Яков Шелль - Ясновидящая

Павел понурился, опустил голову, слезы текли по его гладко выбритому лицу; он признавал все, что случилось, вину за собой. Это было так.

– Верно, я благодушествовал и ничего не видел вокруг себя; я считал, что все замечательно, мне было хорошо! Но… но я в шоке! Как же так? Все вдруг смешалось…

Он стенал, мотался телом из стороны в сторону. Яна думала. И, наконец, сказала обычную вещь:

– Возьмите отпуск, срочно, купите три билета на море, в Сочинск, или в другое место, на месяц, окружите своих любимых заботой, не спрашивайте, а делайте! И – повелевайте! Вы отец! Вы муж!

Павел подскочил с места словно уже хотел бежать на вокзал, но остановился, нерешительно обернулся у двери и спросил:

– А… как болезнь у Светланки? Она… умрет?

– Да, – сказала Яна. – Болезнь неизлечима. И оперировать уже поздно.

Едва открыв глаза, Яна встрепенулась. Какое солнышко за окном, какой чудесный день! Она откинула одеяло и поднялась. Теперь зарядка. Затем ванна. Потом кухня. Быстрые сборы и – бегом, на улицу, в новый звенящий день, в эту суету и бестолковость, в которой каждый, как муравей, знает свое место, свое задание и выполняет его с машинной неумолимостью.

Посвежевшая и похорошевшая после длительного глубокого сна, она вышла из дома и поехала в центр города, чтобы хорошо покушать и поразмышлять на досуге; что все-таки не так с великими событиями, неужели закончились?

Не доезжая до ресторана, Яна припарковалась, отошла и оглянулась; машина стояла криво относительно тротуара, она подумала: лучше бы не оглядывалась. Так бывает часто, оглянешься на свою жизнь, увидишь, сколько было в ней нелепостей, становится стыдно – лучше бы не оглядывалась; иной раз погрузишься в себя, заглянешь в свое нутро, становится тошно, и подумаешь: лучше бы не вглядывалась.

Она прошла мимо мужчины в серой кепке, который стоял к ней спиной и разглядывал плакат с красивыми девицами на стене дома.

Пройдя несколько шагов, Яна внезапно почувствовала неприятный холодок и прислушалась к себе! Холодок не проходил, он даже усиливался, она стала чувствовать неприятный холод и легкий озноб. Не простудилась ли она в подвале своей химической темницы, куда она иногда заглядывала по старой памяти, подумала она? Не заболела ли? Отчего ее вдруг стало трясти?

Яна снова оглянулась. Мужчина в серой кепке все еще стоял у плаката, но теперь он смотрел ей вслед. Увидев, что она обернулась, он тут же отвернулся.

Привычки – вредны, это известно всем, и тем не менее мы живем привычной жизнью и любим свои привычки. Привычки – словно наша кровь, а характер – скелет нашей натуры; река человеческой жизни течет в узких берегах характера и привычек. Ее привычки знали. Яна шла в свой любимый ресторан «У голубой лилии», и ее, похоже, здесь встречали уже даже на подступах к нему.

Яна глубоко задумалась. Если за ней следили, то почему? Кому она перешла дорогу? Что она натворила? Конечно, она много чего натворила, тут и спрашивать нечего. Но было ли это связано с великим проектом «Безмятежность», или было здесь что-то другое? Была тут чья-то личная неприязнь или назревали политические разборки? Яна терялась в догадках, приближаясь к ресторану, одновременно прислушиваясь к своим тончайшим ощущениям; они били тревогу. Странно! Ей было все очень странно и непонятно. Что произошло? Отчего за ней установили слежку? Мы, конечно, все под колпаком, вопрос только в том, под чьим, думала она. Контрразведка не дремлет! Яна сама любила наблюдать за другими, чтобы понять, для чего человек вышел из дома, что ему нужно, что ему недостает. Слежка – это способ что-то узнать, выйти через того, за кем следят, на его сообщников или другие точки и объекты. Объекты! Кому-то нужна ее лаборатория? Или она сама? Или ее адрес?

Как многого человеку не дано! Ему не дано предвидеть, предугадывать, знать заранее, предчувствовать, все знать; часто о важном он узнает в последнюю минуту, когда уже ничего нельзя поправить, изменить.

Яна повернулась и подошла к мужчине в серой кепке, который упорно изучал плакат.

– Извините! – сказал она приветливо. – Не подскажите, как пройти на площадь Пяти недолетевших инопланетян?

В Лукавой слободе есть такая площадь. Ее назвали в честь пяти инопланетян, которые обещали, но не прилетели. К обещаниям люди привыкли, это чисто российское явление, и россиян отличает. Как удобно – пообещал и забыл! И инопланетяне, похоже, были русские…

Мужчина обернулся и бросил на нее долгий недоуменный взгляд. Яна стояла перед ним и будто заглядывала сейчас в окно, за которым вдруг увидела вереницу быстрых картин, которые, сменяясь, как в кино, передали ей события последнего времени.

Теперь она успокоилась. Она знала причины слежки и события, которые предстояли.

– Это же на другом конце города! – наконец вымолвил сыщик и даже махнул рукой себе за спину. – Это Вам туда!

Яна уловила легкий полтавский диалект.

– Благодарю! – ответила она машинально и пошла назад, туда, где стояла ее машина. Яна передумала идти в ресторан, хотя во рту все пересохло, села в машину и поехала домой. Вскоре она обнаружила за собой внедорожник. Понятно, им нужен ее адрес! Хотят, видно, навестить ее! Милости просим!

Теперь Яна успокоилась окончательно.

Вечером Яне позвонил Денис Патрушев, студент колледжа, и рассказал, что он ездил в Владимирскую область, в деревню деда. Полицейские деда нашли, он был закопан в подвале своего дома, его убили, проломили череп чем-то тяжелым. Оказывается, его убила соседка, и, самое удивительное, хладнокровно снимала каждый месяц его пенсию и жила на нее. Видно, подсмотрела у него как-то пин-код, и пользовалась его карточкой в банкомате.

Яна содрогнулась.

Было суббота.

Как всегда, и, наверно, с времен первого чемпиона мира по шахматам Вильгельма Стейница, в парках, вечером, на всех садовых скамейках сидят пожилые и молодые, старики и юнцы, и играют в шахматы с часами на вылет; кто проиграл, тот встает и уступает место любому другому желающему сразиться с победителем.

В этот теплый прекрасный вечер Яна сидела в парке и играла сама с собой в шахматы. Сначала она делала ход за белых, потом глубоко задумывалась и делала ход за черных. Сегодня она разыграла защиту Нимцовича. Тем и занималась, и даже не сразу заметила, как к ней подсел древний старикашка с посохом и старинном облачении, его изможденное лицо было лицом святого. Яна только, что сделала ход за белых, но не успела даже задуматься над ответным ходом, как старикан протянул изможденную сухую руку и сделал ход за черных.

Яна оторопела.

Ход был неожиданным. Она быстро просчитала варианты. Ничего пока угрожающего этот ход ей не сулил, и она поставила слона на f5. Старик, немедля, выбросил коня на d6. Похоже, он считал варианты молниеносно, на обсчёт которых ей требовались минуты. Оценив по достоинству этот выпад коня, она похолодела. Тучи сгущались над головой ее короля. Яна пошла Фе6 и посмотрела на старика. Он, глядя на нее лукаво, двинул вперед пешку на а2.