Тея Вельмо - Пятое разделение

Я забежала к Марте уже в начале десятого, когда большинство хлебцев уже было разобрано.

– Кофе дашь? – спросила с порога и начала стаскивать галоши.

– А доброе утро, ты видать, по дороге растрясла, – рассмеялась Марта, заводя кофеварку.

Мартуля-красотуля была смешливая и кругленькая, с блестящими глазами и торчащими в разные стороны кудрями, полненькая, аппетитная, звонкая – сдобная, как и положено быть…

– Мартуля, а ты пекарка или пекаричка или пекарунья?

– Если хочешь я буду пекаруньо, пекарилло, пекароччо, пикорино, сути это не меняет!

Кирилл, высокий, широкоплечий, с темными глазами и огромными ладонями, на которые, казалось бы, и Марта могла поместиться, заглянул в пекарню, поцеловал жену в макушку, сказал, что двойнят в школу проводил, а сам пойдет на старую мельницу и вернется только к ужину. – В мельничке Славка сегодня с дальнего переулка, ему на гаджет какой-то не хватает.

В мельничке у Кирилла работали по надобности все, кому нужно было заработать на какую-нибудь прихоть. Болезнями, нуждой и ремонтами в Заиндене казна ведала, на жизнь каждый сам зарабатывал, а вот на шалости и малости особенно молодым путь в мельничку Кирилла был всегда открыт.

– Хороший мальчик, – сказала Марта, быстро поцеловала мужа, собрала ему попутно каких-то пирогов с молоком и выпроводила, приобняв его широкую спину, шепотком заговорив вернуться здоровым и радостным домой.

– Ты его ли Славку хорошим мальчиком назвала? – рассмеялась я.

– А, оба хорошие, мне не жалко.

Я откусила от своего хлебца дня и в недоумении замолчала. Вкус был неопределимым. Ничего из того, что я знала, он не напоминал. В нем не было ни ноты чабреца, укропа, не чувствовались соль или мед…

– Что ты туда положила?

– Откуда же я знаю? Я сею-вею-рассыпаю, а как оно ляжет, не от меня зависит.

– Но я совершенно не могу понять, что это?

– Это просто вкус будущего. Оно сегодня начинается.

–Да ну тебя, оно всегда сегодня начинается!

– Не скажи. Иногда сегодня просто заканчивает то, что было вчера. Иногда сегодня – это сегодня. Иногда – это вообще передышка в движении. А иногда, как вот теперь – начало будущего.

– И что там? – спросила я дожевывая хлебец.

– Ну, судя по всему, что-то очень аппетитное, – улыбнулась Марта и начала убирать со стойки.

Время посиделок истекло, пора было отправляться дальше.

Дальше – это дойти до Бороды и помочь ему с эскизами новых комнат постоялого двора. У меня при тщательном рассмотрении обнаружилось пространственное мышление, которое не годилось для создания художественных шедевров, но вполне годилось для интерьеров и перепланировок. Борода звал меня каждый раз, когда обновлял свои чертоги, а между делом я помогала в заказах мастерам, стараясь встраивать в пространства их изделия, и местным хозяйкам, когда им приходила блажь переустройства. Много работы было в школе и в музее, театр требовал моего присутствия при каждой постановке, и ректор в один из дней предложил мне полностью им заняться. Теперь я подбирала спектакли, приглашала труппы с гастролями, организовывала фестивали и даже взялась за то, чтобы создать собственный поселковый театр. Ректор спросил не смущает ли меня то, что театр будет Заиндеевским, но я сказала, что он вполне может быть просто Малым, на том мы и сошлись.

В моем Малом театре уже была труппа человек тридцать из местных жителей и мы готовили сразу два спектакля: «Двенадцать месяцев» и комедию абсурда по мотивам современных французских пьес. Благодаря одновременной подготовке «Двенадцать месяцев» тоже приобрели абсурдные черты, но только выигрывали от этого.

Писатель Митрий несколько раз побывав на репетиции, решил, что текст нужно переделать, сделать его более актуальным и теперь каждую репетицию мы развлекались новыми сценами.

Выйдя из пекарни, я немного постояла на перекрестке, решая, как мне лучше пойти: через майдан или мимо усадьбы учителя и решила выбрать все-таки майдан.

Усадьба учителя утром была слишком хлопотливым местом. Учитель, когда еще только приехал в Заиндень, был невысоким, щупленьким юношей, у которого за душой была только какая-то необъяснимая любовь к детям. Он умел их слушать и умел им рассказывать, он умел видеть их особые дары и помогать преодолевать препятствия, он никогда их не баловал, был строг и требователен, но умел поощрить и похвалить так, что ребенок действительно на глазах вырастал и становился крылатым.

Приехал учитель в конце августа, зашел в постоялый двор, чтобы снять комнату на первое время, рассказал Бороде о том, как не глядя выбрал Заиндень, потому что ничто нигде его не держало, представился Александром Андреевичем, отчество при этом как-то особенно натужно втащил, как непривычный дорожный ларь, который невесть как пристроился по пути и не бросишь его теперь, и попросил на завтрак приготовить ему кашу.

– Кашу не обещаю, тут как Тевье с молоком успеет, если до шести встаешь, то будет яичница.

– Ну что вы, до шести разве ж я встану?! – изумился Александр Андреевич и начал подниматься на второй этаж, когда Борода его окликнул:

– Я тебе другую комнату дам. Тут до тебя с попуткой тоже приехала Александра Андреевна. Врачевать у нас собирается. Тоже каши на завтрак просила. Но она ранняя птичка, к шести уже обещала встать. Вот я чтоб вас по всему двору не собирать к завтраку, в левом крыле поселю, там в зальчике и накрою.

Так и началось у них с того завтрака с кашею: оба молодые, бесприютные, он учитель, она врач, оба с каким-то особенным беспокойством о людях и верой в любовь и милосердие.

– Вас к ранам прикладывать обоих можно заместо мази целебной, – проворчала Савросья, пришедшая в то утро к Бороде с Таисьей. Савросье нужно было для каких-то надобностей трехчасового творога, но, когда она зашла к Таисье, та уже ушла к постояльцам, пришлось догонять, да и задержаться на завтрак у Бороды, он все равно никого так не отпускал.

Александры смущенно потупились на замечание Савросьи, но та уже и смотреть на них перестала, увлекла Таисью в холод творог мерить. Да и что смотреть-то, когда и так все ясно.

Прожили молодые переселенцы у Бороды месяца три, пока дом ставили. Хотели на окраинке, ближе к Университету, но Борода сказал, что дальше смотреть надо. Удобно всем, когда врач и учитель в самом центре, а самим удобно между Мастерами и Университетом – совмещать практику с теорией, да и что на равном расстоянии между Бородой и Савросьей – тоже немалая польза.

– Так что ставьте усадьбу прямо в центре, для вас, видать, там круг и хранился.

Так и поставили – между двумя полукольцами Правой и Левой улицы, меж майданом и площадью мира. Сначала дом, а потом уж возле появилась больница, детский сад, начальная школа – старшая уже при университете занималась, спортивный зал с хоккейной коробкой и футбольным полем, паркуры, скалодромы, квесты, игровые площадки, кино под открытым небом, здесь же мелкий зверинец с собаками, кошками, шиншиллами, хомяками и одомашненными лисами, рыбы, аксолотли, черепахи, попугаи, лошади, пони, олень, два черных ворона и разноцветные голуби.