Кова Крэйсид - Гнездо страха

Второй вывод, к которому я пришел, заключался, как бы странно это ни звучало, в том, что в отношениях с первой и единственной своей девушкой я вел себя как педик. Конечно, я обманул ее доверие в том, что не рассказал ей о своих галлюцинациях, но был еще один нюанс, который я оставил недосказанным. Я скрывал, а это то же самое, что и ложь, что я стесняюсь своего тела и хотел бы накачаться, чтобы во время первого секса показать все, на что способен. Надо было рассказать об этом, но я, словно не понимая, что понравился Кэт таким, каким я являюсь – малоразговорчивым задохликом, молчал и откладывал поставленную задачу заняться собой на потом, теряя возможность добиться желаемого. А ведь моя робость могла оскорбить чувства Кэтрас, заставив ее сомневаться в собственной привлекательности. Каким же наивным я был в течение целого года, думая, что у нас с ней все в порядке. Мне нужно было видеться с ней не три-четыре, а все семь дней в неделю, нужно было постоянно говорить ей, как она красива и как я ее люблю, и, естественно, надо было дать ей понять, что я хочу ее, а не удовлетворяться петтингом.

Третье и последующие умозаключения касались моей семьи, друзей и моего мировоззрения в целом. Я обнаружил что…

– Так, давай переходи, пожалуйста, к сути. Ты думал, думал и…

– В итоге я дошел до того что увидел себя глазами своего отца. Я понял, чем раздражал его и, добавив к сложившемуся образу все остальные выводы, возненавидел себя. В дополнение к этому я, не получив ни одной весточки от друзей, которым я писал письма в Америку и, так не заведя ни одного нового знакомства, почувствовал себя брошенным и никому не нужным. Началась сильнейшая депрессия. И даже зная, что депрессия мне врет, а она всегда врет человеку, погрузился в состояние апатии и безразличия. Я перестал прятаться во время уроков в подъезде, перестал ходить по магазинам, перестал выбрасывать мусор и, в конце концов, вообще перестал выходить из квартиры. Телевизор раздражал, слушать музыку, прокручивая в сотый раз одно и то же, надоело, компьютера у меня никогда не было, а читать вообще никогда не читал, так что теперь все время я проводил, либо валяясь на кровати, либо сидя на балконе своего третьего этажа. Итак по жизни не веселая мама пришла от моего состояния в отчаяние. У нее начались истерики. Она кричала, плакала, ругалась, гнала меня работать, раз уж я бросил учебу… А я, думая: «Неужели, чтоб стало понятно, как мне плохо, надо говорить об этом» либо игнорировал ее, либо говорил, что-нибудь обнадеживающее, чтобы она от меня на время отстала. Отсиживаясь в своей комнате, я стал упрекать себя во всем на свете и, что хорошо отображало мое тогдашнее состояние, повторял время от времени фразы из знакомых мне песен. Больше всего мне нравились тогда слова, спетые любимой мною группой Raunchy: «In this world we are what they don’t speak of, we are damned, soulless». Что дословно переводится как: «В этом мире мы те, о ком не говорят, мы проклятые, бездушные».

Вскоре я утратил способность радоваться. Депрессия начала сопровождаться знакомыми мне галлюцинациями, только на этот раз они не прерывались ни на секунду. За это время я повидал многое, гораздо больше, чем за всю свою жизнь, словно меня заперли в комнате страха и устроили нескончаемое представление. Всего, как Вы просили, рассказывать не буду, скажу лишь, что это был психологический ад. Спустя примерно восемь месяцев пыток я осознал, что стихи, прочитанные мной на зеркале, возвещали правду обо мне. По всей видимости, я действительно был проклят с рождения, мой разум уже давно был заражен демоническими созданиями, а не так давно я потерял свою любовь. Тогда-то я и решил покончить жизнь самоубийством. Ведь какой смысл ожидать свою смерть в мучениях еще два с лишним года, если встреча с дьяволом на том свете неизбежна. Конечно, моя смерть не скрасила бы остаток бабушкиных дней, но я старался не думать об этом и не отлагая вскрыл вены кухонным ножом.

– Тем, который не был опознан среди всех прочих ножей в твоей квартире…

– Не помню, может быть я выбросил его в окно. Но это не важно, главное, что я остался жив.

– И как так вышло?

– Ну, после того как я нанес себе глубокий порез и увидел, как из меня, моей руки хлещет кровь, мне стало дурно. Я открыл шкафчик в комнате матери, которой так же, как и бабушки, восстановившей работоспособность мышц, не было дома, и достал эластичный бинт. Достал, перетянул им руку чуть ниже локтя, вызвал скорую и уже через пятнадцать минут лежал в полуобморочном состоянии на каталке в машине скорой помощи.

– Хорошо, давай подведем итог. Ты решил свести счеты с жизнью из-за долгой депрессии, так?

– В общем да.

– Далее, ты понимаешь, что ты психически не здоров?

– Да, понимаю, что тут еще ответишь? «Нет», значит будешь отрицать очевидное.

–С какого периода ты начал болеть, как ты считаешь?

– Это произошло около года назад, когда я переехал в Москву.

– Осознаешь, что тебе необходимо лечение?

– Не знаю, никогда не думал, что мне помогут таблетки, но вам виднее, так что в этом полагаюсь на вас.

– Замечательно, – медленно произнес мой врач, – как ты, уже успел освоиться?

