Леонард Карпентер - Конан и осквернители праха

– Например, объявишь войну стигийцам? – пристально глядя на нее, сказал Конан. – Хотел бы я знать, какие планы относительно твоего правления вынашивает этот святоша-заговорщик! – И он вновь покосился на дверь, в которой с полными мешками исчезали Исайаб и Азрафель. – Хотя какая теперь разница! Корону тебе всяко не носить. Будем надеяться, что она окажется на голове поумнее твоей...

И он двинулся к царице.

– Конан, это позор! – Руки Нитокар упали вдоль тела. – Откажись от восстания, и я сделаю тебя своим супругом на троне! Как только я увидела тебя в самый первый раз, я тотчас поняла, что ты человек необыкновенный! А какие наслаждения я тебе подарю... какие неизведанные ощущения... Мы с тобой вместе откроем... за пределами страдания и удовольствия... – Она поднесла руки к груди, потом простерла к нему. – Сколько нового мы узнали бы вместе... вместе...

Она пристально смотрела в лицо подходившему киммерийцу.

– О нет, – сказала она затем. – Я вижу, ты не откажешься от своего жестокого замысла. Что ж, убивай меня, как ты уже убил моего раба...

Нитокар ждала его, слегка раздвинув влажные губы.

– Сделай это, Конан! Сделай же! Не дай себя обмануть!.. – Эфрит, стоявшая как раз за спиной у царицы, изо всех сил пыталась растянуть цепи. – Эта ведьма и моему отцу то же самое обещала!..

Конан занес меч над головой и сказал:

– Нет.

Широкое лезвие со свистом пронеслось мимо головы Нитокар и обрушилось на звенья цепей, уходивших в отверстие каменного саркофага. Острая сталь с глухим стуком рассекла мягкое золото.

– Я же говорил тебе, Эфрит, что я не наемный убийца. Если тебе нужна грязная работа, делай ее сама.

Освобожденная царевна с яростным криком бросилась к мачехе, раздирая ей кожу ногтями и молотя по чему попало тяжелыми браслетами кандалов. Царица в свою очередь не успела пустить в ход кнут и принялась драться точно так же, по-женски неумело. Но до натиска взбешенной маленькой фурии ей было далеко. Почти сразу она подвернула ногу в высокой сандалии и завалилась на пол. Эфрит тотчас воспользовалась преимуществом: принялась таскать царицу за волосы, бить ногами.

– Уважаю хорошую драчку, – сказал Конан. – Но лучше ты, царевна, кончай побыстрей, да и пойдем отсюда вместе с твоим капитаном...

Конан вытащил из-за пояса прямой кинжал с бронзовой рукоятью и ловко перебросил его Эфрит. Ему показалось, что, летя в воздухе, кинжал как-то странновато сверкнул.

Царевна отпустила черные волосы Нитокар и обеими руками ухватила летящий кинжал. Но тут же с криком выронила его и с изумлением уставилась на свои ладони: на обеих краснели пятна ожогов. Конан с трудом поверил собственным глазам, глядя, как упавший на пол клинок превращается в дымящуюся лужицу, еще сохранявшую форму кинжала.

– Приношу свои извинения... – по-шемитски, с легким акцентом произнес знакомый голос у Конана за спиной. – Вообще-то я очень не люблю опускаться до низких чародейских штучек, но временами они бывают куда как полезны. К примеру, позволяют завладеть вниманием слушателей...

Конан крутанулся на месте и посмотрел туда, куда уже смотрели обе женщины. В комнату, облаченный в белые одеяния, входил Хораспес, и рядом с пророком шел его телохранитель – Нефрен...

Пророк самодовольно улыбался Конану. Рослый стигиец свирепо смотрел через его плечо. Хораспес выглядел еще более уверенным в себе и своих возможностях, чем обычно. Нефрен казался таким же, как всегда: темное лицо сохраняло деревянную неподвижность, в глазах застыло странное выражение, напоминавшее то ли непреходящее удивление, то ли испуг.

Конан уже стоял в боевой стойке, напряженный, готовый ко всему, с выдернутым из ножен мечом. Эфрит и Нитокар у него за спиной прекратили борьбу. В одно мгновение лица двух женщин как будто обменялись выражениями: торжество сменилось отчаянием, отчаяние – торжеством. Только на несчастного Арамаса, скорчившегося в углу, изменившиеся обстоятельства не произвели никакого видимого впечатления.

– О чем печаль, северянин? Наверное, волнуешься, что сталось с твоими дружками-грабителями? – Круглая розовая физиономия Хораспеса прямо-таки лучилась доброжелательством. – Ты знаешь, они нас даже не видели. Я умею обходить незамеченным самую бдительную стражу, а уж такую, как там стоит, и подавно. – И он великодушным жестом развел руки. – Я, в свою очередь, не стал их тревожить. Они и так не избегнут своей участи, когда попробуют выбраться из катакомб... А ты, моя царица Нитокар! Я, кажется, подоспел как раз вовремя, чтобы предотвратить недолжные изменения в порядке престолонаследования! – И пророк покачал головой с видом мягкого упрека. – Ты, моя царица, как всегда, ищешь приключений и совсем не ведаешь страха...

Нитокар, багровая и всклокоченная, поднялась на ноги.

– Ха, советник!.. То, что ты видел, было всего лишь последней попыткой любящей матери достучаться до непослушного детища. Теперь, с твоей помощью, мои усилия непременно завершатся скорым успехом...

Она схватила Эфрит за руку. Девушка рванулась прочь, сыпля проклятиями.

– О нет, царица, повремени с местью! – вмешался Хораспес. – Я сам позабочусь об этом, когда придет время.

Нитокар злобно посмотрела на него, и он терпеливо добавил:

– Я поддерживаю твое правление, поскольку мне нужно, чтобы ты правила Абеддрахом так, как мы с тобой договаривались. А для этого надо, чтобы ты блюла царское достоинство хотя бы внешне... – В мягком, ласковом голосе прорезалась властная твердость: – Ступай. Ступай к рабам и жрецам, которые по моему приказу ждут в главном зале. В центральном коридоре никого нет. И... будь так любезна, приведи волосы в порядок!

Последние слова пророк сопроводил елейной улыбочкой. Однако Нитокар, как это на первый взгляд ни странно, повиновалась без единого слова. Конан сразу почувствовал, что царица была вынуждена склониться перед безжалостной властью, далеко превосходившей ее собственную. Когда она проходила мимо киммерийца, он резким движением вытянул руку и преградил ей путь.

– А какого рожна нам ее отпускать? – поинтересовался он, обращаясь к Хораспесу. – Может, лучше просто прирезать вас троих, да и уйти?

Пророк посмотрел на него и безразлично повел плечом.

– Ты хочешь, чтобы я продемонстрировал свою... ловкость рук еще разок? Что ж, пожалуйста. Все равно ты ничего не добьешься, пока я тебе противостою.

Конан промолчал. Ему совсем не хотелось, чтобы его меч превратился в дымящуюся лужицу, как тот злополучный кинжал. Когда Нитокар – бочком-бочком – вновь двинулась мимо него, он дал ей пройти.

Она с почтением остановилась возле пророка:

– Мне привести сюда стражу?