Александр Сеземин - Затянувшийся отпуск с черной кошкой

– Привыкли?

– А куда денешься. Сначала нелегко было. Потом понравилось. Огород, куры, кролики – живем.

– Людей здесь мало, плохих нет, не приживаются, – добавила тетя Шура и вышла в спальню.

Скрипнула дверца, что-то тихо звякнуло, она вернулась в комнату, с гордостью неся на вешалке парадный мундир подполковника. Степаныч обернулся, махнул рукой, но было заметно, что ему тоже приятно. На мундире поблескивали два ордена Красной Звезды, медали, золотой ромб академии, имелась и нашивка за ранение. Вот тебе и Степаныч! Сельский житель!

– Вижу, непростая служба была? – уважительно заметил я.

– Всякое было, и повоевать пришлось. Хватает еще на земле мест, – горько усмехнулся Степаныч, разглядывая награды и, наверное, вспоминая про себя историю каждой.

Мне, конечно, очень хотелось услышать о годах службы Степаныча, однако он к такому разговору был не расположен.

– Убирай, – решительно сказал он жене, закончив придирчивый осмотр мундира. Чувствуя мой интерес, добавил: – Не сейчас, как-нибудь потом.

Непростые истории стояли за каждой наградой.

Наконец закончился наш затянувшийся завтрак, а я так и не знал, что мне делать дальше. На помощь пришел Степаныч:

– Так ты, значит, в отпуске?

– Отпустил начальник на две недели.

– Погости у нас, потом и в Александров успеешь.

– Да, да, – отозвалась из кухни тетя Шура, – отдохни тут, и нам веселее.

– Да вам-то лишние заботы!

– Это не заботы, а приятные хлопоты, – успокоил меня Степаныч, – порыбачим, озеро у нас недалеко. Рыбалку любишь?

– Да как сказать.

– Понятно. За грибами походим, белых в этом году… Найдем, чем заняться.

– Ладно. Я и сам хотел напроситься, да, думаю, неловко.

– Вот заладил. Очень даже ловко.

– Отдых отдыхом, а чем помочь-то вам?

– Да чем-чем… Все вроде у нас нормально.

– Света нет, – вставила из кухни тетя Шура.

– Да, точно, со светом беда. Ты разбираешься?

– Могу посмотреть. А у вас электричество есть?

– Есть. Генератор на всю деревню. Власти поставили. Столбы-то давно попадали, провода в утиль сдали. За генератором Колька Тракторист следит, да запил, неделю не просыхает. А агрегат дня три как заглох, без Кольки завести не можем.

– Посмотрю, в электричестве разбирался, инженером когда-то был.

Так начался мой первый день в деревне.

При дневном свете деревня, утопающая в августовской зелени, выглядела не так мрачно, как мне показалось во вчерашних сумерках. Весело блестели окна домов, улыбаясь резными цветными наличниками. И люди здесь жили такие же добрые и приветливые, что ощущалось в воздухе.

Дом Кольки Тракториста стоял на другом конце деревни. Мы со Степанычем шли по улице, здоровались с жителями, с интересом разглядывающими меня. Как же, целое событие – на деревне появился новый человек. Степаныч объяснял: племяш погостить приехал. Меня он заранее не предупредил. Я не возражал – племяш так племяш. Так и стал я родственником.

Дом Кольки был похуже остальных, покосился и левым углом врос в землю. Дворовые постройки тоже приходили в упадок, забор местами падал и держался на подпорках. В дальнем углу двора, в сарае, размещался дизель с генератором, от которого по опорам тянулись провода к домам. Здесь же, во дворе, стояли и два видавших виды трактора: колесный – «беларуська» с прицепом и гусеничный – «дэтэшка». В беспорядке валялось сельскохозяйственное оборудование, отдельно стояли большие сани, сваренные из металлических труб.

– Пьет, – ответил на мой немой вопрос Степаныч. – Хороший мужик, рукастый, все чинит, огороды пашет, в магазин в соседнюю деревню возит. Одна беда – как запьет, словно подменили, дурной. Терпим, куда деваться.

– Нинка, ты дома? – крикнул Степаныч, заходя через открытую калитку во двор, а мне добавил: – Жена Колькина, сама стакан замахнет, и хоть бы хны. Так и живут.

В доме что-то громыхнуло, и на крыльцо вышла неопрятная непричесанная женщина без возраста, явно навеселе.

– Степаныч? Ты че?

– Мастера привел, племяш мой, Сашка. Колька как?

– А-а-а. Похмелился с утра, дрыхнет.

– Свет будем делать.

– Надо. По стакашку налить? У меня есть.

– Ты ж знаешь, я не пью.

– Саш, ты?

– Я тоже, – и пошел к агрегату. – Инструмент есть какой?

– Там, в сарае, – махнула рукой Нинка и начала о чем-то оживленно рассказывать Степанычу.

Разбираться пришлось долго, техника для меня была незнакомая и, судя по виду, Колькой не обслуживалась. Работала, пока работала.

Аккумулятор заряжен – стартер весело крутит дизель, но просыпаться он явно не хочет, не заводится.

Постепенно деревня начала собираться у Колькиного двора – электричество нужно было всем.

– Четвертый день без света. В магазин надо ехать. Нинка, ты Кольку споила. Не давай ему больше, не умрет, – слышалось в многоголосом бабьем гомоне.

Нинка огрызалась, отделывалась шутками, предлагала выпить, чтоб унять недовольных, – никто не соглашался.

Мужики подходили ко мне, давали умные советы, не помогающие ремонту. В технике не разбирались.

Вдруг раздался грохот, за ним дружный смех.

Колька, услышав голоса, все же встал и хотел выйти на улицу, но упал с крыльца, зацепив за собой пустые ведра. Кое-как поднялся, держась двумя руками за перильца, но дальше идти не мог, боялся опять упасть. Так и стоял в съезжающих длинных цветастых трусах, качаясь, оглядывался вокруг мутными глазами, и ничего не понимал. Увидев собравшихся людей, начал жестикулировать рукой, пытаясь что-то сказать. Но у него получались только междометия да «Нинка стерва», что вызвало новую волну хохота. Нинка подошла к мужу и со словами: «Ах ты, гад» начала макать его головой в стоящую рядом бочку, какое-то время держа под водой. Колька нахлебался воды, голос у него прорезался, он отчаянно заматерился, но сопротивляться сил не хватало.

Все смеялись. Слышалось: «Так его!». А мне стало жалко бедного Кольку. Нинка тоже была виновата в пьянстве мужа. Но что поделать, по-разному люди живут. Выместив злобу, а может, просто сработав на публику, Нинка отпустила мужа и ушла в дом, хлопнув дверью.

Колька сел на ступеньку крыльца, с его всклокоченных мокрых волос стекала вода, и от этого он выглядел еще более жалким. Кто-то пожалел бедного мужика, прикурил сигарету и вставил Кольке в рот. Тот запыхтел, придерживая ее дрожащей рукой. Немного отпустило.

Моя работа тоже двигалась. Как оказалось, из-за Колькиной неряшливости засорился топливный фильтр, который надо было просто промыть. Наступил ответственный момент. Движок несколько раз провернулся вхолостую, затем послышались редкие хлопки, сопровождаемые черным дымом, и наконец дизель набрал обороты и мерно загудел. Я облегченно вздохнул – мотор ожил.