Ксения Литвинова - Синий маяк

Сполз по стеночке на пол. Посидел немного, руки стиснул между коленей, чтобы не дрожали. Это уж совсем несерьёзно! Что я, мало тварей видел? Хоть сейчас гляди! Но я всегда старался подальше от них держаться. И такие, как эта летунья, у нас не водились. Видать, в её родных местах все, как она. Там, где вокруг лишь пустые острова. А теперь они и сюда добрались. Вот напасть-то!

Надо, наверное, что-то делать. А я сижу и Перо сжимаю покрепче. Толку от этого мало, но всё же оно тёплое, и свет от него тоже тёплый, золотистый. Всегда успокаивал. Правду сказать, невозможно же тут спать, возле лампы! И жарко, и глаза режет. Надо спуститься, лечь и сразу заснуть. А там и утро.

Заснёшь тут, пожалуй! Что, если она в лесу подходящей еды не отыщет и некормленая вернётся?

Решил на всякий случай не раздеваться и нож из кармана не выкладывать – вообще никогда. Спустился в потёмках, лёг. Подскочил, заорал, чуть на пол не скатился.

– Опять, – говорю, – подбираешься?!

А чернота такая, что не разглядеть ничего! Просто чувствую, что она рядом. Хорошо, хоть крылья опять исчезли! Но и платье тоже.

– Не пугайся, – успокаивает, – я сытая. Так какой смысл тянуть с приятной частью? Глупо же не попробовать! А вдруг полегчает?

И горячая, как печка! Терпеть невозможно. Сытость у неё, что ли, так проявляется?

– С чего я тебе должен верить, что полегчает? – спрашиваю я подозрительно. – Я тебя в первый раз вижу! А сейчас даже и не вижу. Вдруг ты опять за кровью явилась?

Отодвинулась. Села, кажется. Волосы по всей постели рассыпались. И опять смотрит. Глаза у неё будто светятся слегка в темноте. Да чтоб её! Хоть бы моргала.

– Не стану я тебя кусать, – обещает. – Разве что сам попросишь.

– Зачем бы мне о таком просить? – поражаюсь я.

А сам уже чувствую подвох. Сердце аж в горле колотится.

– Ты же в магии всё равно не очень, – объясняет она. – А так летать сможешь. Сотни лет напролёт.

– Ты сотни лет живёшь? – обмираю я. – Оттого такая умная?

– Я не живу, – поправляет она. – Я существую. И умная не поэтому. Если хочешь, объясню, только тебе не понравится. Мы память выпиваем вместе с кровью. Обычно всякая ерунда попадается. Забываешь её, как давний сон. Но случаются и полезные сны.

Ничего… себе. Я прямо опешил.

– А зачем… Зачем же ты меня расспрашивала, если уже укусила?! – бормочу я растерянно.

Прямо холодный пот прошиб от таких её откровений! Вот зачем она мне это всё рассказывает, за что?!

– Но я же тебя не убила! – обижается она. – Так откуда мне про тебя знать?

– Отличное будущее предлагаешь, – заключаю я, чуть подумав. – Каждую ночь убийства. Сердце не бьётся, вместо снов – чужие жизни. И все мысли про кровь. Даже джема не поешь! Помереть лучше.

– Такой уж этот мир, – отвечает она. – Выбор – роскошь.

Ну не зараза, а?

– Я вот родилась мёртвой, – просвещает меня гостья. – Ничего, справляюсь. Полы же помыла! И говорить могу, и думать. И женой быть могу.

– Как бы не так! – пугаюсь я. – Где жена, там и дети. Что мне их, солить тут? Одно зверьё же кругом!

– Дети со мной будут охотиться, если что, – ухмыляется она. – Да ты погоди до детей-то!

– И так нечисти полон лес! – повторяю я упрямо. – Куда ещё-то плодить? Не подходи ко мне лучше.

Она плечом повела – волосы на спину перебросила. А они так и льются на пол смоляным водопадом.

– Как близко не подходить? – уточняет. – А то тут места немного!

