Ольга Григорьева - Берсерк

– Тут по округе много усадеб. Эти люди оттуда. Злятся на ярла.

– На Хакона?

– На него… Хотят собрать тинг, объявить его вне закона, а потом поймать и убить.

– А почему они явились к тебе?

– У меня много земель в Римуле. Без моего согласия их решение – ничто, пустой звук. Но я не враг Хакону.

Ее выдала улыбка. Да, Тора была любовницей ярла Хакона, однако ничуть не стыдилась этого. На подобную жизнь отваживались немногие бабы. У урман, как и у нас, все решали мужчины. Даже не столько мужчины, сколько род. Родичи выдавали девку замуж, учили ее, как жить, влезали в ее душу, сердце и дела. Любить кого захочется и когда захочется могла только сильная и отважная женщина. Сестра Бьерна оказалась достойна своего брата.

– Мы с ярлом знакомы уже много лет, – продолжала она, – и я не собираюсь предавать его!

Мне припомнились слова одного из бондов. «Ярл уводит наших женщин», – сказал он. Каково было Торе слышать это!

– Но ярл предал тебя, – вырвалось у меня помимо воли.

Тора грустно кивнула:

– Да. Он мог сделать это, а я – не могу! Иногда я даже удивляюсь.

– Чему?

– Неважно.

Она отвернулась, а я вспомнила о Хаки. Если Тора хорошо знает норвежского ярла, то должна знать и Волка. До нее непременно дойдут слухи о смерти бер-серка и о том, кто его убил. А если рискнуть и открыться самой? Все рассказать, объяснить… В конце концов, у меня нет другой родни… Только рассказывать придется осторожно, с оглядкой, чтоб сразу понять – принимает она мою правду или нет, и вовремя остановиться.

– Я должна кое-что сказать тебе, Тора. Она оглядывала двор и уже почти забыла обо мне, однако услышала и с готовностью откликнулась:

– Говори.

– Я ведь правда была женой Бьерна.

– Даже если это не так, ты могла бы быть его женой.

– Это так!

– Пусть так, – улыбнулась она.

Я сглотнула комочек страха. Теперь все зависело от решения Торы, но лучше ей узнать обо всем от меня, чем от чужих людей. Сестра Бьерна не простит лжи. Зато честность и смелость придутся ей по нраву. А еще ей наверняка захочется пойти против законов рода. Она уже привыкла вести себя вызывающе и рискованно.

– Тебе все равно, как я появилась в Норвегии? – спросила я.

– Мне рассказывали что-то о Свейнхильд и о Хаки. Говорили, будто он послал за тобой человека через Мар-кир. Это, конечно, странно, потому что совсем недавно он сам вернулся из Свей.

Вернулся? Из Свей? Кто вернулся?!

Открыв рот, я уставилась на Тору, но она уже утратила интерес к разговору и направилась к хлеву со свиньями. Там за деревянной загородкой какой-то босоногий паренек отчаянно сражался с крупной, готовой вот-вот опороситься хавроньей и пытался отогнать ее в отдельный загон.

– Тора! – припустив за урманкой, закричала я. – Погоди!

– Ты пугаешь ее! – Не слыша моих воплей, Тора подскочила к пастуху. – Гони ее туда! Да не сюда, а туда!

Паренек метался меж круглых свинячьих боков, хлестал шуструю хавронью прутом и отчаянно ругался. Наконец Торе все это надоело. Не подбирая длинной юбки, она забралась в загон, оттолкнула пастушка и обеими руками уперлась в бок упрямого животного. Свинья хрюкнула и неохотно направилась на свое место.

– Когда вернулся Хаки?!-переминаясь за загородкой, спросила я.

–Тора подняла измазанное грязью, но по-прежнему удивительно красивое лицо:

– Несколько дней назад его видели в усадьбе Эйлы Долгоносика. Говорят, Волк очень злился, потому что потерял двух своих людей.

– Двух?! Хаки злился?!

Этого не могло быть! Я убила берсерка, и он не мог вернуться!

На миг меня охватил страх. Вспомнились слова рум-лянина: «Хевдинг – дитя богов». Может, это правда? А глаза берсерка – такие странные, глядящие куда-то за пределы этого мира? Я убила его, а он снова ожил… Нет, глупости! Мертвецам не дано вставать из могил! «Разве только чтоб отомстить», – тут же возразила память. В Приболотье верили в таких оживших мертвецов. Они искали своих убийц и, найдя, утаскивали в болото. Поэтому их и звали топляками. Но топляки не походили на людей. У них вырастали длинные руки-щупальца, а все тело раздувалось, как бочонок, и наполнялось ядом. Часто их было не отличить от огромных кореньев. А Тора говорит…

– Кто видел Хаки? – тихо переспросила я. Норвежка наконец затолкала свинью в загон. Возмущенно повизгивая, та плюхнулась на бок в вонючую жижу и обдала Тору брызгами. Урманка ругнулась, утерла лицо и заметила меня.

– А? Что? Ах, Хаки… Многие видели. Пока ты болела, я сама ездила к Долгоносику, но Волка там уже не застала. Он пошел к своим кораблям. Говорят, он был очень обеспокоен. С юга прибыли дурные известия.

– Какие? – чувствуя, как начинает кружиться голова, тупо спросила я.

– Не знаю. – Тора вышла из-за загородки и пожала плечами. – Опять набеги. А корабли Хаки стоят без хозяина. Вот он и спешил. А тебе никак худо? Вон какая белая стала. Не нужно было тебе вставать. Иди-ка в дом, отдохни. – Она подтолкнула меня к избе.

Не видя ничего вокруг, я поплелась к дому. «Хаки спешил, спешил, спешил», – стучало в голове. Но почему он жив?! Ведь я слышала стон умирающего!

Меня знобило. Взобравшись на лавку, я забилась в угол и с головой укрылась шкурами. Но в темноте тревожные мысли стали еще настойчивее. Что же случи-лось?! Как оказалось, что проклятый берсерк снова ожил? Кто он?! А может, Тора путает и никакого Хаки?.. Но она знает, о чем говорит… Пресветлая Перунница, помоги же мне, научи, объясни!

Я сдавила голову ладонями. Нельзя бояться и отчаиваться! Здесь мне никто не поможет, а значит, нужно успокоиться и разобраться самой. Как я убила его? Встала, подошла…

Перед глазами всплыло то туманное утро в лесу, склоненная голова в шерстяной шапочке и укутанная пледом спина берсерка. Шаг, еще один… Вот уже видна рукоять его кинжала… Неожиданно видение стерлось, а вместо него возникло искаженное яростью лицо преследовавшего меня румлянина. Сначала оно было насмешливо-холодным, а потом загорелось гневом, болью и… Что же еще было в том лице? Взгляд румлянина изменился, когда натолкнулся на кинжал в моей руке. Я вспомнила этот кинжал. Широкий, тяжелый, с толстой рукоятью…

И вдруг в голове что-то щелкнуло, перевернулось, и память перескочила на много дней назад. Бурный поток, веревка в руках Хаки и зажатый в его зубах нож. Узкий, . красивый, с резной костяной рукояткой. Длинное лезвие так сверкало на солнце, что было больно глазам…

Это был совсем не тот кинжал, что я вытащила из-за пояса укутанного пледом человека! А руки умирающего? Те, которые потянулись к горлу? Разве у Хаки были такие смуглые и толстые пальцы? Румлянин! Конечно, .это были руки румлянина! Вот почему его приятель так глядел на нож! Вот почему в его глазах был ужас! Он понял, что остался совсем один в чужой земле, а его друг или даже брат… Я убила не Хаки! Я ошиблась!!!