Алексей Кудесин - Расколотая мечта. Арка 2. Великие богатырские состязания

– Как такое может быть?! Головоломка ни разу ещё не выдавала столь абсурдного решения.

Он тряхнул головой, к нему тут же подскочили несколько блюдец. На каждом яркое и чёткое изображение. На одном из них золотоволосый отрок, как всегда что-то кричит, порывисто машет руками и с кем-то спорит.

На втором его дочь Варвара, по обыкновению, собрана и спокойна. И как всегда читает. Вокруг куча бумаг, перья и чернильницы. Варвара умница, всегда при деле.

Харитон помрачнел. И обратил взор к третьему блюдцу. Там изображение не двигалось. Маленький паренёк лет двенадцати. Лицо совсем детское, но взгляд – хитрый и злобный. Оно и понятно, внутри сокрыт демон из семёрки Смертных Грехов. Desidia – демон отсутствия движения, Скрипень, как прозвали его дружки за характерное поскрипывания пространства, когда он его разрывает.

– Итак! – сказал Харитон. – Головоломка указала на то, что для победы нам требуется…

Изображение Варвары мигнуло и пропало. Вместо него появился лес. Один из писарей патрулирует северо-западные земли княжества.

– …отдать Любима полуночникам! – закончил он и нахмурился. – Это первый раз, когда мне потребовалось перепроверить выводы Головоломки. Слишком уж они… абсурдны.

Он придвинул блюдце с лесом. Где-то там застыл писарь в пёстром наряде. Зрачки его расширились и начали пульсировать.

– Топоток! Поручаю тебе новое задание. Ищи все, что может рассказать нам о Скрипене. Все, что его хоть как-то касается. Его или Прутика…

***

Московское княжество. Москва. Школа богатырей.

Следующие несколько дней прошли в волнениях. Осень окончательно вошла в свои права, сыпала мелким колючим дождиком, перемежая его с горстями колючего то ли града, то ли снега. Листва совсем облетела, дороги расквасились, поэтому ждать посольств из других княжеств быстро не приходилось.

Тягателей больше всего волновал вопрос – кто едет на состязания. Они постоянно обсуждали это между собой и то и дело задирали друг друга.

По ночам стало подмораживать, но лёд на реках ещё не встал. Несколько раз по утрам тягатели заставали мир белым и чистым. Но снег почти сразу таял.

Тропы, по которым они бегали, сделались осклизлыми и непролазными, но Стоян безжалостно заставлял их ежедневно совершать положенный забег. Наум опять страдал больше других. Золотые врата не помогали в беге по грязи. Он постоянно скользил и падал в лужи. После таких упражнений толстоватый тягатель прибегал комком грязи, чем несказанно радовал Остапа.

Через две седмицы после получения новости о состязаниях прилетел голубь с известием из Запорожской Сечи.

– Батко пишет! – радостно сообщил Остап. Он заглянул внутрь и закричал. – Да! Я знал!

Он отбросил письмо и начал отплясывать какой-то безумный танец.

– Меня избрали на состязания от тягателей Малороссии!

– Кто бы сомневался, – буркнул Ярополк, но стараясь говорить тихо, чтобы его не услышали. В последнее время научился этому, потому что над его словами теперь смеялся не один Любим.

– А кто второй? – дрожащим голосом спросил Наум. Неклюд сунулся вперёд, что-то невнятно промычав.

– А, точно… – проговорил Остап, все ещё широко улыбаясь. – Есть же второй. Наверно, Неклюдище…

Он вырвал из рук Наума письмо и заглянул в него. Лоб его пошёл морщинами, лицо вытянулось.

– Это какая-то ошибка… – он поднял глаза и обвёл тягателей недоуменным взглядом. – Не может того быть…

Он снова заглянул внутрь.

– Не томи, говори уже, – воскликнул Димитрий.

– Толстяка взяли, – Остап брезгливо кинул письмо в лицо Науму. Тот не заметил грубости, подхватил его дрожащими руками.

– Правда? Меня?

Лицо его просияло. Любимка подскочил к нему и хлопнул по плечу.

– Да! Молодец Наум! Знай наших! – закричал он. – Золотые врата! Это вам не хухры мухры!

Он улыбнулся благородным. Остап зло отвернулся и утопал со двора. Димитрий сделал равнодушное лицо, а Ярополк поник. К Науму подошла Настенька и Сойка. Толстоватый тягатель был розовый от смущения, улыбка не сходила с лица. Внучка разбойника говорила слова поздравлений, но было заметно, что сама она встревожена и хмура.

Следующая весточка прибыла из Тмутаракани. Принёс её угрюмый богатырь, которого не могли остановить ни расквашенные дороги, ни плохая погода. Переночевав в замоскворечной корчме, он исчез с утра следующего дня. Любимка даже имени его не узнал.

Тягателями от Тмутаракани стали княжич Димитрий и Неждан. Княжич воспринял новость с самоуверенным достоинством, маленький тягатель не преминул посетовать Клопу:

– Видишь, до чего твоя любовь довела?! Обычно ты лучше меня был.

Клоп тяжело вздохнул и сделался немного тревожным. Зато Несмеяна немного повеселела.

Из минских лесов весточка и вовсе появилась неведомым способом. И Конопат и Болтя не могли без лесов, поэтому Стоян позволял им, и Настеньке в придачу, периодически отлучаться из города. После одной из таких отлучек парни вернулись и протянули наставнику запечатанный свёрток. На сургучовой печати было изображение лесного бера и – знак князя Минского Година.

– Ага, – сказал Стоян. – Тут говорится, что Конопат и Болтя – тягатели от Минска.

Конопат улыбался, как человек, до конца не понимающий о чем речь, а Болтя как всегда клацнул зубами. Любимка так и не научился различать эмоции болотника, для него все его клацанья выглядели злобными.

– Что ж, – заметил первый наставник. – Остались новгородцы и мы.

– Что?! – так и взвился Любимка. – Я думал у нас все решено!

– Решено, да не все, – загадочно ответил Стоян. Ярополк поглядел на него с надеждой, но наставник даже не глянул в его сторону.

Назначение тульских тягателей и вовсе произошло незаметно.

– А тебя чего же никто не назначает? – спросил как-то Любимка Шестерёна. – Дядька Стоян не назвал вас, когда перечислял тех, кто остался…

Тот пожал тощими плечами.

– У нас нет претендентов, – сказал парень похожий на кузнечика переростка. – Данила с самого начала сказал мне, что я за всех отдуваюсь. А вторым назначат кого-то из тех, кого воспитывает сам правитель…

Любимка скривился.

– Так неинтересно. Всегда должно быть соперничество! – Он поглядел на Ярополка, который старательно тренировался на другом конце двора.

А потом случились заморозки, и явилось посольство из Новгорода. Далее состоялось самое долгое и пышное назначение новгородских участников.

Главным в посольстве был крупный и толстый купец с длиннющей бородой. Даже в жарко натопленных хоромах он не снимал шубу и высоченную соболиную шапку, говорил гулким голосом и хитро блестел глазами. Звали его Михайло. Прислуживал ему Прохор, молодой парень в богатом кафтане.