Вячеслав Черепанов - Песни Красных Ястребов

– Думаете, я слышу такое впервые? Моя работа все еще при мне. Если не будет признания, вы останетесь в клетке, пока судья не подпишет приговор. Никаких поблажек – ни визитов, ни прогулок, ни передач. Упрямство ничем не поможет – в следующий раз вы увидите солнце уже в резервации.

Капитан знал, на что давить. Ей нужно было связаться с Келли и Феликсом, использовать связи в городе. Без контактов с внешним миром она не могла ничего. Но какая польза от контактов, если она сама себе подпишет приговор?

– Если вы будете хорошо себя вести и напишите признание, то мы подыщем вам камеру получше. Сможете гулять во внутреннем дворе, изредка общаться с семьей. Место ссылки тоже имеет значение – городской девушке непросто будет выжить среди дикарей-островитян.

Если Кейра подпишет признание, то даже имперский суд не усомнится в ее виновности. Не будет никакой реабилитации. Принятие решение без права на ошибку? Нужно выяснить, что у них на нее есть. Нельзя выбирать вслепую.

– Я хочу знать, на чем построено обвинение. Это мое право.

– В теории. Либо мы можем не тратить время, подписать одну бумагу и разойтись. Как я уже сказал, времена неспокойные, у меня полно работы.

– Волнения на верфи? – Кейра вспомнила давний рассказ Лодочника.

Это был первый раз, когда ей удалось вывести капитана из равновесия. Он поморщился, дернув губой и закрыв глаза на пару секунд.

– Вам что-то известно о верфи?

– Только сплетни. Я же хозяйка таверны. Я много всего знаю.

Она блефовала. Но капитан не заглотил наживку.

– Вот что. Я дам вам ознакомиться с документами. Может это убедит вас. Не пытайтесь ничего испортить, это всего лишь копии.

Капитан подвинул документы к Кейре, а сам решил закурить. Кейра не переносила запах табака, но была вынуждена смириться.

Кейра погрузилась в чтение, а читать она умело быстро. В бумагах были показания свидетелей. Предательства – в большей или меньшей степени.

Дядя и тетя. Гнилые душонки. Так хотели завладеть таверной, что оболгали Кейру.

Ильза. Бывшая работница и тетушкина подпевала затаила обиду. Какая милая история про “вышибание с работы”, “припадки гнева” и конечно “невыплаченное жалованье”!

Гаспар. Тут сердце Кейры упало. Как они узнали о ее лекарствах? Неужели снова тетушкина работа? Кто-то сильно прижал бедолагу-аптекаря, и он выложил все как на духу. Чтобы прикрыть свои эксперименты и не потонуть с Кейрой, Гаспар обвинил ее в угрозах. А ведь она верила ему – он был старым другом отца и питал ее надежды на выздоровление. Как он мог?

Пирс. Разумеется, здесь было и его имя. Жалкая история про оскорбления и угрозы. Неужели этот паук сплел всю паутину? Быть не может, ему точно помог кто-то с мозгами.

Кейра чувствовала гнев, отвращение и отчаяние. Она смогла увидеть историю за словами. Дочь безумной островитянки скрывает мутацию, подвергая опасности всех вокруг. Это станет отличной сплетней – весь город посчитает ее чудовищем. Даже старые друзья отвернутся от нее, а все из-за слов предателей.

Кейра прекрасно умела справляться с эмоциями.

– Говорите, это всего лишь копии?

Она сложила листы в стопку, а затем разорвала напополам. Подумала, а затем разорвала обрывки. Винсент хладнокровно наблюдал.

– И зачем это? – жестко спросил он.

– Избавляюсь от эмоций.

– Помогло? Приняли решение?

– О да, капитан Винсент. В ясном уме и твердой памяти говорю вам: я невиновна. А значит, и признаваться мне не в чем, – медленно проговорила Кейра.

Винсент мрачнел с каждым словом.

– Еще пара дней в камере заставят вас передумать.

На этом разговор был окончен. Винсент грубо поднял Кейру со стула, вывел из допросной и передал смотрителю. Через несколько минут она вновь была одна в своей камере.

У хозяйки таверны – теперь уже бывшей? – не было плана. Но две вещи она видела ясно. Признание значит поражение, а время ее союзник. Какую бы игры не затеяли Пирс и его наниматели, Кейра потеряет все, если сдастся им на милость. Время же дает ей возможности. Город бурлит, зреют волнения среди рабочих – быть может, скоро Винсенту понадобится каждая тюремная камера. А пока нужно найти способ передать записку Келли и Феликсу.

Мимо камеры как раз шел смотритель. К несчастью, он никогда не бывал в таверне Кейры – имя и лицо были ей незнакомы.

– Эй, парень! Как тебя зовут?

– Никаких сделок. Даже не пытайся, – буркнул смотритель.

– Ты не знаешь, что я хочу предложить! – возмутилась Кейра.

– А у тебя ничего нет. Пустые обещания. Воздух.

– Деньги – тоже обещания.

– Если бы у тебя были деньги, ты предложила бы их капитану. Но ты вернулась в эту камеру, значит ничего у тебя нет.

– Лучше уж вести дела с простыми работягами!

Смотритель подошел вплотную к решетке, и Кейра ощутила его кислое дыхание.

– Жаль, ты не красавица. Но если умеешь делать что-нибудь этакое, может и выручу. Но придется здорово постараться.

А вот и грязное предложение. На секунду Кейра задумалась. Нет, однозначно нет. Она пока не настолько отчаялась. Да и с гигиеной в тюрьме было плохо – последний раз Кейра мылась, еще будучи на свободе.

– Найди мастериц в борделе. Я держу другое заведение. Знаешь таверну “Под крылышком”?

– Таверна уже не твоя. Изгнанницы ничем не владеют.

Именно поэтому Кейра и оказалась здесь. Кто-то очень захотел прибрать ее таверну к рукам.

– Ничего еще не решено.

– Все так говорят.

Смотритель ушел. Какое-никакое, а начало. Еще несколько разговоров, и он согласится помочь ей просто так. Главное правильно подбирать слова.

Следующая встреча со смотрителем была не такой, как представляла Кейра. Через пару часов после скудного ужина она услышала шаги в коридоре. Несколько человек? Кейра вся обратилась в слух.

– Она здесь, за поворотом, – голос смотрителя.

– Покончим с этим побыстрее, – второй голос.

Кейра слышала его не так давно. Стражник, который вытащил ее из постели и приволок на этот тюремный остров. Эрик. Они пришли за ней, но зачем?

У Эрика в руках была лампа, а у смотрителя – ключи. С ними был еще и вооруженный стражник, который ничего не говорил. Сердце Кейры пропустило удар, когда смотритель начал возиться с замком ее камеры. Есть много вещей похуже, чем быть запертой в темнице.

– Что вы делаете?

Слишком часто она задает этот вопрос. Когда этот кошмар закончится? Когда ее жизнью перестанут играть? Она не безмолвная кукла. Страх в ее крови смешался с гневом.

– Эрик. Ты столько сделал, чтобы засунуть меня в эту камеру. Что, одумался?

Когда обращаешься к человеку напрямую, ему сложнее отмолчаться.

– Ты пойдешь с нами, – сказал Эрик.

– Я слышу это каждую нашу встречу!

Лязгнула дверь темницы.