Владимир Хачатуров - Вторая попытка

– Не сказал, а спел. Высоцкий. Ответишь, напою тебе по дороге всю песню. Называется «Милицейский протокол»…

– Ладно, идет. Ты ничего особенного не натворил: просто решил в Америку смыться на пару со своим одноклассником Еремом и еще одним парнем, не знаю, как его зовут, он не из нашей школы…

– И что, сержант Карацюпа со своим верным Индусом остановил нас на канадской границе?

– Ага, Карацюпа с Индусом, как же! Наши родственники нашли вас на ленинаканском вокзале. Вы вроде как в Москву собирались двинуть…

– Изумительный план: пересечь границу по воздуху в багажном отделении лайнера «Панамерикэн»! Причем зимой! Предполагается, что коварные капиталисты не только герметизируют багажные отделения своих самолетов, но и оснащают их центральным отоплением: для удобства нелегальных перебежчиков… Ты не в курсе, братишка, нас психиатрически освидетельствовали?

– Вов, а вас в КГБ били?

– Ты же сказал, нас родственники нашли…

– Ну да, нашли, а потом вас в КГБ забрали…

– Спасение утопающих – дело рук самих утопающих! Вы нам только разыщите всех шпионов, предателей и вредителей, а уж мы с ними разберемся.

Замечательно устроились, господа чекисты!..

– Вов, а зачем ты в Америку бежал?

– Что называется, вопрос на засыпку, засолку и закатку. Хотел бы я знать, чего я в этой Америке не видел.

– Отцу ты сказал, что вы собирались поднять американский пролетариат на борьбу с американским империализмом, для чего с собой и Маркса прихватили…

– Одного? Или вместе с Энгельсом?

– Ну, если «Коммунистический манифест» они вместе сочиняли, значит, обоих.

– И что отец?

– Сказал, что хотя вы и дураки, но не безнадежные…

– Он нам польстил. Из педагогических соображений, наверное…

– Слушай, а ты, правда, ничего не помнишь или придуриваешься?

Они вышли из пределов своего микрорайона, пересекли оживленную мостовую и углубились в следующий, в котором и находилась школа.

– Нет, кое-что я все-таки помню. Помню, что собирался в Америке встретиться с Джоном Ленноном и строго спросить у него, за каким хреном ему понадобилось портить «Белый альбом» своим ужасным «Revolution Nine»…

– А это которая вещь? Напомни мелодию…

– Слушай, Карэн, если бы у нее была мелодия, я бы не имел к Джону никаких претензий. Да и вообще может быть ни в какую Америку не побежал бы… Кстати, эти широченные штаны, это что, мода такая? Ни фига себе ветрила: ходишь как яхтсмен под парусом…

– Опять?! Кончай придуриваться!

– Ладно, не шуми, прости, братик. Придуриваться – мой крест. А крест в наших социалистических краях эмблема запрещенная. Как в Штатах красная пятиконечная звезда. Вот я и мечтал, чтобы меня с моим крестом обменяли на Гесса Холла с его звездочкой…

– А кто этот Гесс Холл?

– Двоюродный папа Анджелы Дэвис. Стыдно не знать платных мучеников коммунизма, особенно американских!

– Да ну тебя, Вовка! Сволочь ты…

– Сволота я сволота, сволочь безобразная. Сволота и гопота хвори незаразные… Карэн, а ты стихов еще не пишешь?

Смущение брата было минутным, но искренним. Он не стал настаивать на ответе, зачастил обещанное с характерной хрипотцей: «Считай по нашему мы выпили немного. Не вру, ей-богу; скажи, Серега. И если б водку гнать не из опилок, то чтоб нам было с пяти бутылок?..»

Кабинет математики оказался наглухо заперт. В замочную скважину можно было различить две сиротливо пустующие парты. На всякий случай приложил ухо к дверям. С той стороны тишина, а с этой – саркастический вопрос завуча, Лидии, дай Бог памяти, Парамоновны, кажись:

– Что, Брамфатуров, у тебя опять армянский язык?

– Вообще-то у меня по расписанию математика, Лидия Парамоновна…

– Не придуривайся, Брамфатуров, вас еще в субботу предупредили, что сегодня вместо математики будет НВП.

– Эн-Вэ-Кто, простите?

– Конь в пальто! Бегом в кабинет военной подготовки, Брамфатуров! Проверю по журналу…

Не дожидаясь окончания педагогических посулов, рванул на первый этаж, оттуда в подвал с тиром… Опять пролет. Опять все не слава Богу. Опять он болтается по коридорам, вместо того чтобы набираться необходимых знаний в классах.

…Оказавшись на третьем этаже, вспомнил местонахождение резиденции подполковника Крапова.

– Еще один злостный нарушитель дисциплины, – прокомментировал Крапов появление его особы в классе, – разумеется, после деликатного стука в дверь и гостеприимного «ну кто там еще?» в ответ.

– Расскажи нам, Брамфатуров, как ты умудрился за трое суток не узнать, что первым уроком сегодня у вас вместо математики будет военная подготовка?

– Товарищ подполковник, – раздалось с парт, – он действительно не знал, его не было…

– А где он был? – не сдавался военрук.

– Разрешите доложить, товарищ подполковник, штурмовал Атлантический океан в эмалированном тазике! Но это не оправдание, – как вы совершенно верно заметите после того как я замолчу, что произойдет еще нескоро. Да, товарищ подполковник, я действительно не знал, что у нас вместо математики военная подготовка. А когда узнал, то так обрадовался, что от радости буквально голову потерял. Пришлось искать. Не являться же на урок НВП без головы! Ибо нигде так не нужна голова, и желательно светлая, аккуратно причесанная и по уставу постриженная, как на занятиях по военной подготовке…

– Ты уверен, что это именно твоя голова? – веселились за партами одноклассники.

– Не уверен. Но претензий к ней у меня пока не имеется…

– А к той, которую потерял, тоже не было претензий?

– Тишина в классе! – рявкнул военрук.

Класс притих.

– Скидывай пальто, и иди, умник, отвечать. У нас, к твоему сведению, повторение пройденного. Так что ни-ка-ких отговорок!

– С превеликим удовольствием, товарищи подполковник! Что из пройденного прикажете повторить?

Военрук сунул руку вглубь стола, извлек на свет Божий учебный автомат, любовно оглядел его и водрузил на стол.

– Разборка оружия!

Реакция ученика оказалась неожиданной даже для него самого. Точнее, сперва только для него одного таковой и оказалась, потому что реакция была внутренней.

– Что, опять?! – содрогнулось в нем что-то. – Мало мне с ним и с его модификациями по жизни возиться пришлось? А тут еще и не настоящий, а учебная хрень какая-то! Не буду! Не прикоснусь! Надоело!..

Вслух же сказал:

– Разбирать? Это? А зачем? Оно и так неплохо выглядит…

В классе заржали. Пока еще не все, лишь некоторые. Но на общий смешливый лад настроились все до единого.

– Не понял! – не постеснялся признаться военрук.

– Вера мне не позволяет, товарищ подполковник…

– Какая еще Вера?!

– Разрешите доложить, товарищ подполковник, – донесся с задней парты глумливый голосок Бори Татунца, – та, которая Надежда и Любовь…