Дуглас Брайан - Демоны степей

— О чем ты говоришь, солдат? Разве до тебя не доходили слухи о его безрассудной храбрости, о его гибели на берегу озера Вилайет?

— До меня много кто доходил, почтенный Эйке, — многозначительно заметил Конан. — Вот, например, мой товарищ.

Эйке скользнул по невзрачной фигуре расколдованного принца небрежным взглядом.

— Да, — ответил наконец хозяин дома, — я нанял его только потому, что об этом попросили такие отменные воины, как ты, Вульфила и Арригон. Сказать по правде, сам бы я его нанимать не стал. Сдается мне, воин из него посредственный, да и опыта у юнца в любом случае маловато. Но я согласен с вами: солдат должен учиться своему ремеслу. Наставники у него хорошие, так что с годами из парня выйдет толк…

Бертен побледнел и закусил губы, а Конан захохотал.

— Позволь представить тебе, господин: наследный принц Бертен, младший и теперь единственный сын хоарезмийского владыки! Неужели ты не узнал его?

Бертен вскинул голову, в очередной раз до смешного напомнив Конану птицу, в которую был превращен волей злого колдуна. Эйке поджал губы. Он не знал, потешается ли над ним киммериец или же говорит серьезно.

С одной стороны, как этот ничтожный парнишка может оказаться наследником? С другой стороны, Эйке вдруг начал замечать сходство…

— Принц, — выговорил он и поклонился. — Какое неожиданное счастье! Мне неслыханно повезло, что я предоставил тебе кров!

Бертен чуть склонил голову набок, моргнул по-птичьи, бормотнул: «Сон, сон…» и затем проговорил:

— Твоя ошибка вполне объяснима — ты ведь не ожидал меня увидеть. Да еще в столь неподобающей одежде.

— Это правда, — согласился Эйке, — и надеюсь, что это послужит мне оправданием.

— Теперь, когда мой брат мертв, моему отцу угрожает опасность… — начал Бертен, но Конан непочтительно перебил его:

— Выслушай нас, Эйке. Ситуация отвратительная. Правителю угрожает заговор. И глава заговорщиков — не визирь, не вельможа и даже не родственник, а ничтожный торговец, но тайная власть его велика. Если не принять мер…

— Я понял, — быстро перебил Эйке и вздохнул. — Жаль, здесь нет моего брата Тассилона.

— Зато здесь есть Конан из Киммерии, — сказал Бертен. — Человек государственного ума! И чуть заметно усмехнулся. Конан пропустил насмешку мимо ушей.

— Можно было бы, конечно, заставить Арифина проявить себя, совершить еще несколько преступлений… Но мне кажется, будет гораздо разумнее просто явиться к отцу Бертена и открыть ему все. Надеюсь, он нам поверит.

— Я тоже, — сказал Эйке, готовясь уйти. Но Конан остановил его:

— Здесь твой бывший приказчик, Инаэро. Эйке остановился и обернулся. На его лице было написано искреннее удивление.

— Инаэро? Что он здесь делает?

— Пытается тебя спасти, — сказал Конан. — Он не брал того шелка, в краже которого ты обвинил его. Более того, этот парень, несмотря на всю свою слабохарактерность, не держит на тебя зла.

— Я не обвинял его в краже, — горячо сказал Эйке. — Я просто…

— Ты просто выставил его на улицу как человека запятнанного, — сказал Конан. — Поступок разумный, но не слишком милосердный. Впрочем, я поступил бы на твоем месте точно так же. Однако сам Инаэро — не таков, и у тебя есть возможность в этом убедиться. Он пришел сообщить о заговоре. Ты — очередная намеченная жертва,

— Я? — удивился Эйке. — Конечно, у меня есть враги, но какое отношение моя скромная персона имеет к дворцовому перевороту?

— Никакого, просто ты не угодил одному из членов этой милой компании заговорщиков, — объяснил Конан. — Кажется, его зовут Церинген. Тебе знакомо такое имя?

Эйке молча кивнул. Других объяснений ему не потребовалось.

— Вот и отлично, — заявил Конан. — Теперь скажи мне, господин Эйке, есть ли у тебя близкие друзья среди дворцовых слуг?

— Игельгус, старший и доверенный писец его величества, давний друг моей семьи, — сказал Эйке. — Можешь обратиться к нему. Он поможет вам обоим проникнуть во дворец. Думаю, принцу не стоит бить кулаком в ворота и взывать: «Пустите меня к отцу, я — спасенный принц Бертен!» Его могут убить прежде, чем он окажется во дворце.

— Разумно, — кивнул Конан.

— Кто посмеет убить меня на глазах моего отца? — высокомерно спросил Бертен.

— Во-первых, твой отец может этого и не увидеть, — успокоил своего спутника киммериец, — а во-вторых, ему просто скажут, что ты ненормальный. Так что набрасывай на голову покрывало, как странник, и идем. Игельгус? Я запомню.

После того, как принц Хейто был обнаружен в спальне мертвым, с синим лицом и почерневшими веками, среди рассыпанного горстями порошка черного лотоса, во дворце поднялась настоящая буря. О дурных пристрастиях принца хорошо знали, но никто не предполагал, что он погибнет так рано и, судя по всему, от собственной глупости.

Когда у ворот появилось двое странников, никто не обратил на них должного внимания. Конан и его товарищ вошли во двор со стороны конюшни, постояли немного, осваиваясь посреди суматохи. Конан фыркнул, видя, как некоторые слуги под шумок вытаскивают из покоев мертвого принца какие-то вещи. Он задержал одного такого хапугу и спросил его как ни в чем не бывало:

— Где бы мне найти доверенного писца Игельгуса?

— Пусти! — слуга дернулся и недовольно сморщил лицо. — Кто ты такой, бродяга? Почему пристаешь ко мне?

— Так хочу, — объяснил Конан. — Где Игельгус? Мне он нужен!

— Как ты вошел сюда?

— Воротами, — сказал Конан. — Ты объяснишь мне, где найти Игельгуса, или я должен сломать тебе шею и подыскать себе другого провожатого?

— Пусти, — обмяк слуга, — я провожу тебя.

— Вот и хорошо, — сказал Конан. — А золотой кубок лучше сомни как следует и отнеси на Блошиный рынок. Там неплохо платят за краденый золотой лом.

— Ты грязное животное, — объявил слуга не без достоинства. — Я несу этот прекрасный кубок моему господину.

— Угу, — сказал киммериец и воздержался от дальнейших комментариев.

Покои Игельгуса во дворце представляли собой две небольшие комнаты с решетчатыми ставнями на окнах, выходящих во двор. В одной помещались писчие принадлежности, в другой — тахта и низенький столик с напитками, предназначенные для часов отдохновения. Жил Игельгус в другом месте, у него имелся собственный дом в Хоарезме.

Но сейчас старший и доверенный писец находился во дворце, и слуга представил ему «бродяг и оборванцев, которые для чего-то желают видеть твою милость», после чего быстро убежал. Он не хотел видеть, какая сцена разыграется между царедворцем и странными людьми, ворвавшимися во дворец.

Первым вошел Конан. Он быстро огляделся по сторонам, но в помещении никого не было, кроме пожилого человека весьма достойной наружности. При виде чужака старик привстал на тахте.