Степан Наумов - Правитель Нерфертии. Часть 4. Посох тьмы

Аяд-Гумур протянул каждому по кулону с маленьким синим камушком, излучающему мягкий свет.

– Это поможет вам не потерять по пути связь с Нири. Ну что ж, в добрый путь!

Спустя час группа во главе с Зеленобородым Ай-Гумуром отбыла из деревни.

Глава 3. Похороны

– Господин Правитель, мы прибыли. – услышал Наинекс голос капитана Шестилиона. Правитель быстрым шагом направился в капитанскую рубку крейсера.

Там уже стояли Манокисана и Келеп, созерцая раскинувшееся пред ними пространство Королевских Сирионских Садов, центром которых был дворец короля. Огромное количество всевозможных растений росли там, ублажая взор посетителей, от огромных деревьев гака-лака до цветов астонор. В обзорных экранах Шестилиона край садов терялся где-то далеко-далеко.

Крейсер сменил курс, направляясь к королевскому дворцу. В связи с недавно проходившей в Сирионе гражданской войной, он был окружён прозрачным пузырём защитного поля, которое сейчас хоть и пропускало корабли, в любой момент могло защитить дворец от обстрела целого цукердайского флота на протяжении нескольких часов. Хоть сирионцы и не славились производством военной техники, защитные поля они умели делать лучше всех остальных. Когда Шестилион пронзил защитное поле, по нему пробежала еле заметная рябь. Спустя несколько секунд Шестилион приземлился на посадочной площадке рядом с дворцом, которую специально переоборудовали под размеры крейсера.

Совсем недавно в Сирионе была окончена гражданская война с победой Виндириса Сирис, отца Манокисаны. Он был за присоединение Сирионы к Нерфертии, а его младший брат против, что и послужило причиной войны. Но триумф старого короля был не долгим. Когда он отдыхал в саду, предатель из стражи вонзил ему в грудь проклятый кинжал. Мгновением позже он покончил с собой этим же кинжалом, так что поймать его живым не удалось. Единственным, что предатель оставил после себя, был тот самый кинжал, который, к сожалению, не обладал никакими отличительными чертами, по которым можно было понять, где он был сделан и записку содержания:

Да пусть сгорит в огне Сириона, раз предпочла покорное рабство борьбе за свободу!

Сейчас Наинекс спешил поприсутствовать на похоронах и отдать дань уважения старому Королю.

В брюхе корабля открылся выход, и Наинекс со своими спутниками и стражей покинули его. Они неторопливо обошли дворец, пока не достигли его главного входа. Дворец короля Сирионы был произведением искусства и намного превосходил замок Правителя Нерфертии по красоте. Лёгкие колонны, многочисленные красивые окна с витражами, скульптуры и необычная форма: всё это восхваляло сирионских умельцев и показывало величие их короля.

Ворота дворца были украшены изысканным барельефом, на котором был изображён король, грозно смотрящий на толпу своих подчинённых, каждый из которых обладал своими индивидуальными чертами. Над головой короля был вырезан герб Сирионы – цветок Астонор.

У ворот Наинекса, Келепа и Манокисану ждала похоронная процессия. Увидев гроб, Манокисана тихо заплакала. Наинекс чувствовал в произошедшем отчасти и свою вину, ведь он в любой момент мог переправить в Сириону нерфертские военные силы и обеспечить победу Виндириса намного быстрее, и тогда король, может быть, смог бы прожить немного дольше, чем прожил сейчас. Но Правитель не сделал этого почему-то… Сам себя он оправдывал вечным ведением войны с более могучими противниками, такими как Бак-Бак, Кусадора или Шарнерон, но всё время эти оправдания заканчивались одними и теми же словами: «Но ведь всего пара крейсеров могла бы прекратить гражданскую войну».

Единственным человеком, кто ни о чём не сожалел и особо не плакал по усопшему был Келеп. Судьба старого лидера сирионцев ему была совершенно не интересна, и прибыл он на похороны только потому, что привык постоянно следовать за братом, возложив на себя церемониальную должность телохранителя. Только из-за трагичности обстановки он придал своему лицу серьёзный вид, но всё же краем глаза Правитель заметил, как он наигрывает себе мелодию постукиванием железным пальцем правой руки по рукояти Меча Смелости Света.

Кстати, о мечах. У Наинекса был ещё один спутник: верный Меч Мудрости Света, или Мирдлон, как Правитель его любил называть. Именно Мирдлон и отрубил Келепу руку, когда он во власти тёмных сил хотел убить Манокисану во время её первой поездки в Нерфертию. Меч был крайне любопытным, потому читал мысли всех присутствующих, чтобы узнать о короле как можно больше.

Одетые в траур сирионцы-трубачи трижды дунули в свои трубы, и начался похоронный марш. Гроб несли четыре высоких сирионца, а вокруг них шёл почётный караул, придворные и все те, кто был знаком с королём. Гроб, как и всё то, что было связано с королём, сделали с особым старанием. Он был выполнен из редкой породы дерева, на его стенках был вырезан замысловатый узор, напоминавший луну над бескрайнем морем. По бокам гроба были вырезаны надписи на сирионском языке(Маокисана потом объяснила Наинексу, что надпись на одной стороне означет «Пусть память о Короле будет вечна», а на другой «Пусть идеи его будут помнить всегда»)

Заметив Наинекса, Манокисану и Келепа, люди услужливо поклонились и расступились, давая им подойти к гробу. Медленным шагом вся процессия направилась к западной части Садов. Там, в огромных каменных гробницах покоились тела усопших королей. Все растения, от деревьев до слабых травинок при приближении процессии склонялись к земле, а цветы увядали. Для похоронной процессии была выбрана дорога, закрытая сверху от света широкой кроной деревьев. В практически непроглядной тьме по четырём сторонам от гроба вспыхнули четыре синих огонька, освещая людям путь. Наинекс не мог не признать, что сирионские маги постарались на славу.

Через какое-то время деревья расступились, и процессия вышла на большую поляну, на которой на равном расстоянии друг от друга стояли каменные гробницы. Гробницы были выполнены в разных стилях, показывающих, как правили короли своей страной.

Гробница Виндириса была широкой, и одновременно изящной. На её каменных стенах были вырезаны все дела Виндириса. Среди всех рисунков Наинексу удалось заметить до боли похожий портрет Манокисаны, сцену заключение договора с предыдущим Правителем Нерфертии и сцены из гражданской войны, вплоть до смерти короля.

Прозвучала последняя нота похоронной песни и гроб положили между каменных плит гробницы. Вперёд вышла Манокисана, и, глядя печальным взглядом на толпу, сказала:

– Виндирис сделал многое… Он всю свою жизнь был предан родной стране и изо всех сил старался её улучшить. Но самое главное, он был для меня отцом, любящим отцом. Он многое дал мне, и я буду помнить его всегда.