Ксения Литвинова - Синий маяк

Хотя бы на другой конец комнаты. Не хочу от неё так близко стоять.

– Соображаешь, – кивает она с облегчением. – Вообще-то, Связь нечасто возникает. И ненадолго. Но от самой Связи ты не умрёшь. Разве что покоя знать не будешь. И тоска заест, если не будем видеться.

С трудом как-то верится, но магия на то и магия, да?

– Одним словом, – заключаю я, – ты ядовитая. Не повезло мне, сам виноват. В другой раз не поведусь.

– У меня это тоже в первый раз, – сообщает она. – Надо было сдержаться, конечно. Зубы как-то сами ухватились.

Ещё и улыбается. А клыки, и впрямь, острые! Как у хищной рыбы. Так.

– А сейчас ты зачем подошла? – уточняю я подозрительно.

Пятиться от неё, конечно, несерьёзно. Тем более, что позади жаровня, а там огонь.

– Да просто так, – отвечает. – Лицо твоё запомнить.

– И без того не спутаешь, – обещаю я, задержав дыхание. – Нас тут: ты да я.

Ощущение такое, что видеть она видит, но слушать не слушает.

– Так и знала, – говорит, – что рыжий. Пока мокрый был, и не разберёшь! Но меня вечно на рыжих тянет. Кожа у вас тоньше, что ли?

– Подозрительная какая-то похвала, – заявляю я, сжимая Перо.

– А глаза, как океан под солнцем. И так же цвет меняют, – прибавляет она задумчиво.

У меня глаза цвет не меняют, я не маяк. Это у неё в глазах вечно какое-то движение – будто ураган во мгле кружит. И пахнет она подводной мглой и тленом.

– Не люблю солнце, – договаривает она, поморщившись.

– У всех разные вкусы, – соглашаюсь я. – Просто отцепись по-хорошему.

А то она лапкой со своих волос на мои перебралась и так же их путает. Пальцы ледяные, что твоя смерть! Ещё и спрашивает:

– Тебе что, жалко?

– Мне, – объясняю, – не жалко. Мне жутко. Вдруг опять типнешь?

Она так и расцвела.

– А тебе уже хочется?

Была охота, да.

– Я не пойму, ты так влюбилась или головой стукнулась, – рассуждаю я с грустью. – Но если свои штуки не прекратишь, я тебе Перо воткну в глаз.

Хотя бы трогать перестала, и на том спасибо.

– Тихий-тихий, а смелый. Так? – усмехается она, наклонив голову.

– Не обольщайся, – предупреждаю. – Это я от отчаяния. А так во мне ровно ничего хорошего нет. И даже примечательного.

– Но надо же как-то свыкаться! – объясняет она. – Погоди-ка, а кровь откуда?

По запаху, видно, определяет. У неё даже ноздри задрожали. Я ещё сам не понял, в чём дело. Шею потёр – да нет, вроде, не кровит. А!

– Это я себе руку проткнул, – объясняю. – Пером. Нервничаю.

Отодвинулась наконец-то!

– Извини, – говорит. – У нас это само-собой получается. Тоже вроде магии, ты потом поймёшь. Если захочешь. Надо же нам как-то подбираться к добыче! Но это просто охота. Теперь я, конечно, ни-ни. Связь есть Связь. И вообще, я не большая мастерица голову дурить. Мне проще скоростью взять.

Очень познавательно, да. И не сообразишь, что ответить. А в таких случаях лучше помолчать. Ну я и молчу. Кровь с ладони слизываю. Где-то у меня бинт оставался, но не хочется делать резких движений. Она же предупредила, что скоростью берёт!

– Ты бы поаккуратнее с ранами, – просит она тихонько. – Чем больше крови, тем крепче Связь.

– Ты про что-нибудь другое думаешь иногда? – спрашиваю я обречённо.

– А у тебя сейчас поважнее мысли? – удивляется она. – Тогда я могу одеться, чтобы не отвлекать. Если есть, что надеть.

– Там, – киваю я, – сундук под столом. Бери, что приглянется.

