Ольга Григорьева - Берсерк

Вспенивая воду дружными взмахами весел, «Волк» повторял путь Эрлендова корабля. Никто не успел остановить его. Еще не дойдя до брошенного людьми судна, он ткнулся в подводное препятствие, накренился на бок и замер. Рядом с ним жалобно застонал второй драккар Эрленда. Люди на нем увидели плывущих к берегу воинов и засуетились. На «Волке» тоже замахали руками.

– Туда! – рявкнул я.

«Акула» развернулась к застрявшему кораблю. Но чем ближе мы подходили, тем отчаяннее кричали хирд-манны с «Волка». Я прислушался.

– Поворачивай! – вопили они. – К берегу! Иди к берегу!

– Табань! – приказал я Сколу и, перегнувшись через борт, крикнул: – Что случилось?!

– Там Али! Али-конунг!

Предупреждение запоздало. Чужие драккары уже входили в бухту. Один, другой, третий… Чешуйчатые змеи на их носах причудливо выгибали спины и, казалось, шипели на волны. Над змеиными головами красовался знак Трюггви-конунга. Значит; Хакон не ошибся и неведомый Али оказался Олавом сыном Трюггви…

– Куда рулить, хевдинг? – громко спросил Скол. Гребцы на скамьях замерли, и, казалось, даже ветер стих в ожидании моего ответа, но я молчал. Мне претило бежать от Олава. Кто он? Сын конунга? Могучий воин? Мудрый властитель? Его люди разграбили мою усадьбу, его войско сражалось со мной на Датском Валу, а его женщина взяла в руки нож и предпочла смерть от звериных когтей предательству своего конунга… Прошло столько лет после смерти его отца, и вот он явился мстить. Зачем? Кому? Неужели ему было мало английских и вендских земель?! Неужели не хватало покорных рабов и преданных женщин?!

– Хевдинг! – окликнул Скол. Я вздрогнул. Да, я родился хевдингом и, как этот корабль, был создан для сражений!

Кровь ударила мне в голову. Голос Одина разорвал пелену сомнений. Мои глаза еще видели, как с севших на мель кораблей прыгают люди, как с драккаров Олава в них летят дротики и стрелы, попадают в головы плывущих, и, оставляя на воде красные пятна, те скрываются в пляшущих волнах, но все это уже не имело значения. Я решил, что делать. Вендский конунг никогда не ступит на эту землю! Однажды на Валу он ушел от меня, но теперь…

– Вперед! – крикнул я Сколу.

– Одумайся, – взмолился кто-то возле плеча, – ты убьешь всех нас.

Я повернулся лицом к хирдманнам. Шесть десятков преданных глаз глядели на меня. Больше сотни рук держали оружие. Никто не взглянул в сторону берега. Мы умрем в битве с настоящими воинами, а не трусливыми крысами где-нибудь на берегу, от грязной руки нищего бонда!

– Время считать мертвых, дети Одина! – крикнул я. – Время тупить мечи!

Весла взмыли в воздух. Тонкий солнечный луч – награда Одина за смелость – коснулся кормы и подтолкнул «Акулу» к врагам. Их было много, но берсерки не ведают страха. Оружие пело в моих руках, прорастало в плоть и становилось острыми звериными клыками и когтями. Заполняя тело, сила распинала меня над жертвенным костром Одина. Бледнолицая, призрачная валькирия Скегуль плясала над драккаром Олава и тонким копьем указывала на моего врага.

, – Эрленд! – донеслось откуда-то сзади.

Краем глаза я увидел кричащего, его распахнутый красный рот и сумасшедшие глаза. А потом заметил и самого Эрленда. Светлый шар – его голова – покачивался совсем недалеко от берега.

– Это трус, – шепнул я валькирии. Лукаво улыбнувшись, Скегуль подтолкнула копьем брошенный вдогонку Эрленду румпель [113]. Тяжелая рукоять опустилась на светлый шар. Голова труса дернулась и раскололась.

