Серж Запольский - Две луны Мезозойской эры

– Хорош тормозить, милашки! Мы уходим и ищем другую стоянку. Места кругом полно. Целая планета в нашем распоряжении.

Улыбка у Сэма пропала, подбородок закаменел. Однако спустя мгновение он покосился на Басс и воскликнул:

– А и правда, чуваки! Ходу!

И подхватив свой бэкпэк, Сэм первым двинулся к кроссоверам. Янки пошёл за ним, и Басс вгляделась в его спину: за всё это время Янки не посмотрел на неё ни разу.

Может быть, из-за того, что с самого начала она села в машину не к нему, а к Сэму?

****

Впрочем, от коропадной рощи они отъехали недалеко и скоро разожгли костёр, несмотря на возражения Янки.

Нашли упавшее дерево, напилили его и, немного помучавшись с сыростью этих дров, сложили костерок. Не для тепла даже, – инфра-сеть работала исправно, – просто неуютно было сидеть и ждать приближения ночи без огня. К тому же заряд аккумуляторов с кроссоверов надо было беречь, и с этим Янки был согласен.

К ужину из блока связи вернулся Хафиз и доложил, что соединения с Центром нет по-прежнему.

– Если мы и завтра не свяжемся с Центром, они сами начнут нас искать, – успокоила всех Басс

Аккуратно распечатывая свой пищевой контейнер, Гамэн грустно заметил:

– Вечер здесь слишком стремительно наступает. И «сильвупле» не успеваешь сказать.

– Так ведь дни на этой Земле короткие какие, – ответил Янки, подсаживаясь к нему со своим контейнером.

– Да! Дни, может, и короткие, а вот год – целых 385 дней, – тут же вставил Сэм, вольготно вытягивая длинные ноги ближе к костру.

– Ну и что? Зато едим чаще! – отозвался Петрович сосредоточенно: он никак не мог подцепить толстыми пальцами свою ложку из узкого отсека.

Полонский-старший включил свой контейнер на разогрев и сказал с недовольством в голосе:

– Завтра надо обязательно хакнуть кого-нибудь помясистее. Для шашлыка.

– По уставу мы можем стрелять в животных только в случае крайней необходимости, – напомнил ему Мика.

– Фан! – ругнулся Фрейд. – А у нас сейчас, типа, не крайняя необходимость?

– Да, крайняя, – сказала Басс и улыбнулась: как все истинные шведы, Фрейд везде вставлял это словечко «фан», которое у него в зависимости от контекста могло превращаться в довольно сильное выражение.

– Ещё древнейшие люди запекали куски мяса и даже целые туши. Копчение было первым способом консервирования пищи, – наставительно проинформировал всех Хафиз.

– Ну, да, – пробормотал Петрович. – А дым вносил в продукт углеводороды, некоторые из которых были мутагенны и канцерогенны.

– Карамба, Петрович! Ты что? Против барбекю? – возмутился Сэм.

– Я? Против барбекю? – переспросил Петрович потрясённо. – Да ни в жисть!

Скоро разговоры смолкли, как это обычно и бывает всегда в начале любой трапезы. Потом Петрович, с аппетитом подчищая ложкой стенки в пищевом контейнере, спросил:

– А теперь скажи мне, Сэмчик, как это ты успел отскочить от того злодейского коропада?

– Значит, вот такой я молодец! – явно бахвалясь, ответил Сэм.

– А если серьёзно? – спросила Басс.

– А если серьёзно, то я услышал, как кора начала сыпаться на самом верху ствола, доктор Стар, – объяснил Сэм.

– А ты, типа, не сочиняешь? – спросил у него Полонский-старший. – Прям, типа, услышал!

– Сочини сам, – огрызнулся Сэм. – Говорю же: я услышал. Или, скорее, почувствовал что-то. А сам-то ты… Что ты там говорил о нехорошем, которым на тебя повеяло?

– Ну, да. Повеяло, – пробормотал Полонский-старший и глянул искоса на брата. – Был случай, значит…

– Расскажите, Войцех. Вечер только начинается, – попросила Басс и отложила свой контейнер, готовая слушать.