Сундук этот большой, кованый, но она его выдвигает одним махом. Я всё порывался разобрать, что там есть, для хозяйственных нужд. Но всякий раз крышку захлопывал. Нехорошо делалось. Да и на что мне платья?

А гостье сгодятся. Она первое же и натянула – голубенькое. Не новое, конечно, застиранное. Зато вид у неё стал не такой дикий.

– Длинно! – вздыхает. – Ничего, если я подол подогну? Иголку мне дать не побоишься?

– Отрезать быстрее, – подсказываю. – Кому их ещё носить?

– От матери остались? – интересуется. – А мать умерла?

Догадливая какая!

– Ну, значит, не обидится, – решает она, придвинув сундук к стенке. – Я тогда ещё гребень возьму, можно? Глядишь, и за человека сойду!

Это вряд ли, но хорошо, что она притихла. На сундук вскарабкалась и волосы расчёсывает. А глаза голодные.

– Давно, – спрашивает, – ты здесь?

– С рождения, – отвечаю.

– Это сколько?

– А тебе точно надо?

Не то, чтобы я тут календари рисовал! Но она так посмотрела – поневоле себя идиотом почувствуешь!

– Пусть будет восемнадцать, – решаю я.

– Лет?

– Ну да.

– Ну мало ли!

Как-то не захотелось её в ответ спрашивать. Скажет – две тысячи, мне что тогда, полегчает?

– А звать тебя как? – интересуется.

– Раньше, – припоминаю я, – звали Ильмом.

– А теперь? – удивляется она.

– А теперь звать некому.

Усмехнулась – словно бритва блестнула.

– Ты, – говорит, – так и будешь там стоять, Ильм? Как дальше-то будем?

– Как-нибудь, – предполагаю. – Полы, что ли, помой, как расчешешься. Раз ты теперь за хозяйку. А я на берег схожу. Сети проверю. Так и заживём.

– Можно и так, – соглашается она, немного поразмыслив. – Только я рыбу не ем. Даже сырую.

– Для тебя нормальная еда, как отрава? – не понимаю я.

– Смотря что считать едой, – говорит она. – Не отрава, конечно. Но всё равно что песок жевать. Разве что вырвет. Желаешь удостовериться?

– Да нет, – отвечаю, – спасибо. Лучше наберу для тебя ракушек.

– Зачем? – недоумевает.

– Бусы себе сделаешь.

В самом деле, не вечно же тут сидеть, раз она не уходит? Что уж, раз кровожадная нечисть, так непременно воровка? Ладно, пошёл за рыбой. Или топиться – какое настроение будет. Перо только с собой прихватил. Да, и книжки. А то мало ли.

Пока я сети вытягивал, пока рыбу из них выпутывал, тоски и беспокойства не ощущал. Наоборот, полегчало оттого, что не видно было эту напасть. Ну а что, плакать теперь, что ли? Ведь не может вся жизнь быть праздником! Эта кровопийца и убить меня могла. Не убила же! Кушать не просит, что тоже хорошо. А утонула бы сегодня с концами – и какая с этого радость? Ей уж точно никакой. Про себя я ещё не решил, есть ли, чему радоваться. Пока только руки стали дрожать чуть меньше. На миг даже подумалось – что, если не было ничего? Такая тишина стояла, так спокойно плескалась вода, что даже удивительно.

Нет, заявилась.

Подоткнула юбку, уселась рядом, уставилась пасмурными глазами в ясную даль.

– Для чего столько рыбы? – удивляется.

Интересно-то ей как, наверное!

– Засушу. Или засолю. Правда, соли мало.

– Помочь тебе? – спрашивает.

– Зачем?

– Ну так, – поводит плечом. – А вдруг стерпится? Связь – это либо судьба, либо проклятие. А я пока не могу разобраться.

Что уж тут разбирать! Ладно, дал ей рыбину, раз так просит.

– Полегчало? – спрашиваю. – Вот нож, вот чешуя. Сначала так, потом так… А, хотя когтями тоже можно. Нормально, да. Пойду… мох поищу.