Алла Гореликова - Меч войны, или Осужденные

– Теперь же, чада мои, пришло время истины, и вы поведаете мне о помыслах своих и обстоятельствах, дабы мог я понять волю Господню и объявить ее. Идем, сын мой. А ты, дочь моя, молись покуда.

Чары неслышимости на исповедальне лежали отменные, и это была не последняя причина, почему брат провозвестник так любил этот дом и эту часовню, – любил еще при отце нынешнего хозяина, уделявшем политике куда большее внимание, чем его отважный наследник. Мало где удается сосредоточиться на главном, не тревожась о мелочах, способных разрушить самый гениальный план. Светлый отец и его духовный сын сели друг против друга на жесткие дубовые скамьи; Ферхади молчал, с похвальной твердостью выдерживая острый взгляд священника.

– Рассказывай, сын мой, что за, – брат провозвестник брезгливо поморщился, – выкрутасы? Начальник императорской стражи – и похищение подданных Таргалы! Мало вокруг тебя девиц?

– Подумаешь, Таргала, – истинно по-львиному фыркнул Ферхади. – Вот если б я их в Таргале похитил; а так – да кто концы найдет! Утонули в море, заблудились в пустыне, попались разбойникам…

– Разбойник в данном случае ты, о благородный Ферхад иль-Джамидер, щит сиятельного императора в Ич-Тойвине. Ты хоть знаешь, что сьер Бартоломью и его юная спутница были под моим покровительством?

– Теперь знаю, но что это меняет? Я хочу эту девушку, светлый отец. И не говорите, что вам она тоже нужна! Ваша единственная любовь – политика, Мариана там никто.

Священник тонко улыбнулся:

– Лев Ич-Тойвина предлагает говорить начистоту?

– Да. – Ферхади едва сдержал неподобающее словцо, и гость не преминул показать, что заметил и оценил.

– Хорошо, благородный Ферхад иль-Джамидер, давай начистоту. Тебе нужна эта девушка? Видит Господь, я тебя понимаю! А мне нужен мужчина, что был с нею. Ведь он тоже у тебя, не отпирайся. Иначе, я мыслю, ты не заставил бы девицу стать твоей. Чем застращал, признайся? Я слышал, со времен твоего достойного батюшки подвалы сохранились в неприкосновенности?

– Да, он здесь, – дерзко согласился Ферхади. – И Мариана сейчас его спасает, верно. Хотя, видит Господь, спасать не от чего. Какие подвалы, светлый отец, к чему? Рыцарь всего лишь под заклятием сна, и я вовсе не собирался марать руки о беспомощного пленника. Я не зверь: я обещаю, а не запугиваю. Да, я пообещал Мариане жизнь рыцаря, и она сочла цену немалой. Ну и что? Я люблю ее, а она полюбит меня. Уж я постараюсь, чтобы полюбила!

– Откровенно говоря, ты увел его у меня, как лев уводит добычу из-под носа волка! – Брат провозвестник укоризненно покачал головой, и хозяин дома ответил ему коротким смешком. – Но все к лучшему; теперь он будет обязан мне свободой. Для начальника императорской стражи Ич-Тойвина не составит труда помочь своему духовному отцу в таком пустяке, верно?

– Я поклялся Мариане, что рыцарь выйдет из моего дома невредимым после нашей свадьбы.

– Только из дома?

– Я не нуждаюсь в столь мелочных уловках, – Ферхади презрительно усмехнулся. – Я не держу против него зла. К тому же для Льва он оказался слишком легкой добычей. Из моего дома, из Ич-Тойвина, из империи – куда угодно. Только без Марианы. Если вам надо, чтобы свободу он получил от вас, – берите его, но только после свадьбы. Клятва есть клятва.

Некоторое время светлый отец молчал. Не то чтобы ему требовалось подумать: все оказалось именно так, как он и ожидал. Но к чему показывать встревоженному Ферхади, насколько легко духовный отец может повернуть дело в нужную сторону? Пусть поволнуется, ему полезно.

– Хорошо, – наконец кивнул брат провозвестник. – Я благословлю ваш союз. Больше того, я помогу девице принять судьбу с должным смирением. Но с рыцарем я поговорю этой же ночью. Приставь к нему стражу, Ферхади, и сними чары. Пусть он проснется в знаменитых подвалах твоего батюшки. Пусть он успеет понять, что надежды нет. Мне нужна его благодарность. Очень нужна.

– Не сказал бы, что это достойно, – нахмурился Лев Ич-Тойвина. – Я клялся Мариане, что не причиню ему вреда. Что после нашей свадьбы он покинет мой дом невредимым.

– Так и не причиняй. Разве немножко страха можно назвать вредом? Только страх, ничего больше. Ты ведь не собирался, надеюсь, звать его гостем на свадьбу?

Лев Ич-Тойвина расхохотался.

– Свет Господень, я что, похож на слабоумного?!

С какой стороны посмотреть, улыбнулся брат провозвестник.

– Я собирался потратить на него полчаса после свадьбы, – сообщил Ферхади. – Объяснить, что Мариана теперь моя, и выпроводить из Ич-Тойвина. Даже охрану бы дал до Ингара. Но раз он так вам нужен – забирайте. Только завтра. Клятва есть клятва. И передайте, чтобы не задерживался здесь. Дня ему хватит закончить свои дела?

Брат провозвестник задумчиво размял пальцы. Завтра…

– А что, Ферхади, сиятельный владыка почтит вашу свадьбу своим присутствием?

– Я надеюсь на это. – Щит Императора горделиво расправил плечи. Что-что, а эта его надежда имела под собою весьма твердое основание: начальника своей ич-тойвинской стражи сиятельный отличал поболе других, и отнюдь не как родича. Владыки ценят верность, а Лев Ич-Тойвина верен императору безоглядно.

– Вот что я предлагаю, Ферхади. Пусть этой ночью рыцарь проснется в самой темной камере твоих подвалов и промается там неизвестностью, покуда Мариана не станет твоей. А после свадьбы я выведу его из твоего дома невредимым, как ты и обещал, и увезу к себе. Твоя клятва будет исполнена, и мои планы не пострадают. Я уже говорил тебе: мне нужна благодарность сьера Бартоломью. У меня для него поручение, которое не всякий возьмется выполнить.

– Опасное? – благородный Ферхад иль-Джамидер заинтересованно подался вперед. – Почему вы не попросили меня?…

– Потому что ты бережешь императора, сын мой, – осадил удальца светлый отец. – Я помню, Ферхади, как любишь ты опасные приключения, но ты нужен здесь. К тому же с поручением в Таргале лучше справится таргалец. Каждый хорош на своем месте, это верно для мира, но трижды верно для войны.

– А, так это связано с войной, – оживился Ферхади. – Нам нужен свой человек в стане врага?

Нет, забавное все-таки зрелище: Лев Ич-Тойвина, возомнивший себя способным думать! Брат провозвестник любил эту игру: провести духовного сына за ручку по цепочке рассуждений, оставив ему самостоятельно домыслить последнее звено, и любоваться, как молодой остолоп, истинно доблестный лишь на поле боя и на ложе страсти, сияет от гордости за свою проницательность. В такие мгновения из Ферхади хоть веревки вей, хоть коврики плети.

– Именно. Так что, сын мой, сделаешь ли ты так, как я прошу?

– Ради Святой Церкви и сиятельного нашего императора – сделаю.

– Вот и славно. Благословляю тебя, чадо, на любовь и счастливую жизнь с девой Марианой из Таргалы, ибо не вижу препятствий для вашего брака.