Алла Гореликова - Зерна огня, или Свидетель деяния

С тех пор Егорий приучился вкраплять в насквозь понятные ему самому записи пояснения для сына, а в сложных ситуациях – перечислять варианты возможных действий и расписывать ход своих рассуждений, предваряющих окончательное решение. Валерий же завел для отцовых заметок специальную шкатулку на гномьем запоре, а для шкатулки – укрытый чарами тайник в стене спальни.

О тайнике Вахрамей знал. Собственно, он был единственным, кроме отца с сыном, кто знал и о королевских записках, и о дальнейшей их судьбе: семейному лекарю ведомо многое, а уж если он еще и магознатец… сам ведь чары на тайник и накладывал. Однако содержимым исчерканной рукой Егория дешевой бумаги лекарь никогда не интересовался и, невзначай застав короля пишущим, обычно тихо уходил.

Ныне же, едва взглянув на короля, полез в сумку за сахаром и горьким зельем; скормив же Егорию потребное снадобье, велел сворачивать труды и отправляться спать. Сам, не доверяя, проводил до спальни и даже, настороженный непривычной покладистостью государя, подождал, пока тот уляжется в постель. После чего сел рядом, взял в свои ладони холодные пальцы короля – и послал ему легонький, почти неощутимый толчок сонных чар. Долго глядел в бледное лицо, дожидаясь появления обычного румянца. Сердито жевал губами: загонишь себя, твое величество, кому лучше станет?

Уверясь, что сон короля крепок и спокоен, а целительное снадобье начало действовать, Вахрамей тихонько поднялся. Оставлять сейчас Егория было никак нельзя. Принц уже идет на поправку, князь Дмитрий проследит за ним, да и займет; а вот государь, измотавший себя заботами и беспокойством, сам не понимает, как близок к опасной черте.

Вахрамей обошел королевские покои, проверяя охранительные чары. В целости. Выглянул в коридор, велел гвардейцу у двери:

– Не пускай никого, государь отдыхает.

И вернулся в спальню. Проснется король – хочет не хочет, а придется ему уделить время для лечения.

Барти открыл глаза, побуждаемый смутным чувством неудобства. Мариана придерживала его голову, на затылке ощущалось что-то холодное и противно-липкое. Под черепом стучало так, словно ему хорошенько приложили по голове, – хотя никакой драки рыцарь не припоминал.

С памятью вообще творилось что-то непонятное. Например, четко помнилось, что Мариану и Кэтрин похитили подземельные – хотя, если верить собственным глазам, по крайней мере одна похищенная жива-здорова и сидит рядом с ним. И с чего он вообще взял… Откуда и почему взбрело ему в голову про это похищение, рыцарь вспомнить не мог, как ни старался. Зато помнился незнакомый мужичонка, к которому они с Миком зачем-то хотели подобраться незаметно – знать бы еще, зачем!

Затылок дернуло болью, зазвенело в ушах. Мариана опустила голову рыцаря на подушку – и встретилась с ним взглядом. Неуверенно улыбнулась. Сказала кому-то за его спиной:

– Он очнулся.

– Хвала Господу, – произнес незнакомый голос. – Вам повезло, сэр рыцарь. Нет-нет, не вздумайте шевелиться! Защитный амулет, не так ли? Без него…

Мариана встала; на ее место уселся пухленький, добродушного вида человечек в лекарской мантии. Поднес к губам рыцаря серебряный кубок:

– Выпейте-ка вот это.

Барти отхлебнул, скривился.

– Ничего-ничего. Пейте до дна, благородный сэр. Вот так, молодцом. Теперь еще часик полежать, и все пройдет, как не бывало. Ну что ж, господа, я здесь больше не нужен. Желаю здравствовать и не совершать глупостей.

Стукнул о стол опустевший кубок, скрипнула дверь. Что же все-таки случилось, подумал Барти.

– Мариана?

– Я здесь. – Девушка снова присела на край его кровати.

– Что стряслось, Мариана? Я ничего не помню.

– Ты хотел заглянуть в Подземелье. – Мариана глядела на Барти с непривычным сочувствием.

– Зачем?!

– Меня найти, – вздохнула Мариана. – Так вот, сэр Барти, тебе просили передать: Подземелье защищено от подглядывания. Такие амулеты, как был у тебя – только для поверхности.

– Так, значит, это правда? А я-то думал, в бреду привиделось… и что же нужно было от вас подземельным?

– Да ничего, – удивленно отвечала Мариана. – Просто там, у лавки травника, какие-то придурки затеяли свару. И мастер-гном предложил нам уйти с ним. Просто чтобы не ввязываться в скандал.

– Они вернулись еще вечером, – подал голос Базиль.

Барти попытался повернуть голову. В глазах замельтешили цветные пятна, прохладные девичьи ладони легли на виски.

– Не надо, сэр Барти, не шевелись.

– А сейчас? – Барти не договорил, но Мариана поняла. Ответила укоризненно:

– Скоро полдень. Право же, благородный сэр, я хоть и уяснила уже, что вы изрядный паникер, но не думала, что настолько.

– Что вы, благородная Мариана, – с преувеличенной учтивостью возразил Барти. – Я всего лишь подумал, что вы отправились в Подземелье искать подвига, и я обязан свидетельствовать, буде таковой свершится.

– Квиты, – вздохнула Мариана. – Я не хотела тебя обидеть, сэр Барти. Признаться, я изрядно поволновалась этой ночью. Я уже привыкла видеть вас рядом, благородный сэр… и, если можно так выразиться, немного более живым.

– Прости. – Барти через силу улыбнулся. – Сам не знаю, что на меня нашло. Столичные настроения, похоже, заразней чумы.

– Ну что ж, мы ведь здесь не задержимся. – Мариана встала. – Лежи, сэр Барти, я принесу тебе поесть.

При одной мысли о еде на рыцаря накатила тошнота. Он успел удержать девушку за кончики пальцев, попросил:

– Посиди со мной, Мариана. Иначе я решу, что твое возвращение мне почудилось.

– Как скажешь. – Девушка села на прежнее место. Покачала головой. – Здешний лекарь, похоже, хорошо знает рыцарей. «Не совершать глупостей» – вполне подходящее для вас напутствие, благородный сэр.

– И бесполезное. – Барти слабо улыбнулся. – Кто бы мы были без глупостей, Мариана?

Девушка нахмурилась, заправила за ухо слишком короткую для косы прядь. Странно, подумал Барти, всегда терпеть не мог женщин, сующих нос в мужские дела, но Мариана…

– Скажи, – рыцарь накрыл ладонь девушки своей, – зачем тебе это?

– Что? – удивилась Мариана.

– Подвиг, рыцарство… доблесть, которая пристала мужчине, а не девице.

Вопреки ожиданиям, девушка ответила спокойно и серьезно:

– Доблесть, сэр Бартоломью, пристала всем. Кто бы мы были без доблести? Я не хочу, сэр Барти, чтобы моей судьбой распоряжались те, кого я могу лишь презирать. И не хочу презирать себя…

– За что, Мариана?!

– За то, что разрешила… Знаешь, Барти, давай не будем. Что сделано, то сделано. Пусть глупость – ты же сам сказал…

– Глупость и доблесть, Мариана, – улыбнулся Барти. – Две сестры, очень похожие одна на другую. Настолько похожие, что не всякий умеет их различить.