Ингвар Нинсон - Красная Книга

– Полог? Как мы сюда попали? Мы оттуда пришли?

– Стой! Не ходи туда. Это пелена. Грань реальности нельзя вообразить адекватно. Нужен символ. Театральная кулиса. Зелёная дверь. Портал города. Подойдёт даже шкаф. Женщины предпочитают зеркала.

Ингвар отвернулся от пелены и пошёл к центру мира, к большому захламлённому письменному столу. Но Тульпа остановила его и подвела к большому ловцу снов – алтарю Пятого Лоа.

Все ловцы снов были разными.

Но делались по одной схеме: сердце, малый круг, большой круг, инерфы. Сердцем служил важнейший личный амулет, помещённый в центре.

Вокруг строился малый круг. В нити малого круга вплеталось от одной до двенадцати бусин. Определяя, какому Лоа посвящался алтарь. Количество бусин во внешнем круге указывало на возраст того, для кого изготовлялся ловец, или на дату события.

Памятные вещицы, штуки, о которых иначе и не сказать, назывались – инерф. Подвешивались они так же, как и перья. Снизу, на специальных шнурах. Благодаря прихотливым жизненным сюжетам, что угодно могло превратиться в инерф.

Нож, спасший жизнь владельцу.

Молочный зуб выросшего ребёнка.

Лента из свадебного наряда бабушки.

Обручальный венок ушедшего супруга.

Ракушка с берега моря, где было так хорошо.

Первый самостоятельно выкованный гвоздик.

Бирка с ошейника недолго прожившего любимца.

Неизменной популярностью пользовались монетки.

Они были лёгкими, некоторые уже имели в середине дырочку.

Да и у любого найдётся событие в жизни, которое можно обозначить монеткой.

Ингвар подошёл к огромному чёрному ловцу снов. Прошёлся пальцами по основе большого круга, сплетенного из ветвей, перевитых пенькой. Потрогал каждую из тридцати трёх бусин. Тридцать три года.

Потом провёл рукой по кольцу малого круга, из совсем тоненьких веточек. Бусин у этого круга было пять.

Пять красных бусин, как пять повисших на нитях паутины капелек крови. Значит, алтарь посвящен Кинку, Пятому Лоа, покровителю безвольных пленников. Хотя, по традиции, его бусинам надлежало быть зелёными.

В самом сердце алтаря был подвешен сломанный серебряный перстень в форме черепа ворона. Ещё один знак Кинка. Ещё одна отсылка к прошлому учителя и прошлому учителю. Ещё один абзац в Мактубе для него.

Двенадцать вороных перьев.

Огромных, чуть ли не по полметра.

Набор смутно знакомых странных колец.

Золотое колечко с сердечком – на мизинец.

Серебряное витое кольцо – на безымянный палец.

Стальное, прочное, с когтем отточенного резака – на средний.

Костяной перстень с мутным лунным камнем – для указательного.

Ингвар удивился:

– Тут перья ворона и череп ворона. И сломанный перстень в сердце. То есть уже не перстень. Так, память о перстне. Перстень, который нельзя надеть на перст. Перст. Тень.

Ингвар подумал о своём вымышленном питомце, об Угольке.

И как заворожённый прошептал последние слова:

– Перст. Тень.

Тульпа видела, что ему тяжело. Взяла за руку. Стало легче.

И даже логично, что пленный Лоа не получил ничего своего цвета. Здесь не было ни единой зелёной ниточки. Единственное, что выбивалось из чёрного поля – это пять бусин.

– Почему они красные? Почему не зелёные?

– Да янь его знает. Ты же это наворотил. Может, переоценил свои способности к созданию ловцов смерти?

От этой странной оговорки Ингвара пробрала дрожь.

Но Тульпа не заметила. И он ничего не сказал. Повёл Тульпу дальше. Выпускать вспотевшую женскую руку не хотелось.

Двери ничем не отличались.

Ингвар выбрал наугад. И усмехнулся.

– Ты чего? – спросила Тульпа, невольно улыбаясь в ответ.

– Я понял, какой могла бы быть моя эпитафия.

– И?

– «Здесь лежит Великан Ингвар Нинсон. Двери и книги он выбирал наугад».

Ингвар наконец-то прикрыл срам.

Приличным людям следовало обезопасить от взглядов самое сакральное отверстие человеческого тела – пупок. Даже те, кто не носил штанов или юбок, придерживались этого правила. Так что минимумом ткани на теле становился пояс с узлом или ремень с пряжкой. В большинстве мест Лалангамены этого было достаточно.

Самой обычной нижней одеждой оставалась туника или обмотанное вокруг бёдер парео. Всадникам любого пола было удобнее в штанах, что закрывают внутреннюю поверхность бёдер. Матросам с янь было удобнее скакать по вантам в коротких полотняных штанах, чтобы янь не колотились обо что ни попадя. Матросам с инь ничего не мешало прыгать по канатам и без штанов, а вот грудь они перевязывали тугим ремнём.

Амы, ныряльщицы за жемчугом, голые большую часть жизни, всё равно носили верёвочные пояса, где крепились их плоские ломики для раковин и сумки, в которые они прятали то, что отобрали у океана.

Городские озорницы вставляли в пупок брелок или монетку. Любой не специально предназначенный для того предмет был игрой. И с людьми, и с приличиями. Как бы указывал – я тут не на своём месте, меня тут и вовсе быть не должно.

Даже бродячие артисты строго соблюдали это стародавнее правило, когда давали представление – показывали на сцене кино. Актёры наносили крем телесного цвета, прикрывая пупок. Чтобы имитировать полную наготу, ставили тёмную точку.

Главные герои зачастую ходили с видной красной отметиной.

Одарённые и талантливые были помечены жёлтой краской.

Те, кто играл лесных фей или купцов, применяли зелёный.

Морские жители и мудрецы использовали синий цвет.

Колдуны – фиолетовый, чтобы показать, что сам центр жизни у колдуна иной, лучится оргоном.

А обычным людям доставался простой чёрный.

На детских кино использовались разноцветные пряжки.

Танцовщицы закрывали пупок с помощью украшений. Формально прячущих срамное место, а на самом деле лишь притягивающих взгляд блеском побрякушки, вставленной в запретную дырочку.

В присутственных местах одежда была обязательна для любого возраста и любого пола. Желающие эпатажа особы могли одеться, но заголить пупок. Обычно такими выходками грешила молодёжь, закрывавшая при этом лицо так, что оставались видны только глаза. Чтобы нельзя было опознать того, кто забавлялся с приличиями.

Но существовали исключения. Те общины, чьим гейсом было какое-то условие в одежде. Оно могло касаться и украшений, и пупка, и чего угодно. Разнообразие гейсов не всегда поддавалось простому человеческому пониманию. Как и те помыслы, которые руководили Лоа при выдаче гейсов городам, сёлам, а иногда и конкретным людям.

Ингвар чувствовал бы себя увереннее в привычной одежде. Технически он выбирал именно из привычной одежды. То есть из гардероба Таро Тайрэна. Но для Ингвара Нинсона эти вещи были слишком коротки и тесны.