Александр Федоров - Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга IV

Однако Олни не особенно отчаивался. С каждым днём ему казалось, что он всё глубже постигает это новое искусство, буквально сродняется с ним. Временами он искренне верил, что пройдёт ещё совсем немного времени, и в этом мире для него совсем не останется тайн. Много позже, уже будучи признанным всеми одним из величайших магов в истории, Каладиус будет посмеиваться, вспоминая свои наивные юношеские помыслы.

***

Мама слегла неожиданно и бесповоротно. Неожиданно потому, что Олни в последнее время так редко находил время навестить её, а навещая (обычно бывая дома час или два), был целиком поглощён своими мыслями, невпопад отвечая на робкие вопросы матери, которые теперь казались ему невероятно глупыми и смешными, а порою и раздражающими. Так и вышло, что, посетив маму четырьмя неделями раньше, он застал её ровно в том же состоянии здоровья, в котором она пребывала всё последнее время, а теперь, войдя в дом, сразу почувствовал запах болезни.

Мама слегла и уже не вставала. Она опорожнялась под себя, и отсюда был этот едкий запах надвигающейся смерти. Две деревенские старушки ухаживали за ней – кормили и поили, вливая жидкости прямо в горло через свиную кишку, обтирали, меняли бельё, выносили судно, если случалось чудо, и Дарфа могла сходить туда, а не в постель. Вероятно, таким образом они хотели выслужиться перед Олни, который теперь превратился для них в молодого барина, водящего шашни с сеньорами. Как бы то ни было, но ошарашенный внезапной бедой юноша действительно был им крайне благодарен, потому что без них мама давно уже умерла бы.

Дарфа лежала и остекленевшими глазами глядела в одну точку где-то на грубо оструганных досках потолка. Она, кажется, даже не заметила прихода сына. Даже когда он подошёл и поцеловал дряблый лоб, тут же оросившийся его слезами, она так и продолжала лежать, не шевельнув ни единой мышцей лица. Даже взгляд её не изменился.

Не помня себя от горя, Олни, оставив слегка озадаченных и расстроенных старушек, и не сказав им ни слова, опрометью бросился в усадьбу за мессиром. В этот момент он не думал больше ни о чём, да у него и не было с собой денег, чтобы одарить двух сиделок. Им оставалось надеяться на то, что позже, когда он придёт в себя, всё же вспомнит о них, а потому обе остались при кровати, ещё более рьяно утирая лицо и грудь больной мокрыми тряпицами.

Клай, узнав о беде, случившейся с его протеже, не смог отказать ему в просьбе, и оба они на наскоро заложенной коляске помчались в деревню, хотя Клайдий дорогой всячески готовил Олни к тому, что вряд ли чем-то сможет помочь его матери. Так и случилось – войдя в хижину, в которой он никогда прежде не был, и неосознанно скривившись не только от тяжёлого смрада, но и от общей обстановки запущенной нищеты, Клай лишь бегло взглянул на лежавшее в постели тело, и тут же вышел на воздух.

– У неё удар, – сжато и сухо сказал он прямо в горящие надеждой глаза Олни. – Судя по всему, повреждён мозг. Извини, парень, но тут никто ничем уже помочь не сможет.

– Но вы даже не посмотрели как следует! – слёзы катились градом, так что Олни почти ослеп. – Просто посмотрите!

Несмотря на то, что в этой просьбе была, казалось, собрана вся мольба, какая только есть в мире, Клай вновь лишь покачал головой.

– Прости, но мне не нужно ещё раз смотреть, чтобы распознать удар. Твоей маме уже не помочь. Мне жаль…

– Тогда я сам помогу! – ярость и страх перед неминуемым захлестнули Олни, и даже слёзы вдруг высохли. – Я – маг, и я могу её спасти!

– Делай как знаешь, парень, – сочувственно проговорил Клайдий и направился к коляске, стоящей на дороге.

Казалось, Олни близок к тому, чтобы бросить в спину уходящему мессиру огнешар, настолько его взбесило это нежелание помогать. Но он сдержался, лишь плюнув вслед магу. Поскольку рядом с домом Стайков собралось несколько селян, взволнованных вестью о странном барине, приехавшим к дому Дарфы, то этот жест был воспринят зрителями с почти благоговейным ужасом – они и помыслить не могли, чтобы кто-то, с кем они жили прежде на одной улице и кого тащили на порку в поместье, теперь может позволить себе такое . С тех пор авторитет Олни в деревне стал просто недосягаемым.

Правда, Клай не обратил на произошедшее ровным счётом никакого внимания. Он спокойно сел в коляску, и ему даже не потребовалось давать знак кучеру – тот сразу же тронул лошадь с места. А Олни, резко повернувшись, стремительно бросился в тёмное зловонное нутро своего прежнего жилища.

Он вернулся в именье под вечер, осунувшийся и зарёванный. Прошёл в свою комнату и ничком упал на кровать.

– Ну что, что ты сделал? – Клай, как всегда, бесцеремонно зашёл в комнату своего ученика, не подумав постучать.

– Ничего, – глухо буркнул в подушку Олни. – Я ничего не мог сделать…

Было видно, что парню нужно выговориться, поэтому Клайдий присел на кровать рядом.

– Даже величайший из магов-целителей этого мира был бы бессилен здесь, парень, – тихонько, почти ласково проговорил он. – Есть вещи, которые человеку не под силу изменить.

– Для чего же тогда быть магом, если ты ничего не можешь сделать? – горестно спросил Олни, отрывая лицо от мокрой подушки.

– Я спущу тебе этот глупый вопрос, делая скидку на твоё состояние. Маг может то, чего не могут другие – вот и ответ на твой вопрос. Но мир устроен так, что есть многое из того, что не могут даже маги. Для того, чтобы лечить человека, нужно до мельчайших мелочей понимать, как он устроен. Даже целители могут чаще всего лишь самые простые вещи – останавливать кровь из открытой раны, вскрывать глубокие гнойники, охлаждать ожоги… В мире есть много болезней, и болеют ими все – от нищих до королей. Если бы в силах магов было излечить их – неужели ты думаешь, они позволили бы страдать и умирать по крайней мере коронованным особам? Множество магов умерло во время последней эпидемии синивицы в Латионе, и среди них были опытные и могучие волшебники. Пойми, парень, у всего есть границы, даже у самой Сферы 16 16 Клай имеет в виду Сферу Создания – вселенную, созданную Неведомым. .

– Но я должен был что-то сделать… Я должен был быть рядом, когда это случилось… – разбередив старую рану, Олни вновь залился слезами.

– Ты будешь весьма глуп, если станешь всю жизнь винить себя за это. Ты дал своей матери так много, как редко какой сын может дать. Благодаря тебе последний год она прожила в достатке, не зная нужды ни в пище, ни в дровах, ни в одежде. Но главное – уверен, что она безмерно гордилась своим сыном, сумевшим выбиться в люди. Поверь, парень, моя мать имела немного поводов хвастаться своим отпрыском – куда чаще, думаю, ей было стыдно за меня. Так что перестань себя казнить. Ты – маг, и тебе пристал более философский взгляд на подобные вещи.