Алла Гореликова - Серебряный волк, или Дознаватель

– Ты готов, молодой воин?

– Да, – тихо отвечает Серега.

Лека дергается… но молчит. Начинает говорить гном:

– Оголи вены. Закатай рукава, этого будет довольно.

Всей кожей ощущая испытующий взгляд Хозяина Подземелья, Серега скидывает тяжелую походную куртку. Вздергивает рукава рубахи.

– Так хватит?

– Да, так хорошо.

Страж возвращается из тоннеля семенящим галопом. Длинные руки обнимают огромную корзину, а радостная улыбка делает безобразный лик поистине ужасающим.

– Этот? – Светящиеся золотом и зеленью глаза оглядывают людей и останавливаются на Сергии.

– Да, ты же видишь, – подтверждает Хозяин Подземелья, – он готов.

Страж подкатывается к Сереге и выуживает из корзины нечто, похожее в его лапище на скомканную черную тряпочку. Тряпочка пронзительно пищит, и корзина отвечает столь же отчаянным писком – но удесятеренным. Страж ворчит утробным басом, проводит шершавыми пальцами по руке Серого и подносит черный комочек к вене. Серега вздрагивает. Страж качает головой:

– Тихо, человек. Не шевелись. Пожалуйста.

Лека до боли сжимает кулаки. Одного за другим Страж вынимает из корзины крохотных пискунов и прикладывает, словно щенков к собачьим титькам, к голубеющим под светлой кожей венам. И, словно щенки, пискуны сразу успокаиваются, вися на подставленных им руках – и на глазах толстея. А Серега… я не могу ему помочь, думает Лека. Никак. Не тот случай. Я могу влить ему силы – но не кровь. Как в ушах звенит… нет, не может такого быть, чтобы… Серега, нет!!!

Покруглевшие пискуны один за одним отваливаются от насытившего их источника, Страж подхватывает крохотные тельца и складывает в корзину, и с тех мест, где питались они, текут тонкие струйки темной крови. Хозяин Подземелья обтирает руки Сергия смоченной каким-то снадобьем тряпкой и подносит ему чашу резко пахнущего вина.

– Выпей.

Лека мотает головой. Оказывается, Серега сидит на полу, а сам он держит побратима за плечи – и когда подхватить успел?!

– Пей, мальчик. Ты накормил наш последний помет кротов-вампиров, осиротевший помет. Питомник пуст, и все оставшиеся у нас взрослые – самцы. В этих детенышах – надежда на возрождение, но не так много в Подземелье пищи для них, и наверху все тяжелее раздобыть свежую кровь.

– Вы кормите их людьми? – не может удержаться от вопроса Лека. – Пленниками?

– Отдать пару раз в месяц немного крови не так уж тяжело, – резко говорит Хозяин Подземелья. – Представь, Валерий, что в твоем королевстве осталась последняя дюжина жеребят, и ты нас поймешь. А пленников мы не держим. Кормить нечем.

– Откуда же?…

– Сверху, – презрительно усмехается гном. – Есть там несколько сел, жители которых предложили нам плату за безопасность.

Серега пытается встать, шатается и опускается на пол. Лека вздрагивает: ни на миг отвлечься нельзя! Ну вот, куда его понесло?!

– Сиди! Ты как?

– Ничего, живой, – усмехается побелевшими губами Серега. – Перетрусил только, как суслик. И холодно очень…

– Подведи его к огню, Валерий, – предлагает гном. – Вы ведь не захотите уйти, покуда я не разберусь с Карелом?

– Ясно дело, не захотим, – отвечает Серега. Он уже опустил рукава, руки его заметно дрожат, а в голосе мешаются вызов и облегчение. Лека молча кивает. По чести говоря, за Карела он почти не тревожится. Помнит: в Корварене принца пытались захватить, но не убить. Да и то, что Хозяин Подземелья согласился на разговор, может значить только одно: гномам тоже нужен мир. Но… но Карел не слишком хорошо начал переговоры. Не тот у него характер, с каким легко договариваться, идти на уступки и признавать ошибки. Слишком много в нем от отца…

Вот и получается, что снова кошки об душу когти точат, хотя тревожиться вроде и не о чем.

А Хозяин Подземелья останавливается против принца Золотого Полуострова, заложив ладони под широкий пояс, и смотрит. И непохоже, чтобы думал, что с пленником делать. Все у него давно решено. Играет, терпение испытывает.

– Ну что же, вот и твоя очередь подошла, гордый сын жестокого отца. Что скажу о тебе? Ты чересчур заносчив, принц. Ты даже в покаянии стараешься сохранить лицо, и о той стране, что там, над нами, думаешь ты лишь как о наследии своем. И все же… Ты честен, прямодушен и отважен, принц Карел, и ты не лишен благородства. Из тебя выйдет достойный король, и за честь сочту я наш союз, буде он состоится. Встань, принц Карел. Мы не возложим на тебя вину нынешнего короля. А твоя вина… Алчущего мести или богатства не вразумил бы ты разговорами о воинской чести, и поэтому – нам достаточно твоего раскаяния. Однако боюсь я, принц, что отца твоего не принудит к миру ничего, кроме прямой угрозы его наследнику. И, коль ты сейчас в руках наших, как можем мы не использовать такой случай? Пойми, принц, и прости. Не видим мы другого пути.

– Мне надо было прийти к вам раньше. А теперь, – Карел неловко пожимает плечами, – поздно, теперь эта война для него важней, чем моя жизнь. Я готов попробовать… но, честно говоря, навряд ли выйдет толк.

– Тогда, гордый принц, прими мое покаяние… – Хозяин Подземелья, по-стариковски кряхтя, опускается на колени. – Мы разорили твою страну из страха перед людьми. Иные из нас почитают те страхи глупыми бреднями, другие же уверены – не обрушь мы на людей всю мощь свою, от нас осталась бы сейчас лишь горстка бродяг. Э-э-эх… что толку теперь гадать, кто был прав! Мы разорили твою страну, но и сами познали горечь утрат. Глупы те, кто тщится богатеть на нищете соседа. Мы были такими глупцами… побыли, и хватит! Принц Таргалы, я признаю нашу вину перед тобою и твоим народом. Я готов искупить ее, и мой народ поддерживает меня в этом. Когда настанет мир, мы поможем тебе поднять Таргалу.

– Встань, почтенный, – тихо говорит Карел. – Прости мою растерянность. Не думал я, что войны может развязывать страх… Хотя не страх ли стоит и за людьми в этой войне? Что же делать нам теперь?

– Не знаю, принц.

Гостевую комнату обогревает открытый очаг – низкий и широкий каменный бордюр, темная даже в отсветах близкого огня кованая решетка, а в огне пляшут саламандры. Две большие, с локоть, нестерпимо светящиеся алым и золотым ящерицы… Ну, не вполне ящерицы, слишком тонкие для ящериц, слишком вертлявые, словно вовсе без костей, – но никак иначе Лека не мог бы их назвать. Не такие прекрасно-изысканные, как представлялись по песням менестрелей, но намного более удивительные. То в кольца свернутся – тогда по ало-золотому пробегает прозрачно-синяя волна, – то обнимутся, завьются в двойную спираль, полыхнут пронзительно-белым так, что в глазах темные пятна плавают…

Карел пристроился так близко к очагу, как только можно, ноги на бордюр поставил, сгорбился. Ему не до пляски саламандр. Смотрит на Хозяина Подземелья.