– Такова его смерть, – засмеялась Скегуль, и я засмеялся вместе с ней.

– Эрленд мертв! – закричал кто-то, и с корабля Олава ответили восторженным воплем.

Босые, прозрачные ноги Скегуль пробежали по настилу вражеского драккара, а ее руки легли на плечи высокого светловолосого человека.

– Узнаешь? – спросила она. Да, я узнавал. Это тот самый Али, который сражался на Датском Валу:

– Не Али, – улыбнулась Скегуль, отпустила плечи конунга, поднялась в воздух и завертелась над кораблями. – Это Олав, сын Трюггви-конунга!

«Акула» ткнулась бортом в корабль Олава.

– Вперед! – перепрыгивая на вражеский драккар, выкрикнул я.

Олав метнул топор и что-то завопил, но я не остановился. Глаза конунга округлились. Он попятился. Победно завывая, я бросился за врагом. Мелкие, ничтожные че-ловечишки вставали на моем пути. Мои когти и зубы рвали их в клочья, но они появлялись вновь и вновь…

– Вперед, дети Одина! Вперед! – пел воздух, а парус над кораблем хлопал, как крылья подбитой птицы.

Лицо Олава приближалось. Мне оставался лишь один последний прыжок, но в этот миг из глаз Скегуль вытекла слезинка. Серебристая капля проплыла над головами и упала мне на грудь. Слезы валькирий подобны небесному пламени. Огненный прут прошел через мое сердце. Скегуль распустила золотые волосы. Они скрыли корабли, плывущих к берегу людей и сражающихся хирдман-нов. Последним исчезло лицо Олава, а волосы валькирии превратились в радужный мост…

Как когда-то в давнем видении, я стоял на Бельверсте. Мой земной путь был окончен… Вдали за сиянием небесного моста меня ждали дружинники Одина. Скоро я увижу Белоголового Орма, Льета и забывшего распри Бьерна из Гардарики. Ничто на земле больше не имело смысла, даже уцелевший враг…

Я шагнул. Трубный звук рога запел приветственную песнь, а меч в моей руке засветился изнутри, как камень на сказочном перстне карлика Андвари [114].

– Я здесь, – сказал я зовущему рогу. – Иду… Звук человеческого голоса разбудил Бельверст. Он дрогнул. Все смазалось и завертелось в страшном, засасывающем водовороте. Меня сорвало, закружило… Мимо пролетело ехидное лицо Ульфа, чей-то раскрытый в хохоте рот, плачущий ребенок. Мальчик… Скорчившись в комок, он кричал, а черные, похожие на ворон твари с длинными клювами и гладкими телами жадно рвали его мягкий живот. Одна из «черных» заслышала мои шаги и подняла голову.

– Он идет! – хрипло крикнула она.

– Но он идет не к нам, – оторвавшись от пиршества и раздвоенным, змеиным, языком облизывая клюв, возразила другая. Бочком, едва приподнимая уродливое, покрытое черной кожей тело, она скакнула ко мне и протяжно зашипела:

– Не пущу! Ты обещан нам! Не пущу!

– Возвращайся назад, – присоединилась к ней первая.

Они не хотели пускать меня в Вальхаллу! Они заступали мне путь так же, как раньше, в давнем видении, это делали вороны. Но вороны ли то были? Не спутал ли я вещих птиц Одина с этими жуткими созданиями? Но на пути к Вальхалле меня никто не смел останавливать!

– Пошли прочь! – крикнул я и выставил вперед сверкающий клинок. «Черная» противно захихикала. Ее cмех нарастал, сотрясал Бельверст и тонкими жалами проникал в уши. Что-то в моей голове лопнуло, а по шее потекла кровь. Свет меча стал гаснуть. Расплавившееся , от пронзительного смеха нечисти лезвие сморщилось и огненными каплями брызнуло на руку.