Илья Слобожанский - Зайтан-Бродяга

– Ага, переберусь. – Я кивнул. – А если и у Вас ворота не откроют?

– Откроют, куда они денутся? – Коротун глянул в потолок. Караульные горланят песни. В дыру выпал окурок, разбился о земляной пол и разбросал искры.

– Весело у вас. – Подвёл итог, растаптываю тлеющие огоньки. Неподалёку копна сена, загорится, полыхнёт вся бочка.

– Ага. – Карлуха потёр ладошки. – Обхохочешься. Эти. – Палец указал в потолок. – Кислую вёдрами хлещут. Брагой её называют.

– Брагой?

– Ну да. Может, ты подскажешь, где в наших краях кислую брагой, прозывают?

– Не слыхал.

– Вот и я не слыхал. – Карлуха поглядел на дыру, отступил, разумно опасаясь ещё одного подарка сверху.

– А кто у них старший?

– Есть тут один. – Коротун сдвинул брови, пожевал губу. – Прозвище у него непонятное. Как не стараюсь, а запомнить не могу. Ни-то ветенар, ни-то вепинар. – Карлуха принялся перечислять варианты, но скоро махнул рукой. – Я его один только раз и видал. Да и то издали. Он у Шваньки поселился. С виду ничего мужик. Да и эти не плохие. С ними строгость нужна. Рявкнешь, сразу притихают.

– В следующий раз так и сделаю. Рявкну, да по громче.

– Хлопну Карлуху по плечу. – Надо бы тебе ботинки обновить. Ты какой размер носишь?

– Размер? – Коротун перевёл взгляд на ботинки, потом на меня. – Не знаю.

– Не жмут? – Вопрос конечно глупый. Как могут жать растоптыши?

– Не-а, не жмут. Я тряпок напихал, теперь в самый раз.

– Понятно.

– Слышь? – Карлуха поманил пальцем. – Если что нужно, ты только скажи.

– Замётано. – Пообещал и пошёл вдоль изгороди, за нею спят животные, побрёл не спеша к винтовой лестнице.

***

Поднимаясь на второй этаж по скрипучим, чёрным от грязи ступенькам, столкнулся я с бородатым в военной форме. И всё бы ничего, такое бывает в полумраке. Он торопится вниз, я поднимаюсь в контору. Столкнулись лбами, ну и ладно. Здесь не принято извиняться, выяснять кто прав, а кто виновен. Это Бочка, в ней свои законы и свои правила. Разошлись и позабыли что дорогу не поделили. Может не навсегда забыли, на время, до встречи в другом месте. И то, что эта встреча состоится именно здесь и сейчас, бородатый мне пообещал жёстко и громко.

Я даже растерялся, гляжу на него хлопаю глазами. А он кричит, матерится, словами разными бросается, да такими что я и повторить не смогу. Поорал он и резко умолк, поглядел на меня в упор. Пахнуло от чужака кислой и сушёной рыбой. Таращился с минуту, громко хекнул в кулак и похлопал меня по плечу как старого приятеля.

– Выпивка за мой счёт. – Утробно рыкнул бородатый. – Извини, обознался.

– А ты кто? – Выйдя из ступора спросил я.

– Для кого как. – Ответил бородатый, глядит из-под кустистых бровей. – Называй меня Лекарь. Для ваших мест так понятней. А тебя как величают?

– Зайтан.

– Вот и познакомились. – Лекарь протянул руку. – Заходи к Шваньке, скажешь мой гость. Понял?

– Понял. – Не работай я в кузне с малолетства, не выдержать мне такого рукопожатия. Хватка мёртвая не вырвешься.

– Бывай Зайтан. Жду у Шваньки. – Лекарь разгладил усы и неторопливо, в развалку побрёл вниз.

Он ушёл, а я остался на прежнем месте, потираю ладонь, провожаю его взглядом. Изучаю, запоминаю тяжёлую походку, а вот зачем сам не знаю. Мне показалось, заваливается бородатый на одну ногу, прихрамывает. А может и нет, в темноте особо не разглядишь.