– Ну так, немного. В принципе не думаю, что после всего мне будет трудно привыкнуть к ограниченному пространству.

– В любом случае не расслабляйся. Будешь вести себя хорошо, переведем тебя из надзорки, разрешим выходить на прогулку, а через какое-то время и вовсе выпишем. Ну, можешь идти, вопросов у меня больше нет.

– Хорошо, – сказал я и уже собирался закрыть дверь кабинета, как вдруг услышал: «Джонатан, вот что я еще хотел спросить: здесь, в больнице, тебя посещали галлюцинации?»

– Как ни странно, пока нет. Видите, я даже смог провести с вами столь длительную беседу и ни разу ни на что не отвлекся.

– Если что увидишь – сразу сообщи мне.

– Ладно.

– Все, иди.

Я проследовал в самую дальнюю от входа в отделение палату и лег на вторую по счету от левого дальнего угла койку, к которой меня пристроили. В больнице я находился уже третий день и успел подготовиться к вопросам врача. Он вышел только сегодня, в понедельник, поскольку по выходным он не работает. В подготовке мне помог Ваня – приветливый парниша из первой палаты, проходивший экспертизу на пригодность к военной службе. Как только я поступил, он подсел на соседнюю койку и ввел меня в курс дела. Я узнал от него о распорядке дня, о сроках пребывания в больнице, минимальным из которых, к моей наивной радости, был две недели, и собственно о вопросах, которые меня ожидали в сегодняшней пересказанной ранее беседе. В принципе я рассказал врачу всю правду, поэтому готовиться особенно не пришлось, но все же был один момент, который я был вынужден выдумать. Я не самоубийца. Причиной появления пореза на моей руке был не стих, правдивость которого я осмыслил только вчера, не осознание того, что ждать не было смысла и даже не нож, который я якобы взял на кухне, ею было чудо. Да, да, самое натуральное чудо. В эту знаменательную субботу, когда оно свершилось, я лежал в кровати, опершись головой об стену и не шевелясь в изнеможении, наблюдал, как какая-то уродливая тварь наматывает на ворот мои кишки. Находясь все последнее время на грани нервного срыва, я, наконец, пересек эту грань и, заламывая руки, сделал то, что не делал, наверное, с пеленок, я заплакал. Слезы, безысходность моего положения и какая-то толика угасающей надежды, о которой я уже вспомнил в состоянии исступления, заставили произнести несвойственные мне слова: «Боже, молю тебя, спаси меня от этих мучений». Мое первое за всю жизнь обращение к Богу, мой первый шаг на пути к покаянию был вознагражден. В левом верхнем углу поля зрения моих глаз я увидел свет, пробивающийся сквозь стену и потолок погруженной в полутьму комнаты. Я повернул голову к источнику света, но тот ускользнул еще левее и выше. Я опять попытался проследовать за ним взглядом, но тот продолжал от меня прятаться. Это было похоже на блик от солнца, который следует за движением глаз засмотревшегося на него человека. Вдруг я что-то увидел. Осознавая, что это произошло после произвольного моргания, я задумался на несколько секунд, а затем повторил это действие, но уже осознанно и медленно. Повсюду был свет! Очень долгое время я боялся лишний раз закрыть свои глаза и делал это лишь будучи вынужденным жаждой уснуть… Но на этот раз я сделал это практически с экстатическим удовольствием. От увиденного я опешил, но глаз не открыл. Образовавшись из ослепительного золотого света, расширившего до бесконечности границы моей комнаты, откуда-то сверху спустился ангел. Какой возвышенный миг! Белокрылый спаситель был таким же, каким его привыкло представлять себе большинство людей и одновременно невообразимо прекрасным неописуемым воплощением совершенства. Она (а ангелом была самая красивая на земле и, вероятно, за ее пределами, девушка) приземлилась, села на корточки рядом с моей кроватью и вытянула к себе мою правую руку. Невозможно объяснить не лицезревшему эту картину человеку причину ощущения гармонии и умиротворения, исходившего от этого божества с рыжими волосами, зелеными глазами и одетого в голубые цвета чистого неба доспехи, подчеркивающие идеальные формы белого, как облако, тела. Но зато любой может ощутить похожий испуг, который она, нарушив сотворенную идиллию, заставила меня почувствовать. Сделала она это легким движением указательного пальца, подушечкой которого она невинно провела по моему запястью вдоль правой руки, таким образом нанеся мне десятисантиметровый порез. Я не почувствовал боли и, чтобы убедиться, что это лишь видение, открыл глаза. Но порез, в отличие от света и белокрылого ангела, которых я не обнаружил, снова опустив веки, был на месте. Обрадовавшись натуральному виду своей комнаты, я на время задумался, забыв про свою рану. Вдруг мне стало очевидно – единственное, что может раз и навсегда избавить меня от видений – это смерть. Как можно после реального контакта с ангелом не поверить в загробную жизнь? Мне нужно было лишь просидеть без действий порядка двадцати минут для того, чтобы раскрыть эту тайну… Но, с другой стороны, неизвестно, может после этого случая я смогу прожить еще много лет нормальной человеческой жизнью. Решение я принял с привычной мне за последнее время неохотой и предпринял меры для спасения, пересказанные врачу. Взяв эластичный бинт зубами и левой рукой за разные концы, я сделал перевязку и вызвал скорую.