Анна Болтон - Игра Сна

Лодка подплыла к самому краю облака и остановилась.

– Вылезаем, – бодренько пропела Зайка.

Мы с ужасом уставились на нее, особенно я – сидела я на носу, мне и вылезать первой.

– То есть как вылезать?! Это ж облако! – выразила наш общий протест Кристина.

– Ну и что, – пожала плечами Зайка, – Мы же во сне.

И не поспоришь ведь!

– Может вы сами первой вылезете, – предложила я.

– Какая разница, – возразил Виктор, – ее же все равно не существует. Она и не упадет.

– О, как ты жесток! – залилась слезами Зайка. Залилась в прямом смысле – слезы лились и лились, как вода из крана, полновесной такой струей. Мы несколько загляделись на это зрелище и не заметили, как лодка начала заполняться водой. Первой опомнилась Кристина и ойкнула, поднимая ноги на скамейку.

– Прекрати! – завопили мы с Кристиной. Зайка последний раз шмыгнула носом и утерлась, расплываясь в своей сумасшедшей ухмылке. Вся одежда ее была насквозь мокрая.

– Так, я пошел, – не выдержал Димитрий, и, оттеснив меня, прыгнул за борт.

= Стой! = закричали мы хором, я попыталась ухватить его за полы рубахи, но не успела.

На ужасно долгое мгновение нам показалось, что он падает. Но вот он поднялся, и оказалось, что он просто присел на корточки, смягчая падение. Ноги его по колено скрывались в облаке. Тут я подумала, что случилось бы, если бы мы схватили-таки его за одежду и он бы попал в щель между лодкой и облаком.

– Вы знаете, – с удивлением в голосе сказал он, – тут… Странно! – Он несколько раз подпрыгнул и раскрыл руки, пытаясь удержать равновесие. – Как будто на матрасе – мягонько и пружинит.

– Самое главное, не стоять долго на одном месте, – крикнула ему Зайка, – а то провалишься! – Димитрий резво отпрыгнул на несколько метров. – Это как зыбучие пески, будешь погружаться. Ладно, давайте уже, вылезайте.

Следующим решил спрыгнуть Виктор. Он вылез, попрыгал на облачке, а потом повернулся к нам, улыбнулся и спросил, протягивая руку:

– Ну, кто следующий?

Я посмотрела на решительное лицо Кристины и поняла, что идти придется мне. С отчаянным вздохом вцепившись в протянутую руку, я шагнула на облако.

По ногам прошелся холодок, они стали влажные от капелек конденсата. «Почва» спружинила, но приняла на себя мой вес. Я попрыгала.

– Ох, и правда, как на матрасе!

Следующей спрыгнула Кристина. Вот уж она себя не стала ограничивать. Помявшись пару секунд, она попрыгала, поняла, что не провалится и стала с веселыми криками подпрыгивать, размахивая нам руками, предлагая повеселиться. Мы смотрели на эту сумасшедшую и смеялись, хотя тоже немножко попрыгали, сохраняя чинный вид. Наше веселье продолжалось ровно до того момента, как с громким гулким эхом распахнулись двери собора и перед нами предстал священник.

– Здравствуйте. – прозвучал негромкий спокойный голос. Мы остановились и развернулись в сторону говорящего.

Он был одет по католическому образцу, строгий и черный, высокий, так, что немного возвышался над нами всеми. Худой, но с широкими плечами, на которые падали длинные рыжие волосы, золотящиеся в солнечном свете. Его сдержанный наряд настолько контрастировал с яркими волосами и с изумрудным цветом собора, что казался совершенно неуместным.

– Проходите, – мотнул головой священник, отчего его волосы взметнулись и вновь опали на плечи.

Он посмотрел на наши растерянные физиономии, ухмыльнулся, но ничего не сказал, а, развернувшись, скрылся внутри.

– Идите, идите, – Зайка подтолкнула меня в спину. Мы нерешительно оглянулись на нее и потянулись ко входу.

Я заходила последней и тут поняла, что она и не собирается следовать за нами.

– Зайка?

Она помотала головой, усмехнулась, и сделала такое движение ладонями, точно толкает что-то вперед. В ту же секунду двери собора захлопнулись, наподдав мне по спине, и я оказалась в кромешной темноте.

Полная темнота. Ни звука – шарканья ног, шелеста дыхания – ничего нет.

– Эй, кто-нибудь!

В ответ я не услышала даже эхо, голос утонул в темноте.

Я шагнула назад, пытаясь найти какую-нибудь точку отсчета, хотя бы в виде двери, но за спиной была такая же пустота, как и справа и слева. Тогда я села на корточки и провела рукой по полу. Под ладонью был холодный, чуть влажный шершавый камень.

Не желая снова провалиться неизвестно куда, я опустилась на колени и медленно поползла.

Пол все длился и длился, а стены все не было и не было, словно я ползла по ленте Мебиуса. Казалось, из всего мира остались только я и этот холодный камень под моей рукой. Наконец я решила подняться, но стоило мне оторвать руку от пола, как кто-то схватил меня за нее.

Наверное, я закричала, не знаю, чернота вновь поглотила все звуки.

Я почувствовала, как кто-то тянет меня, настойчивей и настойчивей. Может стоит положиться на эту руку? Я вскочила с колен и побежала туда, куда тянули, вперед! Рывок – и я вываливаюсь из черной душащей темноты на белые простыни.

Холодный сырой воздух ударяет в лицо. В нем запах дождя и красота целого мира. Он пронзает словно ножом, заставляя невероятно остро почувствовать жизнь.

Я пытаюсь дышать, хочу надышаться на десять лет вперед, этим холодным, свежим, влажным, упоительным воздухом.

Сырость пробирается через тонкую одежду, и вот это ощущение холода говорит – ты жива! Жива, дышишь, существуешь, живешь!

Вскидываю голову, и вляпываюсь глазами в ошарашенное лицо Димитрия.

– Ох, знал бы ты, что мне приснилось!..

Он молчит, и в его молчании чувствуется огромная пропасть.

Я пробегаюсь глазами по комнате, и натыкаюсь на черные решетки на окне, толстые, с палец, внутри.

Я чувствую, как отхлынула кровь от лица. Димитрий смотрит совершенно ошарашенно. В его лице перемешались все оттенки недоверия, радости и ужаса.

Наконец он словно отмирает, обхватывает меня и сжимает крепко-крепко. Я не сопротивляюсь, но и не обнимаю его в ответ, чувствуя запах его одеколона с еле заметной пряной ноткой пота и запахом сигарет. Мои отросшие волосы падают ему на плечи. Через несколько секунд он отстраняется и садится, держит за руку, а глаза совершенно безумные, даже… плачет?.. Да нет, быть того не может.

– Где я? – тихо спрашиваю.

Он начнет юлить, вижу: крутит пальцами, мнет губы и прячет глаза.

– В больнице. А ты помнишь, что с тобой случилось?

– В больнице, – говорю. – Зачем в больнице решетки на окнах?

Он снова прячет глаза и мнется. Я откидываюсь на подушки.

– Господи… Скажи мне, что я ограбила банк.

Он смотрит на меня долго, потом внезапно обхватывает за плечи и утыкается мне в шею.

– Аглая… Аглая… – шепчет. Смеется. – Боже мой, как я давно не слышал твоего голоса!..

Я смотрю на толстые черные решетки за его спиной.