Александр Федоров - Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга IV

Чтобы окончательно восстановить свои пошатнувшиеся позиции, Клай дважды приказывал кучеру останавливаться в придорожных трактирах, чтобы размять ноги и перекусить. Олни был в полном восторге, хотя у большинства путешественников эти чахлые трактирчики могли вызвать разве что жалость или брезгливость, ибо места тут не изобиловали путешественниками, и те немногие трактиры, что наперекор всему всё же возникали вдоль этих неезженых дорог, влачили довольно-таки жалкое существование.

В каждом из трактиров Олни заказывал полный набор предлагаемых блюд, хотя это и порядком задерживало их путешествие, ведь заказанную, например, «курицу под королевским соусом» необходимо было не только изжарить под этим самым королевским соусом, но для начала ещё и отловить, ощипать и выпотрошить. Однако Клайдий не выказывал никаких признаков недовольства или нетерпения.

Более того, он заказывал всё то же самое, хотя после с брезгливостью разглядывал тощую тушку курицы, которую по её размерам скорее можно было бы назвать цыплёнком, а по жёсткости кожи и мяса – сапогом. Пресловутый же «королевский соус» на поверку оказывался неопределённого вкуса баландой, напоминавшей воду с разведённой в ней овсяной мукой, льняным маслом и множеством соли с перцем, чем он, вероятнее всего, и являлся.

Наверное, для того чтобы сделать парня окончательно счастливым, нужно было бы остаться на ночёвку в одном из этих трактиров, но на такие жертвы Клай всё же был не готов, совершенно справедливо полагая, что если куры у них размером с клопов, то клопы вполне могут оказаться размером с кур. Однако же к концу их недолгого путешествия, а именно к позднему вечеру, когда небо уже было покрыто россыпью ярко блестевших на морозе звёзд, Олни совершенно излечился от своей хандры, хотя, конечно, до конца избыть грусть, вызванную смертью близкого человека, было невозможно.

По меркам южного Палатия Токкей был довольно крупным городом – в нём проживало, наверное, около пяти тысяч человек. Для столичного жителя он, наверное, показался бы излишне провинциальным, но на Олни он произвёл неизгладимое впечатление даже ночью. Крепостные стены не менее двадцати футов высотой, с помощью темноты неплохо скрывавшие свою запущенность, показались юноше просто громадными, а центральная улица, в отличие от большинства других замощённая булыжником и освещённая редкими масляными фонарями, заняла в его воображении место, приберегаемое для главных улиц Шинтана.

Несмотря на поздний час, на улицах кое-где попадались прохожие и гуляки, а из нескольких таверн и кабаков неслись весьма характерные звуки, свидетельствующие о том, что их посетители далеки ещё от того, чтобы ложиться спать. Для Олни, в чьей деревне люди обычно ложились вскоре после захода солнца, это было ещё одним признаком большого города, полного соблазнов. Он и страшил, и манил одновременно.

Наконец экипаж подъехал к довольно большому особняку, который выглядел вполне респектабельно, а Олни так и вовсе назвал бы его роскошным, да и то лишь потому, что не подобрал бы более превосходного слова. Оказалось, что именно в этом доме Клай снял две смежные комнаты во втором этаже. На какое-то время он должен был стать жилищем для мага и его ученика.

Едва зайдя в свою комнату, Олни остановился, потрясённо глядя на свою будущую обитель. Никогда прежде он не видел такой роскоши. До сих пор роскошным ему казался дом сеньора Шейнвила, но теперь же он понимал, насколько ошибался. Конечно же, на вкус того же Клайдия особняк был неплох, но не более того – вполне сносен для того, чтобы жить в нём, и уж куда лучше безвкусных деревенских хором провинциального кузена.

Надо отметить, что в комнате Олни (как, впрочем, и во всех других комнатах, которые предназначались для сдачи внаём) был достаточно большой камин с великолепной кованой решёткой, в котором ласково плескалось яркое оранжевое пламя. Уже одно это было бы способно привести деревенского мальчика в неописуемый восторг. Но здесь кроме камина была ещё и кровать достаточно широкая для того, чтобы долговязый парень вполне мог бы спать и поперёк её.

Но главное – здесь был настоящий платяной шкаф. Даже в имении Шейнвила для хранения нарядов использовали громадные оббитые железом сундуки, а здесь был шкаф. Олни пожалел, что у него всего один комплект одежды, и ему пока просто нечего держать в этом великолепном лоснящемся предмете интерьера, таком огромном, что в нём можно было бы ночевать.

Пол был паркетным и до того начищенным, что Олни не смел и ступить по нему, боясь испортить своими кургузыми башмаками чистоту и невинность этого великолепия. Клай, стоя рядом, наслаждался тем впечатлением, которое комната произвела на его подопечного, и одновременно посмеивался над его деревенской неуклюжестью.

Да, Олни был счастлив. Правда, его восторг на некоторое время стушевался перед воспоминаниями о недавно умершей маме, когда он представил, как была бы она горда и счастлива, увидь своего сына посреди всего этого великолепия. Но долго сохранять минорность в подобных условиях было невозможно, тем более что меньше чем через четверть часа в дверь постучал изящно одетый слуга с подносом в руках.

Отменно отужинав, Олни наскоро обмылся в специально отведённой для этого комнате, где стояла бадья, которую по требованию жильцов слуги наполняли горячей водой – он счёл кощунством немытым лечь на эти белоснежные простыни с тонким голубоватым узором из полевых цветов. И то верно – с пренебрегающего обычно гигиеной парня сошло столько грязей, что после несчастные служанки дважды надраивали лохань, чтобы отчистить её от коричневатого налёта.

– Завтра поутру отправимся к портному, – объявил Клай, заглянув перед сном к Олни. – Нужно одеть тебя во что-то приличное, не можешь же ты продолжать позорить меня своим видом! Постарайся забыть своё происхождение – отныне люди будут видеть тебя таким, каким ты им себя преподнесёшь. Заодно и поглядим, научил ли я тебя чему-нибудь…

Олни, хотя и не считал, что его внешний вид способен кого-то опозорить, возражать, разумеется, не стал. Он уже ест как барин, спит как барин. Если он ещё и одет будет как барин – он станет барином! Парень был достаточно самоуверен, чтобы быть уверенным в том, что в достаточной мере освоил уроки мессира.

Пока же он с блаженным стоном рухнул на свою безграничную постель, утонув в мягкой перине, словно в поляне одуванчиков. В камине весело потрескивали дрова, нагревая воздух и наполняя его приятным лёгким запахом дымка, так не похожим на тяжёлый чад от их домашнего очага. Мысли о домашнем очаге вновь вернули его воспоминания к маме, но он не успел даже как следует огорчиться, поскольку спустя несколько мгновений уже захрапел.