Петр Лидский - Наперегонки с Эхом

А вот и она, чуть в глубине – не слишком заметное строение с вывеской в виде большой синей рыбины. Довольный собой, Авик выкинул ледышку и спустился на улицу. Остаток дня он провел, копаясь в книжных развалах и беседуя со знакомыми книготорговцами.

***

Восход условленного дня еще только начинал алеть на горизонте, а мальчики уже стояли на пороге «Синего Осетра». Небольшая зала была почти пуста. За большим столом завтракала крестьянская семья: старик, старуха и две их тощие прыщавые дочери. В углу угощался дымящимся мясным супом степняк-торговец в сдвинутой на затылок кожаной шапочке. У окна, спиной к мальчикам, сидел дородный человек в черной робе. Бычья шея и массивные уши энергично двигались, выдавая активную работу челюстей. Хура подошел к нему и почтительно поклонился. Незнакомец ответил глубоким поклоном головы, не прекращая при этом жевать.

– Вы ли тот человек, с которым мы должны встретиться этим утром? – учтиво спросил его Хура. Дородный мужчина повернул голову и сглотнул.

– Да, о сын мой, – произнес он торжественно, – провидение привело тебя в правильное место и в правильный час.

– Вы можете нам помочь?

– О да, мой долг помогать страждущим, сбившимся с пути, утратившим надежду и желающим обрести истину.

Авик и Хура переглянулись.

– Мы как раз хотим узнать истину, – неуверенно сказал Авик.

– Я вижу, вы – дерзновенный юноша, – обратился к нему здоровяк. – Давайте же совершим наш утренний молебен, чтобы удача преследовала нас весь оставшийся день.

Он отложил ложку, повернулся лицом по направлению к восходящему солнцу и принялся читать благословение. Его роба разгладились, когда он встал, и друзья обнаружили, что ее объемные складки скрывали вовсе не шелковый пояс, какие носят маги, а сплетенный из посеребренных цепочек, какой имели право носить лишь священники. Мальчики удивленно смотрели на своего нового знакомца, боясь помешать ему закончить молитву. Авик из вежливости даже подтягивал в некоторых местах.

Им так и не удалось возобновить разговор, так как входная дверь внезапно распахнулась настежь, и в харчевню ввалились два здоровенных парня малосимпатичной наружности. Чуть позади них семенила невысокая, с ног до головы закутанная в плащ фигурка. Громилы прямиком направились к мальчикам и скрутили им руки.

– Ну что, щеглы, думали срезаться? А ведь крутил вам оглобли щурый, крутил, а всё не всклад, – с укором произнес закутанный в плащ. По голосу и бегающим глазкам, поблескивающим поверх плаща, Авик узнал своего странного собеседника с постоялого двора.

Дородный священник возмутился было кощунственным вторжением, так бесцеремонно прервавшим его молитву, но получив косой удар в ухо, свалился под стол и затих. Громила в неуверенности застыл, сжимая и разжимая кулак, которым он только что нанес удар святому отцу. Глаза его под нахмуренными бровями выражали напряженную работу мысли. Наконец, решение проблемы было найдено, и он совершил двойной взмах открытой ладонью от плеча к поясу, какой обычно совершают набожные люди, после того как коснутся святыни. В это время старик-крестьянин, сжав кулаки, вскочил из-за стола, однако быстро оценив свои перспективы в потасовке, как бы случайно замешкался, переведя полный надежды взгляд на жену и дочерей. Те дружно зашикали на него, и мужик с облегчением опустился обратно на место, всем своим видом давая понять, какой тяжелой гирей семейный долг висит на его шее. Хура попытался прочитать простенькое боевое заклинание, которому его учили в школе, но полуперчатки и наручи незнакомцев были хорошо заговорены и защищали от магии.

– Гвоздички… – с апломбом начала фигурка, вытягивая руку с длинными когтистыми пальцами, однако и ей не суждено было довести свою мысль до конца. События разворачивались стремительно. Сначала вокруг головы державшего Авика громилы возник неправильной формы ореол из щупальцев, в комбинации с вытаращенными глазами и разинутым ртом бандита, наводящим на мысли о змееволосом чудовище из детской сказки. Продолжалось невиданное зрелище лишь краткий миг: щупальца оказались брызгами супа, и осколки разбитого о голову горшка с грохотом посыпались на пол. Ошпаренный детина взревел и развернулся всем корпусом в тот угол, откуда прилетел горшок, однако тут ему в лоб точнехонько угодила массивная ножка деревянной скамейки. Охнув, он повалился на пол, увлекая за собой Авика. Его товарищ отбросил Хуру в сторону и с ревом бросился на подмогу. Деловито поправляя шапочку, из своего угла ему навстречу уже спешил степняк. Узкий в плечах и на две головы ниже своего противника, он был вертким как ящерица, а его конечности вдобавок не были скованы громоздкими доспехами. Схватив громилу под рукава между локтями и запястьями, он легко уворачивался от ударов и, с настойчивостью метронома, наносил пятками пинки по колену противника. Удары не были сильными, но попадали точно в одно и то же место. Потеряв терпение и воя от боли, бандит безуспешно пытался сокрушить смельчака ударами своей бритой головы. Блестящий череп со свистом рассекал воздух, но не достигал цели. Когда амбал замхнулся головой в третий или четвертый раз, степняк, подобравшись снизу как пружина, ударил своим лбом прямо в челюсть громилы. Удар, сложенный из встречных движений обоих борцов, получился такой силы, что кожа на шапочке степняка лопнула, обнажая вшитую в нее железную пластину, с торчащим надо лбом маленьким злобным шипиком. Громила схватился руками за раздробленную челюсть и, пуская кровавые пузыри, медленно опустился на пол.

Степняк, покачиваясь, словно пьяный, сделал несколько широких шагов и вдруг бросился к двери. Однако замотанная в плащ фигурка оказалась проворнее. Оставив обрывок плаща в кулаке своего преследователя, предводитель неудачливых налетчиков был таков. После того как хлопнула дверь, в харчевне воцарилась полная тишина. Даже бандит с разбитой челюстью прекратил стонать, поскольку, должно быть, потерял сознание. Потасовка произошла настолько стремительно, что Авик даже не успел стряхнуть с себя обжигающие капли горячего супа, которые попали на него из разбитого горшка.

Время вновь обретало свой нормальный, размеренный ход. Священник, ворча, выползал из-под стола. Крестьянин удовлетворенно покряхтывал: драка удалась на славу, а ему даже бока не намяли. Худенький степняк опустился на лавку и принялся чистить обильно залитую кровью шапочку. Кое-как залепив дырку и нахлобучив на место свой головной убор, он поднял глаза на мальчиков.

– Дун, – произнес он, оскалив в улыбке черные корешки зубов.

– Это ваше имя? – спросил Авик.

– Та-та, так зовут моя, – сказал их новый знакомец с мягким акцентом кочевника.