– На расстояние вытянутой руки, – говорю. – Для начала.

А то мне всё время кажется, что она вот-вот клыками вопьётся.

– На длину руки? – удивляется. – Это, чтобы детей не было?!

И опять хохочет. А у меня озноб по хребту от её смеха. Уже и на пол спрыгнула, а всё смеётся.

– Ладно, – обещает, – не трону! Будем алфавит учить завтра.

– Какой ещё алфавит? – изумляюсь.

Она смеяться перестала, но чувствую, опять подошла. Уселась у кровати и голову на подушку кладёт. Я отодвинулся – договорились же, вроде!

– Но у вас же есть алфавит? – спрашивает. – Буду читать книжки и изучать ваш язык.

– Не ваш, а мой, – поправляю я. – Больше на нём никто не разговаривает.

– Ну вот я буду с тобой разговаривать, – обещает она. – Ты ведь мой муж. Что бы это ни значило.

– Ничего, – заверяю я, – это не значит. Кроме вашей хищной магии.

– Почему – нашей? – возмущается она. – Ты сам мне имя дал!

– Это, – объясняю, – не имя.

– И в дом впустил.

– Это не дом, это маяк, – говорю я быстро.

– Но ты же зажигаешь маяк? – усмехается она. – Я на него и летела.

– Так ведь я не для тебя его зажигаю!

– Ну почём ты знаешь, для кого?

Синий луч ненадолго задевает окно и скользит по её лицу, а потом снова настаёт мгла. Лампа поворачивается бесшумно. Слышно только, как ветер плутает в скалах и как беснуются внизу волки.

Я ложусь головой на подушку – так сподручнее достать ножик. Сжимаю в кармане рукоять и немного успокаиваюсь.

– Не хочу ничего знать, – произношу я сквозь зубы. – Я спать хочу. Спокойно. Только и всего.

– Зачем же, – изумляется она, – ты спасаешь, кого ни попадя?

– А зачем, – спрашиваю я в ответ, – ты кусаешь кого ни попадя? Думаешь, только на тебя дурь находит?

Обиделась. Ушла в свой сундук и крышкой хлопнула. А говорила – только днём спит! Я подождал немного: вдруг опять вылезет? Нет, тихо всё. Выдохнул – кажется, в первый раз за день. Ножик выпустил, пошёл к умывальнику, зачерпнул воды. Одну кружку выпил, другую вылил на голову.

И угораздило же так вляпаться, а? До сих пор трясёт! От холода, не иначе. Она же не мёрзнет, вот окно и не затворила! Ещё и подоконник попортила. При синем свете на белой краске проступают глубокие борозды – от тех когтей, что к неё на задних лапах. Дерево пропарывает, как масло! Ножом её не возьмёшь, без толку.

Глядя в осеннюю темноту, я думаю, не спихнуть ли её вместе с сундуком в море? В океан, который как шар. Так ведь крышку выломает! И потом, неразумно это – сперва вытаскивать, потом топить обратно. Ради чего тогда было мучиться? В сущности ведь, она мне ничего плохого не сделала. Полы моет, тоже польза. Правда, убивает каждую ночь, кого придётся. Но такая у неё сущность, верно? Будто бы у чёрных сущность другая! Так я же на них не кидаюсь!

Почесав укус на горле, я запираю окно и возвращаюсь в ледяную постель. Подушка мигом намокает от волос, нож мешается в кармане. Я кутаюсь в волшебное одеяло, но всё равно неуютно. И запах чужой остался – тревожный, как от близкой грозы. И утра ждать не хочется – первый раз в жизни. Так и маюсь до рассвета. Слежу, как скользит по стенам синий луч. Гляжу, как серые тени разбегаются от луча. Слушаю, как терзают друг друга внизу чёрные волки. Глаза начинают слипаться, лишь когда небо в окнах светлеет. Я хочу, чтобы мне привиделись кружевные корабли в невесомой пене. Но мне ничего не видится, словно лишённой снов твари. Так, чернота одна. Чернота и холод.