Ингвар Нинсон - Красная Книга

– А в нашем замке можем сделать?

– Хм… Каком замке?

– Ну, каком-нибудь! Мы же не в лесу живём? Надеюсь. Потом, ты же вроде сказал, что ты сенешаль. Нельзя быть просто сенешалем. Можно быть сенешалем чего-то. Какого-то замка или поместья. Ты ж не сенешаль походного лагеря?

– Нет, мы живём не в лесу. И из леса нам нужно убираться поскорее, кстати говоря. Но у нас нет как такового места, в которое можно уйти. Вам уже сто лет как не принадлежит никакое недвижимое имущество. У вас был довольно болезненный развод. Давно, ещё до моего рождения. Так что я только в общих чертах представляю себе картину.

– А с кем развод?

– С колдуньей. Это долгая история. Сейчас важнее, чтобы вы поняли, что нам некуда ехать. Вы не обзаводились каким-то крупным имуществом. Предпочитали золото и драгоценности, редкие вещи, колдовские штуковины. Даже торговали, заодно путешествуя. Или путешествовали, заодно торгуя.

– Эшер. Вот я тебя спрашиваю – с кем развод? Ты мне отвечаешь: с колдуньей. Это нормальный ответ, как ты сам считаешь? Ясно, что не с кобылой и не с конюхом. Как её зовут? Или звали. Она жива? Сколько лет прошло? Что произошло? Я любил её?

Эшер с трудом выговорил злым и напряжённым голосом:

– Мой ответ таков, потому что вы – в бытность настоящим Таро Тайрэном, а не его увечными останками – строго-настрого запретили мне беседы на эту тему. Я поклялся в разговоре с вами избегать этой болезненной темы. В отличие от вас, я нисколько не сомневаюсь, что вы – это вы. Так что все клятвы, данные вам, я намерен сдержать.

Сенешаль подумал ещё секунду и продолжил:

– Я прекрасно вижу, что вы не уверены в том, что я вам рассказываю правду. Не думайте, что не вижу этого. Я не намерен вас ни в чём убеждать. Любыми доводами я сделаю только хуже. Любую оговорку вы истолкуете превратно. Как вам будет угодно. Можете не верить в то, что вы легендарный колдун. Можете даже не читать письмо, которое себе написали. Я хранил его много лет. Но можете не читать. Ваше право.

– Эшер-Эшер, не кипятись, старый друг. Меня тоже можно понять. День – не день. Я – не я. Колдун – не колдун. Богач – без собственности. Легенда – но ни одной легенды я не припомню. Пытаюсь хоть за что-то зацепиться – и каждый раз какой-то запрет. Ну вот ты бы что делал? Жена – это хоть какая-то зацепка. Живое, как говорится, свидетельство.

– Я бы что делал? Я бы прекратил обжираться! Я бы не пил спиртного! Я бы изучил свои собственные записи. Особенно, если бы имел их такое великое множество. Записывать и сочинять было вашей страстью.

– Ещё одной страстью?

– Да. Чего-чего, а страстей у вас было во множестве. Так что вы всё сможете выяснить, когда просмотрите бумаги. Меня, пожалуйста, не мучайте расспросами. Мне же запрещено говорить с вами на эту тему. И вообще упоминать эту инь.

– Инь? Даже так?

– Вы сами просили отзываться о ней в таком ключе.

– Ладно, пусть инь. Бумаги о браке, о разводе, они у нас есть?

– Да. Уверяю вас. У вас целый книжный шкаф записей. Где-то там можно будет отыскать. Просто не самое разумное делать это в лесу.

– Из леса надо уходить. Не спорю. Вот и стал расспрашивать про резиденцию. Оказалось, что у нас нет резиденции. Но у нас полно золота, так, что ли?

– Да, милорд. Вы разменяли много золота в своё время, для того чтобы можно было содержать челядь в ваше отсутствие.

– У меня и челядь есть?

– А как же! Была. Отсутствие ваше несколько затянулось. Но вы были щедры с пенсиями. Ваша челядь умерла, в основном, от старости. Кроме нас с Рутерсвардом. Мы всё ещё живы благодаря сигнумам. Да, самым настоящим сигнумам, полученным в своё время при вашем содействии. Так-то его получить невозможно, коли ты не могучий колдун или именитый учёный. И вот благодаря вам мы живы и полны сил. И готовы вам служить. Отработать сигнум невозможно. Так что мы будем служить вам до конца, до смерти.

– А сколько у нас золота? Примерно.

– Примерно сколько угодно, милорд. Золотых талантов? Сундук! Серебряных марок? Сундук! Медных унций и железных лепт тоже в избытке. Но…

– Я почему-то был уверен, что будет «но»…

– Но основные ценности не в монетах. У вас есть одна уникальная вещица. Рубиновый Шип. Я завтра вам всё покажу. Нужно будет подумать, где его можно обменять на деньги. Что вам необходимо? Замок? Корабль?

– Мне необходимо поесть. Медвежатина ещё осталась? Мы угостили людей? А то у них с собой только солонина, как я понял.

– Да, они всего медведя уже обглодали. За людей не волнуйтесь.

– А что насчет штанов? Как я буду с охраной знакомиться? Я бы увереннее себя чувствовал в одежде.

– Завтра, милорд. Сегодня надо вас почистить.

– Завтра – лишь ещё одно имя для «никогда», – прочувствовано сказал Ингвар, принимая трубку.

– Глупости какие. Завтра – это просто завтра. Просто чуть позже, чем сегодня. Завтра придадим вам подобающий вид.

Ингвар зажмурился от хлынувшего света. Белого и яркого.

– Глаза! Закрой глаза! Дай руку!

Великана штормило. Сквозь веки пекло белым пламенем. Нинсон держался за мокрую ладонь женщины и не хотел её отпускать, куда бы они ни шли.

– Открывай. Думаю, получилось.

Ингвар открыл глаза. Света стало ещё меньше, чем в тускло освещённой темнице. Вместо люмфайра теперь была толстая жировая свеча в дешёвом оловянном подсвечнике. Тульпа улыбалась ему.

Искренне. Как тогда казалось.

– Постой пока. Я посмотрю, что ты тут наворотил. Мы как бы в твоей голове, в твоём сне, в твоём романе. Не знаю, какой из вариантов кажется более интересным или более достоверным.

Говоря это, она обходила зал, плавным мановением пальцев зажигая свечи, которых здесь оказалось великое множество.

– Обычно ты предпочитаешь дубовые брёвна. Твоё убежище обычно больше похоже на пристанище друида. Ну, с некоторыми оговорками. На пристанище очень любящего комфорт, очень избалованного и очень богатого друида.

– Может, просто мудрого друида, – с улыбкой заметил Ингвар.

Он осмотрелся. Это, скорее, был кусочек кабинета учёного, перенесённый в пещеру. Везде: и под ногами, и над головой – тот же чёрный влажный камень, в котором вырублена темница. Во главе угла огромный письменный стол с оплавленными башнями свечей. Шкаф – на половине полок книги, на половине безделицы. На стене большая пробковая доска с дюжиной пришпиленных листков.

– Видимо, эту пару недель проведём в такой обстановке, – сказала Тульпа.

Нинсон хорошо соображал. Чётко всё видел. Но совершенно утратил способность изъясняться из-за этого дурацкого дыма. Поэтому молча ходил за Тульпой.

– Главное ты не забыл! – Тульпа указала на три двери, выкрашенные белой краской.

Двери… Нинсон резко обернулся. За спиной не было никакого прохода. Только тяжёлая ткань занавеса. Вся эта стена выглядела, как…