Александр Федоров - Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга IV

Клай и сам понимал, что его утешения получаются так себе, а потому, опасаясь ещё больше обидеть парнишку, встал и вышел, тихонько притворив дверь.

***

Дарфа умерла поздней осенью, когда ледяной ветер уже гонял серебристую позёмку по белёсой мёрзлой земле. Олни стоял с непокрытой головой и тупо смотрел, как трое селян пытались заступами отбивать комья замёрзшего дёрна. Щёки, шелушащиеся от ветра и слёз, горели огнём, но он этого не ощущал. Весь мир его сейчас съёжился до одной точки – грязно-коричневого пятна на поседевшей земле.

Всковырнув верхний слой, один из колонов протянул заступ Олни – здесь земля была ещё довольно мягкой, а по обычаям сын должен сам похоронить мать. Юноша отупело подошёл и взял заступ. Он начал методично бить по земле в такт с двумя другими мужиками, и эта монотонность внезапно несколько успокоила его. На какое-то время мир вновь наполнился смыслом – есть яма, которую нужно выкопать. Дальше этого мысли Олни не шли, словно отскакивая от невидимой стены.

Когда яма была готова, землекопы вернулись в хату. Здесь уже всё было готово к погребению – свежеструганный гроб, в котором, укрытое покрывалами, покоилось тело Дарфы, а также арионнитский служитель, приехавший из соседнего села, поскольку в деревне не было ни храма, ни даже небольшой часовенки. Нужно было спешить, покуда выброшенная на поверхность земля не возьмётся льдом и не превратится в один большущий ком, поэтому гроб тут же вскинули на плечи те самые землекопы вместе с Олни, и понесли к небольшому погосту позади деревушки, сопровождаемые заунывными бормотаниями жреца.

Дарфа Стайк прожила вполне долгую по местным меркам жизнь, и уж точно большинство сошлось бы на том, что она была вполне счастливой. Вся деревня вышла проводить её к Белому Пути, и не только потому, что селяне надеялись потом хорошенько набить животы на тризне, которая обещала быть богатой. Приехал даже Клайдий, чтобы поддержать своего ученика в столь тяжёлый час, и можно смело сказать, что никто из лежащих на этом погосте не удостаивался подобной чести.

Клай забрал Олни почти сразу после погребения – как только были соблюдены все положенные в таком случае обряды. Из кареты, в которой прибыл маг, слуги вытащили несколько баулов с провизией и два бочонка ячменного пива – целый пир для небогатых селян. Самого же Олни, совершенно потерянного и безучастного ко всему, он затолкал в карету, и они тут же умчались в усадьбу, даже не заботясь о том, что станется с незапертой хижиной Стайков.

Собственно, это было уже и неважно. Больше в родном селении ни Олни, ни Каладиус не побывают никогда.

– Собирайся, мы уезжаем, – Клай, как всегда, без стука вошёл в комнату Олни.

С похорон мамы прошло четыре дня, и все эти дни парень страшно хандрил, почти ничего не ел и не вставал с кровати. Любимые книги лежали так, как он оставил их несколько дней назад. Возможно, Клай стал опасаться за здоровье своего подопечного.

– Куда? – с трудом выплывая из своего сомнамбулического тумана, вяло поинтересовался Олни.

– Поедем в Токкей. Тебе нужно развеяться, а мне уже до печёночных колик опостылело это имение.

– Надолго? – взгляд юноши наконец-то становился всё более осмысленным.

– Поглядим, – неопределённо пожал плечами Клай. – Может быть, до весны, а может и дольше.

– До весны? – теперь уже по-настоящему живо спросил Олни, изумлённый ответом. – Мы будем там жить?

– А что тебя удивляет? Думаю, мы оба не прогадаем от этого.

Честно сказать, Олни давно мечтал увидеть Токкей, и до последнего времени, покуда он не сделался учеником мага, считал эту мечту неосуществимой. Но теперь ему ничего не хотелось. Точнее, хотелось неосуществимого – чтобы мама была жива, чтобы всё было как раньше. Однако это было невозможно, а вот поездка в Токкей неожиданно стала реальностью.

– И когда мы уезжаем? – всё-таки какая-то жизнь стала возвращаться к Олни в виде порозовевших щёк, вновь заблестевших глаз, участившегося дыхания. Перспектива поездки встряхнула его.

– Через полчаса. Карета уже готова.

– Через полчаса? – удивлённо воскликнул Олни. – Но я не готов…

– А что тебе нужно готовить? Разве тебе требуются сборы? Смахни книги в мешок, утри сопли – и готово!

– Хорошо, – впервые за минувшие четыре дня на губах юноши появилась бледная улыбка.

Он поднялся с постели и стал аккуратно укладывать книги в одну стопку, чтобы затем обвязать их бечёвкой. Но вдруг он замер, даже не донеся книгу до стола.

– Мне нужно побывать на могиле мамы… – это прозвучало не как просьба, а как вопрос – робкий и жалкий. Юноша словно надеялся, что ему откажут.

Клайдий легко уловил эти нотки. Он знал, что Олни сейчас больше всего боится вновь увидеть этот припорошённый снегом холмик с грубо выточенным из камня подобием единорожьего рога.

– Нечего тебе там делать, парень, – твёрдо сказал он. – Твоя мама уже на той стороне Белого Моста, где ей абсолютно неважно всё, что происходит в этом мире. Отбрось от себя эти ненужные условности! Это – всего лишь яма в земле с дощатым ящиком, в котором лежит что-то столь же неживое, как и окружающая этот ящик глина. Ты – маг, и за свою долгую жизнь похоронишь ещё очень многих. Если в каждой могиле ты станешь оставлять хотя бы по кусочку своей души – надолго её не хватит.

Наверное, это было совсем не то, что сейчас желал услышать Олни. Наверное, блеянье арионнитского священника, благостное и отупляющее, скорее сняло бы боль, изгнало бы её. Но Клай действовал жёстко и радикально – ему хотелось не спрятать боль, а излечить её. Кроме того, он ясно видел, что парню совсем не хочется возвращаться на старый погост, и решил помочь ему не чувствовать себя потом сволочью. Наверное, паренёк в этот миг ненавидит его, Клая, за столь резкие и ранящие слова, но главное – он не будет ненавидеть себя.

– Мои вещи уже собраны, – отвернувшись от обмякшего ученика, сухо проговорил Клай. – Я буду в карете. Не заставляй долго себя ждать.

И лишь выйдя из комнаты Клайдий, не удержавшись, изо всех сил стукнул себя кулаком по ладони – ему хотелось провалиться сквозь землю.

***

Несмотря ни на что, идея Клая оказалась просто отличной. Обиженный и несчастный Олни недолго сохранял безучастность, прислонившись лбом к холодному мутноватому стеклу кареты. Не прошло и часа, как он уже с неотрывным любопытством наблюдал пейзажи, пробегавшие снаружи, хотя по мнению Клайдия никакой разницы между ними и теми же пейзажами в окрестностях имения не было. Но Олни, всю свою жизнь проведший на одном месте, с неискушённым интересом глядел на другие, далёкие места, пусть пока что они отъехали всего на несколько миль.