Ружьё, как и велел Карлуха оставил в каморке у Носатого. Нож не отдал, спрятал за спину под курткой, я так всегда делаю. Да и ружьишко отдавать не хотел. Раньше, оставлял у Якова, когда для починки, а когда и без неё. Жалуется народ на Носатого, тот ещё разбойник. Забудешь разрядить, считай потерял патроны. Носатым, этого пройдоху в шутку прозвали. Нет у него носа, отрезали. Кто и когда такое с ним сделал, неизвестно. Откуда пришёл в Бочку по сей день тайна. Сам не рассказывает, а проявлять излишнее любопытство здесь не принято, даже опасно.

Оставил ружьишко, отдал один патрон за сохранность и побрёл к выходу. Носатый что-то брякнул вдогонку, но я не расслышал, о своём думал. Как бы по дороже барахлишко сменять, сытно поесть и в баньку.

***

– Дружище! – Окликнули сзади. – Здорово Бродяга! – Открыто улыбается Гунька-Одноглазый. Гунька всех любит, все у него в приятелях ходят. Волосы рыжие как огонь, ни с кем не спутаешь даже со спины, а она у него большая и сила в Гуньке немалая. Стреляет мой приятель не хуже охотников, хоть и Одноглазый. Глаза у него все на месте, подслеповат на один, но вот на какой мало кто знает.

– Привет Одноглазый. – Поздоровался и прикрыл ладонью глаз. Я так всегда делаю, Гунька смеётся в ответ и прикрывает другой. Вот и пойми на какой он подслеповат?

– Слыхал? – Гунька пожал мне руку, подмигнул. – Гости у нас. Пришлые вояк сменили.

– Не только слыхал, даже видал. Хворые на всю голову.

– С чего вдруг? – Удивился Одноглазый. – Обидели? – Брови сползлись к переносице. – Кто? Пошли покажешь.

– Встретили не весело. – Пояснил я. – Пускать не хотели.

– Да ты не обижайся. – Повеселел Гунька. – Работа у них такая. Вояки дали дёру, среди наших караульных не сыскать. Вот и наняли пришлых. Ты про Пуздро знаешь?

– Знаю.

– И что скажешь?

– А что тут говорить? Был человек, и нет его.

– Это конечно верно. – Согласился Гунька и помрачнел. – А голову-то зачем отрезать? Уверен, одним Пуздро дело не закончится. Разбойники, душегубы в лесу прячутся. Банда, человек десять не меньше. Охотники вторую неделю как носа к нам кажут. Хабибул жаловался, говорит – если и дальше так пойдёт, коптилку закроет. Мяса осталось на две закладки.

– Разбойники говоришь? – Не поверил я в душегубов. Если они в лесу, почему меня не тронули? Умеет Гунька приврать и нагнать страхов. – Обдирает Хабибула охотников, – пояснил я. – Вот и решили его проучить. Переждут недельку другую и наведаются. Мясо товар скоропортящийся. – Я осмотрелся, пусто вокруг точно все вымерли. В прежние времена не протолкнёшься, вояки, торгаши, попрошайки, пьяницы. А сегодня, двери, что по обе стороны коридора раскрыты нараспашку, нет постояльцев. Тихо, как среди руин. – Ты лучше скажи, куда народ подевался? Почему вояки ушли? Им-то, кого бояться?

– Ты что не в курсе?

– Нет.

– Ближнюю заставу пожги. Вот и свинтили вояки по шу-

строму, ушли к своим на подмогу.

– И что, подмогли?

– Не знаю. Может и подмогли?

– А кто напал?

– Мне-то откуда знать? Вернутся, расскажут. – Гунька потянул меня за рюкзак. – Слышь, Бродяга, у тебя побрякушек нет?

– Чего? – Впервые слышу, что бы в Бочке интересовались разным хламом.

– Тут это. – Гунька замялся. – Нужно мне.

– Не томи.

– Пришлые за побрякушки патроны горстями отсыпают. За цацки, можно новый автомат выменять. У Шваньки и её девок все колечки да серьги сменяли. Вот я и подумал, может у тебя завалялось?