Эрнест Орнелл - Герой погибшего мира

В ответ раздался лишь отчаянный вой: Михаил беспомощно наблюдал за тем, как адмирал медленно, методично разрезал живот его жены. Алая кровь расползлась по белой ткани платья, а дыхание женщины всё учащалось и учащалось.

– Или же дело в том, что всю свою жизнь ты провёл как последний недоносок, а тут – я! Какой удачный подвернулся случай, чтобы погибнуть героем и искупить свою бесхребетность, правда? Только вот о своих жене и ребёнке-то ты и не подумал – думал только о том, как бы в бою со мной погибнуть. Даже спрятал её, чтобы помереть пораньше и не заставлять себя представлять, что я с ней сделаю, – мягко, рутинно говорил Джеймс, – Да вот только я не собираюсь одаривать тебя такой роскошью, трусливая ты мразь, – процедил Джеймс и поднял безжалостный взгляд на узника – тот был без сознания.

– Какие нынче хрупкие аристократы пошли, – презрительно бросил Джеймс и уколол пурпурными щупальцами сердце и мозг Михаила, чтобы тот проснулся и «услышал» всё пропущенное.

– Дай мне умереть, – бессильно прохрипел очнувшийся Михаил.

– Зачем? Ты обещал ведь быть с нею до конца, разве нет? – с издёвкой спросил Джеймс, – Недолго осталось, смотри.

Михаил закрыл глаза и тихо заплакал.

– Смотри, – сурово повторил Джеймс и молниеносным движением щупалец отрезал веки Михаила. Тот упрямо посмотрел на потолок, и тогда капитан вонзил множество мельчайших щупалец в глазные орбиты пленника, насильно обратив его взор к жене, – Разве ты не хочешь увидеть, как рождаешься заново?

Бросив последнюю издёвку, Джеймс медленно достал недоразвитый плод из утробы. Пуповина из алой плоти напоминала тонкую губчатую верёвку, и при контакте с воздухом ребёнок внезапно открыл глаза и закричал. Связывающая его с матерью трубка тут же набухла, и на бурно растущем теле новорождённого Древнего начали появляться багровые растяжки, которые тут же принимали вид обычной человеческой кожи. Дыхание матери участилось, сердце отчаянно забилось, и, когда ребёнок перестал расти, иссушенное тело женщины наконец испустило дух. Наблюдавший за произошедшим Михаил был даже не в состоянии рыдать или говорить – он как будто отрешённо наблюдал за происходящим откуда-то издалека.

– Вот теперь можно, – довольно заметил Джеймс и, закрыв ребёнку уши, громко отчеканил: – «Богоубийца», «воспоминание».

Узник ненадолго обмяк, и Джеймс ослабил хватку алых щупалец. Вскоре бездвижное тело было осторожно положено на землю, и Джеймс, всё ещё держа ребёнка на руках, присел на алтарь в ожидании. Кожа Михаила забугрилась по всему телу, приобретая алый цвет в местах видимых разрывов – он начал оправляться от ранений. Через некоторое время аристократ поднялся на ноги, приковав к трупу своей жены безразличный, задумчивый взгляд. Он чувствовал, что Джеймс находится рядом, однако уже не показывал никаких признаков страха.

– Как много времени прошло? – спросил он наконец, разрезав плотную стену молчания.

– Не могу сказать точно, – ответил Джеймс, – С момента моего возрождения – около девятисот лет.

– И что произошло дома? Произошло всё, что нам показывали? – взволнованно спрашивал аристократ, повернувшись к адмиралу, – Неужели люди действительно вымерли на той стороне?

– Опять же – не могу сказать точно. Но если судить по прошедшему здесь времени, то, скорее всего, так и произошло. Из-за вашего предательства мы не успели вернуться вовремя, и всё человечество, оставшееся на Земле, сгинуло, – пояснил капитан, – Как ощущения, Михаил? Знать, что твоё малодушие привело к истреблению твоего рода? – язвительно бросил Джеймс.

– Как ты выбрался? – задумчиво спросил Михаил, не реагируя на издёвки, – Я помню, что мы порубили тебя на куски и залили в бочке цементом – даже с твоей регенерацией ты не должен был вылезти.

– Судьба несколько веков воссоздавала меня из капель крови, которые засохли на дереве, – ответил Джеймс, – Ну, ладно обо мне! Давай решать, что делать с твоим сыном, – беззаботно спросил адмирал, впившись глазами в аристократа.

– Зачем он тебе? Убил бы на месте, коль хочешь нам отомстить, – пожал плечами Михаил. Джеймс холодно рассмеялся в ответ.

– Просто убить было бы слишком просто, не думаешь? Заберу его себе, выращу на своём корабле. Будет мне служить верой и правдой, кровью и жизнью, – ответил адмирал.

– И что? Если я правильно понимаю работу наших сознаний, к 13-14 годам он должен будет пробудиться, вспомнить всё, что знаю сейчас я.

– И что это изменит? Никто из тех, что попали на моё судно, не может хоть как-то мне помешать – более того, не может даже попытаться. Знаешь, почему? – спросил капитан у Михаила и, когда тот покачал головой, продолжил: – Всех вас выращивает инкубатор Судьбы. Он истощает ваш запас регенерации, повреждает внутренние органы и подчиняет инстинкты моей воле. В конечном итоге даже те, кто хотят что-либо сделать, при одной мысли о действии сворачиваются в клубок от страха.

– Ты чудовище, – с отвращением бросил Михаил, – Разве можно получать удовольствие от страданий других людей? Я понимаю, зачем ты мучил меня до пробуждения – это было необходимо, чтобы я возвратился, однако зачем мучить тех, что уже пробудились? Даже наше убийство тебя и уничтожение твоего тела было оправдано.

– Оправдано чем? Вашим страхом погибнуть в попытке спасти ваш род? – холодно спросил Джеймс, – Ваш поступок стал выражением вашей трусости, но никак не необходимости таких действий. Вы просто боялись, что станете жертвами.

– А чем лучше ты? – поспорил Михаил, – Хотел бы стать жертвой – просто отправился бы к Пределу, не тратил бы время на истребление островов. Но ведь ты тратишь драгоценное время на то, чтобы убить последних представителей человеческой расы – и ради чего? Ради твоей мести? – презрительно процедил Михаил.

– Я герой этого мира, – ответил Джеймс без тени притворства, – Просто это не дано понять таким, как ты, – отрезал он, – Ну так что, отдашь мне своего сына?

– Конечно же нет, – коротко произнёс Михаил и, в этот же момент частично воплотившись в материи алтаря, обхватил Джеймса за шею и начал втягивать своё тело обратно в камень. Когда капитан с силой ударился спиной об алтарь, из того появились новые руки, с силой пытающиеся раздавить пришельца.

«Значит, ты до последнего выбираешь доблестную борьбу, Михаил», – подумал капитан, – «Видимо, второй шанс уже не нужен». Маленькая голова ребёнка утонула в схлопнувшихся ладонях капитана, стекая по его предплечьям мягко-розовой комковатой жидкостью. В тот же момент вся комната ненадолго погрузилась в липкую, вязкую тьму, из которой доносились приглушённые крики и звуки борьбы. Вскоре всё затихло и послышались тяжёлые шаги и спёртое, учащённое дыхание.