Кова Крэйсид - Гнездо страха

– Да брось, это займет меньше минуты. Тебе разрешено с него звонить?

– Ну да.

– Ну значит и мне скоро разрешат, так что это практически не нарушение. Не отберут же его у тебя, в конце концов.

– Ладно, говорить будешь в туалете. Диктуй номер.

– Триста тридцать шесть, восемьдесят три, десять.

– На, иди.

Спрятавшись в углу туалета, я, на родном английском, вкратце описывал маме сложившуюся ситуацию, но, как назло, посреди разговора меня обнаружила санитарка. Коммуникатор был отдан хозяину, а меня препроводили на свое место.

«Конечно, следовало ожидать, что после долгого отсутствия на месте меня будут искать, но почему это не могло произойти минутой позже? Ненавижу делать ошибки и терпеть неудачи. Появляется такое ощущение, будто ты теряешь набранные очки в самой важной игре, которая идет каждую секунду твоего существования. Это, кстати, еще одна причина, почему я не люблю спорт… Мужчина создан не для поражений, а я в этом деле слабак…», – размышления на тему ошибок были прерваны медсестрой, которая сказала, что должна сделать мне укол.

– Что за укол? – спросил я, послушно оголяя свой зад.

– Ты не обязан знать, – сказала медсестра, – это лекарство.

Лекарство, так лекарство-подумал я. Раньше мне делали уколы, но только в плечо-прививки всякие…вряд ли этот чем-то отличается. Ха! Кто бы знал, что через пять минут после него я не смогу оторвать рук от своей груди, мой язык будет вываливаться изо рта и вдобавок, при всем желании, не удастся заснуть в течение часа. Как только я понял, что у меня не получается засунуть язык обратно, мне стало совершенно ясно: «Я – псих, самый натуральный и обычный псих, общения с которым будут стыдиться и избегать, а лекарство привело работу моего мозга в нормальное, пусть и с отклонениями, состояние. Неужели я останусь таким навсегда?» Мне вновь стало страшно, но вскоре я заснул и забыл об этом. Вновь, как в предыдущую ночь мне приснился чудесный сон.

За считанные секунды, проведенные в невысоком полете над землей, я преодолел около двух с половиной тысяч километров, после чего погрузился глубоко в воды какого-то моря. Там, на самом дне, я обнаружил невиданных форм растение, своими корнями уходившее в щель, находившуюся под ним. Словно, наконец дождавшись меня, растение ожило, свидетельством чего было движение его «тела» по замкнутому кругу – так работает гигантский конвейер на какой-нибудь фабрике. На фоне музыки, которую во сне было слышно гораздо отчетливее, чем даже при полной тишине наяву, прозвучали слова: «Сначала ты должна родиться». Я смог распознать голос, он принадлежал ангелу, которого я уже дважды встречал ранее и, скорее всего, это она пела для меня в течение прошедшего дня.

Я проник сквозь дно в расщелину и стал наблюдать за тем, как внутри большого прозрачного яйца рождается непорочное и невинное существо. Сначала, подобно плетущимся венкам, проросли светящимся неоновым цветом синие вены. Затем, словно заполняя форму, потекла жидкость, сформировавшая кости. Дальше в ход пошла трубка, через которую подобно крему из баллончика выдавливались мышечные ткани. Их размер зависел от того, насколько трубка замедляла свое движение над той или иной костью. Мышцы, в свою очередь, самостоятельно покрывались розово-желтой кожей в течение этого процесса, я осознавал для себя абсурдные, на первый взгляд, но на самом деле невероятные, вещи. Стало ясно, как появился первый человек, и что до того, как он совершил первородный грех, у него не было мозга – его потомки получили в наказание. Я понял, откуда пошло и что на самом деле значило выражение «Голубых кровей», а также, что яйцо появилось раньше курицы. Несколько ставших для меня такими же безоговорочными фактов касались лично меня. «Она решила сойти на землю ради меня, она моя единственная надежда, она та, кого я искал, она – моя вторая лучшая половинка».

Период формирования тела закончился, и яйцо, словно сорвавшийся с рогатки снаряд, пронзило воду до самой поверхности. Вскоре оно было выброшено на берег, и я увидел, как она открыла свои зеленые глаза, похожие на бесценные изумруды.

Я понял, что влюбился и проснулся. Вспомнить сон удалось не сразу, но после пробуждения осталось какое-то сладкое чувство, что-то вроде послевкусия. О том, откуда оно взялось, мне напомнила вода, которой я умывался над одной из раковин в туалете. Но вспомнил я далеко не все, лишь погружение на дно и формирование тела девушки.

Вскоре после завтрака приехала моя мать, благо понедельник был одним из трех дней, в которые были разрешены свидания. Выглядела она грустной, усталой и растерянной, но в разговоре она пыталась этого не высказывать. Спрашивала, те ли вещи она привезла, что мне здесь еще понадобится, какую еду привозить, чем здесь занимаются в свободное время, в какой я палате… в общем до определенного момента она держалась. Но после беседы с врачом стандартно проводимой с одним из родственников при их первом посещении больницы, она сорвалась. С наворачивающимися слезами она начала негодовать о том, что я не подумал, каково ей будет жить без меня. Затем, всхлипывая, стала винить себя в глупости и непредусмотрительности. А после того как успокоилась, окончательно повергла меня в уныние словами: «Может тебе лучше будет с друзьями во Флориде, я вполне управляюсь здесь сама, за меня волноваться нет смысла, а вот ты можешь загубить свою жизнь». Мы говорим на английском, но любой из тех, кто, сидя вместе с нами в малой столовой украдкой сиотрел в нашу сторону, мог понять, насколько мне стыдно. Я чувствовал себя самым большим и вонючим куском дерьма на свете. Даже для того, чтобы обнять и поцеловать свою мать мне потребовалось увидеть, как это делают другие. С детства я был не тактильным к своим родителям, но разве это оправдание?

Закончив свидание своим фирменным обещанием, что все будет хорошо, я отправился на свою койку ожидать очереди на беседу с врачом. На нее я был записан во время обхода, который состоялся чуть раньше приезда матери. Он, обход, был таким быстрым и, как мне показалось, настолько бессмысленным, что даже сейчас, когда я лег обратно на свою кровать, после долгого разговора с врачом и стал подробно перебирать события последних трех дней, он полностью вылетел из моей головы.

Зато в нее вернулось другое воспоминание. Я пересмотрел свой взгляд на тот зловещий стих и задался таким вопросом: что, если слова «He will loose his love that he tried to find» касаются вовсе не Кэтрас, а той девушки-ангела? «Похоже, я влюбился в девушку из своего воображения… но она лишь сон… или?… что, если у меня есть возможность быть с ней здесь на земле? Ведь она исключительно прекрасна и все обо мне знает. Словно созданная для меня. Никаких тайн, никаких комплексов… Она не просто замена Кэт, она та, без которой моя жизнь лишится смысла. Как быть? Что делать? She’s a myth that I have to believe in. And I don’t know what to do. When she makes me sad. А что, если нам суждено однажды расстаться? Ведь именно об этом гласят строки стиха. Я потерял покой. В моей голове роились мечтательные мысли. Наверное, это и есть безумие, но мне так не кажется. Ведь я контролирую свои мечтания и понимаю всю их наивность, допуская их возможность случиться в реальности разве что с помощью чуда или колдовства. А я ни в то, ни в другое не верю. Я мечтаю о девушке ангеле, но мечтаю не всерьез. Пока.