Полонский-старший замялся. Чувствовалось, что ему не хочется ничего рассказывать, и Басс уже покаялась, что повела себя так неделикатно, но неожиданно заговорил Полонский-младший:

– Да особо хвастаться нечем, пани доктор. По-глупому так всё случилось… Мы с братом возвращались тогда домой из бизнес-поездки. А жарко в тот день было, лето в тех местах, под Орловщиной, стояло знойное… А дорога наша шла мимо Голубых озёр. Когда-то давно под Орлом хотели построить водохранилище – Орловское море. Начали копать, выкопали несколько карьеров и обнаружили в тех карьерах голубую глину. Даже добывать её стали… Но тут наступили иные времена, проект водохранилища забросили, а карьеры оказались затоплены. Вот и получилось из них несколько небольших озёр, с голубой водой из-за цвета глины. Красотища – словами передать трудно… Местные там купаются и рыбу ловят. Вот мы мимо едем, солнце печёт, хоть в салоне нашего кара и прохладно, но купаться всё равно хочется… Я прошу у брата: «Давай остановимся, искупаемся!» А Войцех: «Нет времени!» Вот мы три озера проехали… Уже и четвёртое проехали, я опять попросил вернуться: купаться хочу, мочи нет. В общем, упросил я Войцеха, и он вернулся на последнее озеро. Дивное место… Камыши по берегу, цветы всякие на лугах вокруг. Бабочки, мушки, стрекозки носятся… Мосточек – пирс самодельный. В-общем, нырнул я с того мосточка – и не вынырнул…

Стас Полонский замолчал, с жалкой улыбкой глядя на Басс. От неожиданности никто из фуражиров не произнёс ни слова, а Басс внезапно с пронзительной ясностью поняла, что свою историю Стас Полонский рассказал сегодня именно ей, только для неё и только потому, что она – женщина. Никогда раньше он фуражирам ничего о себе и брате не рассказывал. Ни одного словечка.

Где-то вдали отчётливо прогремел гром, потом ещё и ещё раз.

Сэм воскликнул:

– Как не вынырнул?.. Стас! Ты чего несёшь-то?

– Так… Не вынырнул, – повторил тот. – Захотелось мне под пирсом проплыть. А там сеть рыбацкая оказалась потерянная, я в ней запутался, испугался, погрёб назад, да не туда. Саданулся головой о доски… Воздуха в груди не хватило. И я утонул… Вот так случается иногда, пани доктор. Очнулся в больнице. Спасибо брату, вытащил меня, откачал. Сам заболел только…

– Человек стреляет, бог пули направляет, – громко сказал старший Полонский и добавил: – А ведь, однако, парни, гроза пришла.

Резким порывом ветра разметало костёр, разнесло по земле искры и угли, и Янки стал машинально затаптывать их, не переставая настороженно оглядываться вокруг. И только тогда все заметили, что на крышах кроссоверов уже полностью развернулись автоматические ветрогенераторы, потому что ветер дул всё сильнее.

– По машинам! – сдавленно прокричала Басс.

Янки и Сэм первыми, а за ними остальные, бросились сворачивать оборудование и заносить его в кроссоверы. Мика стал звать псов. Хафиз рванул к себе в блок связи.

Мезозойская гроза, между тем, скоро превратилась в хаос.

Порывы ветра не давали дышать. Гром оглушал раз за разом. Молнии били, казалось, прямо над головой, ежесекундно прорезая сгустившуюся черноту. Только молнии и фары кроссоверов освещали окрестности мертвенным светом, и в этом свете было отчётливо видно, как по земле всё быстрее и быстрее понеслись мутные потоки воды, которые тащили с собой копошащихся насекомых, вертлявых мелких динозавров, извивающихся червей, змей и каких-то других животных, чьи лапки и хвосты уже трудно было разобрать в мешанине из грязи, веток валежника и опавшей коры, а стоявшие неподалёку деревья отчаянно метались под ветром из стороны в сторону, словно хотели сорваться с места и убежать в ужасе. Потом хлынул ливень, но фуражиры уже успели сесть в кроссоверы.