Леонард Карпентер - Конан изгнанник

В какой то миг Конану показалось, что ликование жителей Оджары было преждевременным. Кое-где еще шел бой, и кочевники осыпали защитников города стрелами и копьями. Но соотношение сил изменилось. Исчез боевой пыл нападавших. Оставшиеся в живых старались вытащить с поля боя раненых и убитых товарищей.

Внутри городских стен был совсем другой мир. Все было пронизано скорее радостью, чем чувством опасности. Отряды ополченцев в блестящих, редко надеваемых доспехах и шлемах двигались на помощь защитникам. Остальные горожане, включая жен и детей, тоже ринулись к стенам. Трубачи и барабанщики вознамерились поупражняться в своем искусстве, подбадривая толпу дикой какофонией ков.

Вдруг весь шум перекрыл звук горна — красивая, призывная мелодия.

— Королевское воззвание, — пояснил Конану стоявший рядом с ним стражник, — так быстро.

Он вытер клинок своей сабли и спрятал в ножны.

Занус, услышав сигнал сбора, построил полдюжины своих бойцов. Четким строевым шагом они проследовали по стене. Ближайшие к Конану стражники последовали за ними, идя куда менее эффектно, даже не в ногу. Один из них обратился к киммерийцу:

— Ты тоже можешь идти с нами. Ты ведь один из героев сегодняшнего боя.

— Куда? Во дворец? — удивился Конан. — А не рано ли покидать стену? Что, если кочевники возобновят атаку?

— Не волнуйся, новая стража, на всякий случай удвоенная, будет нести службу. Если будет нужно, нас позовут. Хотя вряд ли. Эти жители пустыни никогда не соберутся на второй штурм за день.

— Раз-два в году случаются такие набеги. Это уже стало чем-то вроде спорта, — добавил второй стражник. — Это даже помогает держать себя всегда в форме. Жаль, конечно, погибших, — махнул он рукой в сторону полудюжины трупов защитников Оджары.

— Они так редко нападают на город? — поинтересовался Конан, следуя за стражниками.

— Год на год не приходится. Сейчас в южных пустынях засуха. Тяжелые времена для многих племен. Эти налетчики были в основном из племени Кифаров, Кадаров и Азилей, судя по оперено их стрел. Они нападают на города от отчаяния. В случае победы — огромная добыча. А если они терпят поражение, то возвращаются домой, ведя в поводу освободившихся верблюдов. В конце концов, лишними едоками меньше. В любом случае они в выигрыше. — Стражник грубо рассмеялся.

Все время, пока они шли по стене, следуя за храмовыми воинами, снизу раздавались восторженные крики горожан и стройные приветствия отрядов ополченцев и солдат. Герои дня, не спускаясь, продолжали свой путь по стене.

Через внутренние ворота толпу горожан впустили в храмовый квартал, отгороженный от остального города стеной, такой же высокой, как наружная, но менее массивной. Здесь, среди прекрасного сада с фонтанами, стоял главный храм Садиты и королевский дворец,

Герои дня сошли со стены и проследовали в сопровождении храмовых танцовщиц во внутренний дворик между дворцом и храмом. Ворота, ведущие в этот двор, были не менее крепкими, чем ворота наружной стены. В центре площадки на возвышении стояла вся королевская семья Оджары.

Все трое надели на себя сверкающие церемониальные доспехи, годные не только для парадных случаев, но и для настоящего боя. Африандра поймала взгляд Конана в тот миг, когда он только появился во дворе. Она стояла между родителями — королем Семиархосом и королевой Регулой.

— Горожане, воины, верные служители Садиты! — обратился король к присутствующим в тот миг, когда отряд Зануса выстроился перед ним. — Набег варваров отражен. Враг разбит, как всегда бывало раньше.

Семиархос был высоким, статным мужчиной. Седые волосы пробивались из-под звездообразной короны. Завитые кольца белоснежной бороды опускались на пластину доспехов.

— Сказания о битве и хвалебные песни Садите уже пропеты в храме. Наши убитые, к счастью столь немногие, уже собраны и подготовлены в последний путь. Пусть успокоит Садита их души. Пусть даст она здоровья и скорейшего выздоровления раненым. Город остается под двойной охраной на случай нового нападения.

В соответствии с обычаями нашего города каждый защитник, оборонявший город, получит специальное вознаграждение от короля Оджары. Сейчас герои сегодняшнего дня получат свою награду. За убитых и раненых ее могут получить вдовы и жены.

Пока король говорил, к стоявшим в центре двора воинам подошли жрицы в длинных одеяниях. Одна из них остановилась около Конана и вложила что-то в его подставленную ладонь.

К удивлению киммерийца, награда оказалась дешевым медальоном, а квадратной золотой монетой размером с ноготь большого пальца, толстой и основательной на вес. На обеих ее сторонах было отчеканено изображение короны королей Оджары. Ловким движением Конан опустил монету во внутренний кошелек, висевший на поясе в складках его широких штанов.

Среди многих героев, окропивших сегодня стены Оджары своим потом и кровью, — продолжал король, — один должен быть отмечен особо. Его умение вести бой и смелость необычны даже для нашего славного города. Я имею в виду, конечно же, храмового воина Зануса, сильнейшего из воинов-жрецов великой Садиты! Он — воин высшей, Восьмой Ступени. Равных ему не было в городе за последние триста лет. Его участие в сегодняшнем бою трудно переоценить. Прибыв к месту битвы во главе отряда храмовых воинов, он лично возглавил отражение вражеского нападения. Сегодня он сразил четверых врагов, доведя их число до невероятной цифры — двадцать четыре. Двадцать четыре победы над грозными противниками! Мы должны быть, счастливы, что на страже нашего города и богини стоит такой славный воин!

Король, улыбаясь, слушал приветственные крики, адресованные Занусу. Ни дать ни взять, довольный тесть, подумал Конан. Виновник торжества стоял неподвижно, никак не реагируя на восторг толпы. В эту минуту Африандра взглянула на отца и, наклонившись, шепнула ему что-то на ухо, тот, не теряя довольного вида, кивнул.

— Отдельный дар Садиты нашему городу, — начал король, когда аплодисменты начали стихать, — это помощь, оказанная в сегодняшнем бою нашим гостем, чье имя, если не ошибаюсь, Конан.

Семиархос царственным жестом ткнул пальцем в сторону киммерийца. Глаза всех присутствующих, кроме Зануса, повернулись к нему.

— Он был первым, заметившим нападавших, он же предупредил стражу и встал рядом с защитниками города, отражая атаку.

Послышались аплодисменты, несколько более слабые, чем адресованные Занусу. Их сменил ропот и осуждающие жесты, относившиеся к более чем скромному наряду Конана и пятнам крови, покрывавшим руки и ноги киммерийца. Занус, наверное, немалую часть сил в бою тратил на то, чтобы оставить чистой свою тунику.

Затем настала очередь королевы. Она шагнула вперед — женщина, воплощение женственности, материнства и мудрости. Выражение лица под шлемом ничем не отличалось от выражения лица статуи Садиты.