Илона Ивашкевич - Легенда о Мантикоре. Пропащая душа

– Вот здесь мы и сдохнем…. – Проговорила Эура, осматривая столбы, к которым были привязаны канаты. – В отличие от пайкорских коридоров здесь простора хватит и для лучников и для копейщиков…

– Не сдохнем, если поторопимся, – пожал плечами Славко, ступая на покачивающийся мостик. Арбалетный болт пролетел мимо, задев опереньем хлипкие доски.

– Бегом! Живо! – Скомандовал Радэк.

И они побежали…. по старым доскам, белым от дождей и извести; доскам, нанизанным на канаты, словно кости позвоночника гигантского диковинного животного. Им вслед, свистя опереньем, летели арбалетные болты. Мостик трещал, стонал и раскачивался, норовя перевернуться. Когда последний ступил на площадку перед порталом, он обвалился, обрушивая в пропасть гнилые деревяшки. Радэк бросил взгляд на носилки. Покрывало чуть поднималось, давая понять, что женщина ещё дышит.

Пайкоры уже бежали к ним по узким тропинкам, мостам и мостикам, деревянным лесами и дорожкам, тоннелям и переходам.

Совет Клана собрался под утро. Старейшины, уважаемые командиры пайкорских отрядов шёпотом переговариваясь восседали на покрытой шкурами полукруглой скамье. Перед ними в центре алого блестящего свежей краской круга сидели трое: красивая женщина с кошачьими глазами, мужчина лет тридцати в алой тунике и испуганный парень лет двадцати. Обычные же пайкоры толпились у стен, наваливались на перила галереи, огибавшей круглый зал на высоте в три человеческих роста, или теснились в дверях. Пленники часто бежали из клеток, не желая мириться с судьбой раба, но впервые им удалось покинуть пайкорские подземелья.

Участь несчастных пайкоров, чьи судьбы пересеклись в эту ночь с той, которую позже назовут Эуристой Мантикорой, уже была решена. Охранников отправили в шахты, лекарь залечивал раны у себя в комнатке, костеря нерасторопную стражу и помощника, умудрившегося проворонить сумку и тунику. Помощник стоически переносил упрёки, пока старик, кряхтя, перебинтовал ему голову: отправляться вслед за неудачливой охраной в сырые шахты ему не хотелось.

Совету оставалось решить, что делать с сидящей в центре зала троицей. Муж Джайры, высокий худощавый, но все ещё крепкий мужчина сидел, положив вытянутые ноги на согнувшегося раба. На коленях его лежала книга. Стоящий рядом помощник держал наготове чернильницу и бронзовое перо.

– Почтенный Джард, – разнёсся в пещере властный лишенный эмоций голос, чтобы, многократно отразившись под высокими сводами комнаты, исчезнуть, затеряться в бахроме свисающих с потолка сталактитов. – Совет желает слышать тебя.

Мужчина поднялся и распрямил плечи, сжав зубы от боли: ночь, проведённая в тёплой компании жрецов пайкорской богини правосудия, оставила на его спине новые шрамы, сломанные ребра и вывихнутое плечо.

– Мне нечего сказать уважаемому Совету, – прорычал мужчина.

– Я могу рассказать, – проговорила Джайра вставая.

Её не пытали… Кто ж осмеливаться испортить красоту жены самого Хранителя Мудрости!

– Говори Джайра, дочь Урдара.

– Я ждала моего мужа с арены, как подобает благочестивой пайкорке, когда этот презренный, – она кивнула в сторону Джейхрана. – Привёл врагов в мой дом.

– Она врёт, – заорал пайкор, вскакивая с места, но стоящий позади охранник, ударом по спине заставил его сесть.

– Совет даст тебе слово, – брезгливо поморщился один из Старейшин, высокий крепкий мужчина лет тридцати. Уродливой шрам рассекал его лицо по диагонали, разрезая острый орлиный нос и в вечной ухмылке приподнимая кончик губы.

– Я слабая пайкорская женщина. На мои крики прибежал смелый Джард, но рабов было слишком много. Они связали смелого Джарда, а меня ранили. Рабы искали госпожу Беатриче, жену Чёрного когтя, да сократят боги его дни. Угрозами они заставили меня провести до её комнаты в западной башне, но я бежала, чтобы предупредить охрану ворот. Мои шрамы тому свидетели.

Женщина закрыла лицо ладонями и зарыдала.

– Врёт она все… Она не мужа, а Джарда ждала….

– Уважаемый Совет, этот презренный, недостойный называться пайкором, провёл врагов по нашим пещерам, а теперь пытается очернить тех, кто хотел ему помешать: благородную женщину и того, кто, руководствуясь законами нашего пайкорского братства, пришёл ей на помощь.

Женщина подняла прекрасные глаза. Тушь, смешиваясь с солёными слезами, чёрной струйкой текла по щекам.

– Или Совет допускает мысль, что жена Хранителя Мудрости может быть ему не верна? – Всхлипнула пайкорка.

Конечно же, Совет не мог допустить такой мысли. Несмотря на все причитания, Джейхрана отправили в копи, но не в сами копи, а на кухню, кормить охрану, где он счастливо проработал много лет. Джарда оставили на своём посту. Джайру же отправили к отцу. Сам Хранитель Мудрости через несколько недель привёл в дом новую жену, в тайне надеясь, что очередная красавица разделит, наконец, с ним старость.

Беглецы же бежали по туннелям.

– Почему ты её не бросишь? Она же обуза! – Крикнула Эура.

В туннеле за ними послышался грохот. Волна взрыва отбросила их вперёд, сбив с ног. Беатриче застонала.

– Проход завалили…– Пробурчал Миран, сплёвывая землю. Он быстро вскочил на ноги и помог подняться Славко.

Миран, живой старик с хитрыми всегда улыбающимися глазами, прячущимися под седыми косматыми бровями и Славко, грустный парень с одухотворенным лицом. Почему пайкоры оставили их вместе с пленницей, а не отправили на арену как остальных, было для Эуры загадкой.

– Чтоб им подземные духи камешком по темечку попали… – Выругалась Эура.

– Скажи спасибо, что не догадались затопить туннель, открыв шлюзы, – усмехнулся старик, вытирая пыль с усов и бровей.

– Не получилось бы: туннель уходит вверх, – возразила Эура.

Опираясь на руку Радэка, она поднялась с колен и отряхнула покрытую пылью лекарскую тунику.

– Почему ты её не бросишь? – Повторила свой вопрос Эура. – Она лишь обуза. И они тоже…, -добавила девушка, указывая пальцем на раненых. – Любая стычка с подземными обитателями откажется для них последней.

– Я отвечаю за них, – отрезал Радэк.

Мысль о том, что люди могут быть брошены в пайкорских туннелях, была рыцарю чужда и противна. Рыцарь втайне тяжело переживал гибель каждого из своих людей, считая себя виновным перед богами в каждой из смертей, виновным в том, что не уберёг, не защитил, не спас. А ведь он клялся защищать людей перед богами, когда его, четырнадцатилетнего юнца, красного от волнения и полуденного зноя, принимали в рыцари Ордена Сияющих небес на площади у храма Всех Светлых богов. Клялся перед людьми, когда, преклонив колено, произносил слова присяги перед лордом Маркусом и его женой. Он клялся своей кровью и честью. Это был его выбор, его путь и смысл всей его жизни.