Олег Есаулов - Сумерки Богов

– Да, здравствует Гарон! – неслось из толпы – Да здравствует этот великий жмот! Он так жаден, что даже его собственное дерьмо не пахнет!

Грянул смех. Заражаясь буйным весельем, какая– то женщина подскочила к другим носилкам.

– Люди! Да это – же сам Филко! – визгливо закричала она, тыча пальцем в толстого господина, выглянувшего было наружу – Старый греховодник! Берегитесь люди! Прячьте от него своих дочерей!

Женщина обнажила большую, рыхлую грудь и, потрясая ей, смеялась:

– Эй, Филко! Взгляни на меня! Зачем тебе плоские малышки? Возьми меня во дворец к императору. Ты не пожалеешь!

Магистрат испуганно отпрянул вглубь носилок.

Никто не мог сегодня помешать горожанам, сыпать насмешки на головы богачей. Потные, красные от стыда и бессильной злобы, они были вынуждены молча сносить грубый юмор толпы. И мечтать о завтрашнем дне, когда весельчаки будут горбатить на них спины за пару монет.

Путник двигался в толпе, словно плыл по бурному течению. Вскоре плотный людской поток вынес его к просторной площади, выложенной белоснежными мраморными плитами. В конце площади высился черный, гранитный шпиль – Алтарь Славы с высоким деревянным помостом. К алтарю примыкала широкая лестница, поднимавшаяся к высокому холму, на котором застыл величавый Храм Двенадцати богов – Хранителей. На мраморных ступенях застыли внушительные фигуры солдат в блестящих нагрудных доспехах и в накинутых на широкие плечи коротких, алых плащах. Это была личная гвардия императора – драгонарии, что в переводе значило воины Дракона.

Путника сдавили со всех сторон рядом с Алтарем Славы, но он не обращал внимания на неудобство. Его темные, как агаты, большие глаза были устремлены на вершину холма.

Храм Двенадцати богов своим острым шпилем позолоченной крыши разрезал лазурное, чистое, утреннее небо. На фризах храма нежились в солнечных лучах солнца ослепительно – белые статуи богов. Казалось, Хранители с улыбкой взирают сверху на раскинувшийся под ними Великий город.

А в эту самую минуту их наместник на земле – Властитель Верхних земель, грозный и непобедимый император Рогон, выходил из дверей Храма, украшенных барельефами из горного янтаря и морского бриона.

В сопровождении Стража Города – Молоха, под руку с молодой женой, он направился к портику, примыкавшему к Храму. Здесь, на длинных мраморных скамьях, на мягких подстилках, в ожидании Триумфа, расположились магистраты и важные сановники. При появлении императора все они прекратили непринужденную болтовню и встали, приветствуя своего повелителя.

Рогон кивнул магистратам и тяжело опустился в высокое, позолоченное кресло, оббитое белоснежным горностаем. Страж, словно тень, занял место позади императора. Молох даже не подумал придвинуть кресло Герии, чем и заслужил ее испепеляющий взгляд.

Впрочем, девушка сразу пришла в хорошее расположение духа, увидев, как на нее смотрят многие из собравшихся под крышей портика магистратов.

Природа щедро одарила Герию. Она была красива, умна, образованна. Род ее был очень знатен. Гера знала свою магическую власть над сердцами мужчин. Ее красота не оставляла равнодушным никого: и прыщавые сынки магистрата и убеленные сединами, почтенные мужи, все смотрели на нее одинаково – с вожделением.

Густые волосы, оттенка темной меди, стянутые на белом лбу сверкающей диадемой, обрамляли нежное личико девушки. Большие, миндалевидные глаза, цвета морской волны, в оправе длинных, пушистых ресниц были способны растопить и лед. Слегка вздернутый носик и пухленькие губки, меж которыми влажно поблескивали белоснежные зубки, придавали ей сходство с очаровательной кошечкой. Но у этого котенка были острые коготки.

Еще в недавнем прошлом, когда Герия была свободна, и на ее сердце было много претендентов, она показала свой независимый характер. Она не была целомудренной недотрогой, но как сказал один из отвергнутых ей любовников, прежде чем сброситься с крыши дворца императора: – Она использует нас, как дешевых рабов. Для своего удовольствия. В ее прекрасной головке – лишь холодный расчет. А в сердце большой кусок льда. Надеюсь, что моя кровь растопит его – и несчастный влюбленный сиганул вниз с высокого парапета крыши.

Его жертва была напрасной. Кровь юноши, обильно полившая плиты дворца, не растопила холодное сердце красотки, в чем убедилось большинство других ухажеров. А когда император обратил на Герию внимание и вскорости женился на ней, множество поклонников пришли в отчаянье. Некоторые даже возненавидели ее. Но все молчали. Любовь и ненависть к ней теперь стала глухонемой. Ведь никто не хотел лишиться головы. И теперь, сидя на мягком кресле и обмахиваясь веером, Герия чувствовала на себе эти взгляды, полные обожания и злости. Девушка спрятала улыбку за веером, которым обмахивалась. Ей это нравилось. Пусть даже ненавидят. Лишь – бы не пренебрегали!

В отличие от жены, император не удостоил своим вниманием никого из сидевших сановников в храмовом портике. Его глаза ощупывали город, раскинувшийся под холмом. Взгляд Рогона быстро пробегал по красным, черепичным крышам домов, позолоченным куполам храмов. Император разглядел легкий дымок, поднимавшийся из труб пекарен и бань. За далекими бастионами городских стен виднелось изумрудное убранство лесов и робкая зелень полей. Драгон был словно редкой, дорогой жемчужиной в драгоценной оправе природных красот. Поистине – Великий город!

И над всем этим великолепием стоит лишь один повелитель! Его власти могут позавидовать сами боги!

Глубокие складки, залегшие в крыльях львиного носа и уголков губ, разгладились. Брюзгливое выражение лица на мгновение пропало. Во внешности императора промелькнуло что– то величественное.

Ход его высоких мыслей, а точнее порыв самовосхваления, прервал шум, донесшийся из Храма. Из распахнувшихся тяжелых дверей храма вышла группа жрецов в длинных темно– красных балахонах, отороченных по низу золотой нитью. Во главе жрецов шествовал сам Кеафа. Главный жрец Драгона.

Он был высоким, сильным мужчиной. С гладко – выбритым черепом и пронзительным взглядом серых, выпуклых глаз на смуглом, горбоносом лице.

Жрецы стали торопливо спускаться по лестнице, ведущей на площадь.

Рогон вспомнил, что произошла совсем недавно в стенах Храма. Он вновь ощутил горячее, липкое прикосновение к коже. Почувствовал резкий, одуряющий запах крови.

Рогон стоял в глубокой яме, стены и пол которого были из гладко тесаного булыжника. Над его головой, покачиваясь на толстых канатах, была подвешена клетка. В ней находился Кеафа. Первым – же ударом тяжелого молота, он убил жертвенного быка. Жрец распорол животному брюхо, и на императора хлынул поток крови. Кеафа засунул по – локоть руку во внутренности быка.