Гидеон Эйлат - Бич Нергала

Вдоль ручья росли высокая трава и кусты, хватало и деревьев. Заросли изобиловали дичью. Головному дозору Конан наказал бить кекликов и горных коз; почти каждая стрела охотников попадала в цель, и за день отряд вдоволь запасся свежей дичью для ужина. Вечером от костров растекался восхитительный аромат, вынуждал громко урчать крепкие солдатские желудки. Горные куропатки и козы кувыркались на вертелах, покрывались румяной корочкой, к их запаху примешивалось благоухание свежеиспеченных лепешек из ячменя. Все наелись досыта, а ночью отменно выспались, и никто не подозревал, что еще долго те из них, кому посчастливится остаться в живых, будут с тоской вспоминать этот вечер и эту ночь. Горный кряж принадлежал Пандре. Сквозь голодную страну Сеула Выжиги отряд Конана прошел, как шило сквозь дерюгу — не встретив никакого противодействия. Узурпатор сдержал обещание, его царедворец Тахем показал Конану самый короткий и удобный путь. Теперь они пересекали пограничный кряж, за ним лежат горы, которые считают своими и афгулы, и вендийцы, и агадейцы. Но ни один из этих народов не удосужился поставить здесь хотя бы захудалый форт, ибо на самом деле эти безлюдные пустоши не нужны были никому. На перевалах даже разбойники повывелись еще в ту пору, когда Великий Путь Шелка и Нефрита резко изогнулся к югу.

Этим путем караваны Сеула Выжиги уходили в Вендию. Конан знал, что уже завтра его отряду предстоит встреча с афгулами — воинственными и коварными горцами, с которыми опасно враждовать, но еще опаснее дружить. Когда-то он сумел найти общий язык с этим народом, даже стал его вождем и водил в бой тысячи воинов; помнят ли его ветераны тех грозных набегов? Еще бы не помнили! Горцы тем и славятся, что не забывают ни плохого, ни хорошего.

До появления Сеула в Пандре афгулы редко забредали в эти горы, но теперь каждое лето две-три сотни воинов обязательно поднимаются на перевал вместе с семьями и терпеливо ждут, когда с севера пойдет бесконечная вереница груженых повозок. Когда им заплатят щедрую пошлину. И Сеул платит самозваным таможенникам, хоть и скрежещет зубами от злости. Платит, ибо это выгодней, чем держать на перевале войска. Одно дело — провести два раза в год караван через необитаемые горы, и совсем другое — захватить спорную территорию, не имея ни сил, ни желания развязывать войну с могущественными и агрессивными соседями. К тому же, пока Выжигу «пощипывают» афгулы, ни вендийцы, ни агадейцы не суются в это ущелье. Для них овчинка не стоит выделки. Им и так хватает неприятностей с драчливыми горцами.

В кошельке на поясе Конана, среди золотых и серебряных «токтыгаев», лежала отлитая из бронзы фигурка парящего сокола — пропуск, полученный Сеулом от племенного вождя афгулов. Конан давно знал этот тотем, несколько десятков мужчин из племени парящего сокола служили когда-то в его армии, но с вождями и старейшинами ему не доводилось встречаться.

Племя обитало в труднодоступных горах, то и дело перекочевывало с одной караванной тропы на другую и сводило концы с концами только благодаря «пошлинам» с купцов. Пожалуй, по афгульским меркам оно было даже миролюбивым, ибо только предельная несговорчивость караванщиков вынуждала соколов хвататься за кривые сабли и кинжалы. Соколы далеко не первый век мыкались в этих бесплодных горах. Суровая природа не позволила им обзавестись стадами овец и коров по примеру соседних кланов, и они нашли замену в лице торговцев. Конечно, можно ободрать гостя, как липку, можно даже кровь ему пустить, но кто тогда приведет караван на следующий год? По Гимелианским горам бродили красивые легенды, как соколы делились с иноземцами последней заплесневелой лепешкой, как дрались с соседними кланами, защищая проезжих купцов. Здешний народ имел мало сходства с апийцами, тоже промышлявшими разбоем. Конечно, и афгул способен за ломаный грош выпустить кишки странствующему проповеднику, но на преступление его толкает вековечная борьба за выживание, а вовсе не фанатичная преданность изуверским обычаям.

На рассвете когирцы залили водой кострища, оседлали коней и двинулись дальше. После полудня вернулся головной дозор. Конан узнал, что впереди, примерно в полете стрелы, дозор обнаружил еще одну теснину. Она тянется с северо-востока, по ее дну тоже течет ручей и змеится дорога. И на дороге видны следы множества копыт. Следы довольно свежие, очень похоже, что перед когирцами движется на юг большой отряд конницы.

Конан в сердцах сплюнул и помянул Крома. И спросил У Тахема:

— Куда ведет это ущелье?

Стигиец был мрачен, ему тоже совершенно не понравилось донесение разведчиков.

— В Агадею. По ней каждое лето проходят несколько кхитайских и вендийских караванов. Они торгуют в Даисе, потом по перевалу Сам-Хтан идут в Когир, а оттуда — в Нехрем и далее. Когда-то здесь проходил Великий Путь Шелка и Нефрита.

— Эти купцы тоже платят афгулам?

— А то как же? Но дело того стоит. С Агадеей очень выгодно торговать, купленные там товары даже в Хаббе и Хоарезме можно продать втридорога, что уж говорить о Немедии и Аквилонии. Купцы и назад бы охотно шли этим же путем, если бы не осенние ураганы.

Конан повернулся к десятнику, командиру головного дозора.

— Чьи следы? Удалось разобрать?

Десятник ответил, что следы оставлены когирской тяжелой конницей, их ни с какими другими не спутаешь. Конан кивнул. Десятник прав, подумал он, подкова когирского боевого коня выглядит необычно, у нее пять шипов — три посередке, два по краям. Кроме когирцев, нехремцев и агадейцев никто в этих краях не оснащает армию шипастыми подковами, но у горногвардейской форма совсем другая. Откуда тут взялся еще один когирский отряд?

Вместе с Тахемом и десятником он проехал вперед, свернул в долину и вскоре спешился у бывшего лагеря. Он насчитал около тридцати кострищ, вчетверо больше, чем осталось на пути его отряда. Пришельцы с севера не ставили шатров, должно быть, спешили. Они тоже поохотились в дороге, оставив вокруг кострищ уйму обглоданных костей и птичьих перьев. А еще у них было вволю золотистого агадейского вина — бродя вдоль ручья, Конан нашел десятки расколотых тыквенных бутылей, от них исходил знакомый приятный запах.

Сколько дней назад заночевал тут загадочный отряд? Два, три? Угли давно остыли, зола осталась целехонька — по долине не гулял даже легчайший ветерок. «Не больше суток прошло», — сказал себе Конан без особой уверенности.

Он вернулся к отряду и приказал всем держаться настороже. Лучники и арбалетчики ехали с оружием на изготовку, шаря глазами по крутым склонам — не притаился ли где меткий вражеский стрелок. Остальные воины надели шлемы и опустили забрала, прикрылись щитами, наклонили вдоль земли длинные копья.