Анна Болтон - Игра Сна

Я насчитала десять луж. Сначала исчезла пятая, потом вторая, девятая, седьмая, первая, третья, четвертая, восьмая, затем шестая, и наконец осталась только десятая – самая глубокая, у подъезда. Она тоже уже почти высохла, отражение стало совсем прозрачным, я легла рядом и смотрела на угасающий образ дома. Он становился все прозрачнее и туманнее. С каждой секундой отражение все уменьшалось и уменьшалось – а что станет, когда останется последняя капля? А когда и она исчезнет?

Прямо на поверхность лужи упала одна капля, затем вторая – словно линза, они увеличили оставшуюся картинку-точку. Я провела рукой по щеке и перевернулась на спину, отворачиваясь от отражения. Закрыла глаза.

И вдруг я почувствовала прикосновение к своей ладони.

Мгновение, мое сердце сжалось, и снова пошло, забилось, затрепетало, как бабочка, часто-часто.

Я распахнула глаза и сердце, вскочила, сжала руку чужую, крепко, до боли.

Передо мной на коленях стоял рыжеволосый священник и рассматривал меня серьезными синими глазами. Его кожа под моими ледяными ладонями пылала, в этом последнем мираже билось горячее живое сердце. Его рука в моей была пронзительно горяча, и я прижала, притиснула ее к своей груди, пытаясь прогнать ледяной холод страха, одиночества, отчужденности, прогнать черноту из своего сердца.

Он был прекрасен, как живой огонь, как ангел-победитель с огненным мечом. Волосы его были шелковой рекой, а в глазах горел восторг, смелость, вдохновение битвы! Он был такой… живой!

Я обхватила его руку, целуя ее, не смея касаться его лица, боясь, что он растает. Он погладил меня по голове и взял за руки:

– Идем?

– Идем, – сказала я.

Он встал на ноги и помог подняться мне. Я не отпускала его руку, сжимая ее сильно-пресильно.

– Это правда? – спросила я тихо, глядя на его лицо, в живые голубые глаза, искрящиеся смехом.

– Правда, – сказал он, – Шагай вместе со мной.

Мы встали на одну линию – он справа, я слева, держась за руки. И сделали вместе пять шагов назад, спиной.

Я не оборачивалась, но с каждым шагом чувствовала, как сосущая холодная грязная пустота, отцепляет свои щупальца.

И вот мы снова стоим в темноте – но эта – совершенно не пугающая, самая обыкновенная. Я держу его за руку.

По бокам вспыхивают огни – загорелись висевшие на стенах факелы, освещая неширокий каменный коридор, как в средневековом замке. Я повернулась и увидела совсем близко его лицо. Вспомнив, как я целовала его руки, я смутилась, но этой самой руки не отпустила.

– Куда мы идем? – спросила я, чтобы рассеять тишину.

– Увидишь, – загадочно ответил священник.

Я была готова следовать за ним хоть на край света. Сейчас этот, совершенно незнакомый человек, за несколько мгновений стал роднее и ближе кого бы то ни было.

Мы шли довольно долго, и вот остановились перед небольшой деревянной дверью. Он обернулся и внимательно посмотрел на меня.

– Что? – я подняла брови.

Он покачал головой, улыбнулся и распахнул дверь.

Меня ослепил свет. Изумрудный поток хлынул вниз с потолка, выбивая слезы. Я вытерла глаза и огляделась – мы были в огромном зале в том самом изумрудном храме. Пол был вымощен все теми же ромбами: молочно-белое стекло чередовалось с темно-изумрудными плитками. Из пола вырастали изумрудные колонны, переплетаясь в арочные своды, уходящие куда-то к небесам. Весь зал был зеленый и в тех местах, где толщина камня позволяла, солнечный свет, преломленный в изумрудных гранях, изливался внутрь. Наверное, это и значит «поэзия в камне».

Мы вывернули из бокового прохода, пересекли главный, и снова попали в боковой. У стены стояла маленькая резная исповедальня из серого дерева. Она была настолько ажурна и хрупка, что казалось земное тяготение не властвует над ней.

– Мы сюда? – удивленно спросила я.

– Точно, – ответил священник.

– Но я не хочу!

– А тебя никто и не спрашивает, – он фыркнул и скрылся внутри.

Я раздраженно цыкнула, но забралась внутрь. Там на скамейке лежала мягкая бархатная подушечка с кисточками. Я примостилась на подушечку и огляделась. Внутри царил полумрак, а сквозь решетку узора пробивались потоки зеленоватого света, который падал на мои руки, и они казались зелеными, а в лучах света танцевали пылинки.

Как только я осталась одна, меня снова охватил страх – страх того, что все что окружает меня – мой больной мираж, а вокруг лишь чернота. Вдруг я почувствовала сильный тычок в бок и подпрыгнула. В верхней части кабинки резьба была слишком частой, не позволяя даже разглядеть лица друг друга, но в нижней, деревянные цветки и лепестки пересекались достаточно редко, образуя большие просветы. В одну из таких дыр он и просунул руку, и тыкал в меня пальцем. Я хмыкнула и осторожно взяла его за руку. Его ладонь была теплой и сухой, пальцы тонкие и изящные, как у девушки.

– Зачем я здесь? – услышала я свой спокойный голос.

И я с удивлением поняла, что мне сейчас как никогда хорошо и уютно. Я гляжу как пылинки танцуют в изумрудных потоках, попе мягко, а рука рядом дает мне чувство уверенности и защищенности.

– Ты настоящий?

– Конечно же нет.

Я не сдержала вздоха разочарования.

Смешок.

– Я тебе понравился?

– Очень, – искренне ответила я.

– Извини.

– Ничего.

Я помолчала.

– Больница была иллюзией?

– Сама как думаешь?

Я усмехнулась.

– Я уже ничего не думаю. Мои чувства и ощущения меня явно обманывают. Вот сейчас я чувствую твою руку, а ты говоришь, что тебя не существует. А недавно я стучала по луже, которая была твердой как стекло. А еще недавно я лежала в палате психушки, и я очень надеюсь, что ЭТО было иллюзией. – Я засмеялась и покачала головой.

– А если ты больна, что с того? Для тебя же это – по-настоящему. Ты сейчас сидишь здесь. Какая разница, что происходит на самом деле?

Я засмеялась.

– Ну, не знаю… Мне будет стыдно потом, когда я очнусь? – я улыбнулась.

– А если это потом никогда не наступит?

Я опустила глаза, глядя на наши соединенные руки.

Он сказал:

– Какая разница между сном и реальностью? В мозг идут сигналы от органов чувств, он их обрабатывает как хочет и дает тебе. Все дело в мозгах, не в окружающем мире.

– И что же ты хочешь этим сказать? Что сны – реальнее, прости, реальности?

За перегородкой мне послышался смешок.

– Нет, я только хочу сказать, что реальность не реальнее сна.

Я фыркнула разочарованно.

– Ты играешь со словами.

– А люди любят играть. Они в любую чушь могут вложить смысл – это ведь тоже игра своего рода. Так получается большинство хороших цитат. Мы сами в них смысл находим. Так что поищи, может получится.

– Не ешь хрен ложками и не спорь со священником о философии, – я засмеялась.