Дэн Ченслор - Разрушенное святилище

Мощное тело твари рванулось, сбрасывая аквилонку. Песок поднялся над телом девушки невесомым облаком. Люди вскрикнули, и тут же смолкли. Монстр поднялся на задние ноги, и его окровавленная голова оказалась выше, чем пять ярусов Колизея. В свете яркого солнца заблестели темные пластины на брюхе. В следующий же момент Риус обрушился передними лапами туда, где лежала аквилонка.

Трибун не смотрел на Арену.

То, что происходило там, внизу, не занимало его. Это было так жалко, так мелочно. Риус давно заслужил свободу — он одержал в Колизее больше побед, чем другой дракон или вивверн.

Монстр пришел сюда рабом, на цепи у прекрасной аквилонки. Теперь он стал здесь королем, и в мгновения боя люди любили его сильнее, чем своих близких и даже своих богов.

Тогда зачем он сражался дальше?

Ортегиан не хотел даже искать ответа на этот вопрос. Ему казалось, что, поставь он себя на место гладиатора, и сам заразится их безрассудством. Трибун любовался па облака, пытаясь предсказать по ним будущее — этот вид гадания стал очень популярен в последнее время, несмотря на то, что почти никогда не давал результатов.

Поэтому правитель не заметил сразу, что Конан встал и шагнул к выходу из ложи.

— Ты не сможешь помочь своей подруге, — предупредил его Ортегиан, и в голосе карлы прозвучало сожаление. — Могущественное колдовство защищает Арену. Никто не может вмешаться в ход поединка.

Киммериец ответил:

— Риус был мертв в тот момент, когда вышел на арену. А Корделия очень обидится, если узнает, что ты не поставил на нее.

С этими словами он вышел.

Девушка выпрямилась.

Короткий меч глубоко вошел в шею дракона, — в том месте, где она соединялась с грудью. Риус обрушился вниз всем своим огромным весом, и сам насадил себя на клинок аквилонки.

Толпа гудела. Никто не мог понять, что происходит на Арене. Белый песок, взмывший над гладиатрисой, закрывал ее от взглядов толпы и все, что они были в состоянии рассмотреть — это широкая спина дракона, усеянная острыми шипами.

Затем над ней взвился густой кровавый фонтан.

— Я молил богов, чтобы ты пришла, прохрипел дракон. — Мечтал отомстить…

Корделия сорвала с пояса третий нож. Длинное лезвие вонзилось в распахнутым рот дракона, пригвоздив широкий язык к нижней челюсти.

— Не о том просил, — сказала девушка.

Оглушительный крик, полный ликования и торжества, пронесся над Колизеем.

Люди повторяли имя Корделии, бросали на арену венки, и радовались так, словно самый близкий их друг только что избег смертельной опасности. Стоит ли говорить, что точно так же вели бы они себя, окажись победа за Риусом.

Лишь те, кто поставил на победу Дракона, сохраняли молчание. Но даже потеря денег не могла лишить их главного — пьяной радости от того, что на их глазах только что пролилась кровь.

Услышав эти возгласы, Конан на мгновение остановился, — исход боя волновал его гораздо сильнее, чем он хотел показать Трибуну и Терранду в королевской ложе. Убедившись, что аквилонка осталась жива, киммериец быстро зашагал дальше.

Сейчас он находился на самом верхнем, пятом ярусе Колизея, — вернее даже, небольшом балконе, который нависал над Ареной. Король не должен сидеть рядом с простыми людьми, если только не удостоил их чести посетить свою ложу.

Двое солдат охраняли вход.

— Ты уходишь, киммериец? — спросил первый. — Сейчас начнется самое интересное.

— Да, — подтвердил второй.

В словах обоих нетрудно было прочесть глубокое разочарование от того, что им не удастся увидеть представление.

— Когда тело Риуса уберут, — продолжал воин (по всей видимости, крики толпы сообщили им об исходе боя), — и Арену посыпят свежим песком, победительница проедет триумфальный круг вокруг Колизея. Жаль, я надеялся, что сменюсь раньше, и смогу бросить ей цветы… После этого выведут монстров.

Конан почти не слушал.

Он пытался воссоздать в памяти облик амфитеатра. Корделия много рассказывала ему о том, как выступала на Арене в Валлардии. Девушка не отличалась болтливостью, но киммериец умел располагать к себе людей и вызывать их доверие. Собеседникам нравилось его умение слушать, а также неподдельный интерес, который северянин всегда испытывал к людям.

Аквилонка поведала ему многое из того, что вряд ли открыла бы другому человеку, — а порой даже говорила о том, в чем не призналась бы наедине с собой.

Конану нравились ее рассказы, полные огня и приключений, однако на сей раз его интересовала гораздо более прозаическая тема — устройство Колизея.

Сидя в королевской ложе, среди криков толпы и негромких речей Трибуна, киммериец не мог как следует сосредоточиться. Теперь ему следовало запустить руку в кладовую памяти и вытащить оттуда свиток, который раньше казался совершенно бесполезным.

— Корделия! — рев сотни тысячи людей слился в одно слово.

Конан стремительно зашагал вниз.

Солдаты недоуменно переглянулись.

Да, поведение киммерийца выглядело не совсем обычно. Впрочем, если бы они смогли прочесть его мысли, — их удивлению вообще не было бы предела.

Северянин знал, что у него осталось совсем мало времени.

Проклятый шум толпы! Он убаюкивал, лишал возможности думать, и мысль, которая должна была прийти ему в голову давным-давно, постучалась в его разум слишком поздно. Теперь следовало спешить.

Но куда?

Надо вспомнить слова Корделии.

Итак, амфитеатр!

Каменное чудовище, поднимающееся к небу на шестьдесят метров. Четыре яруса, если не считать королевской ложи. Нижний предназначен для аристократов — туда ведет особая галерея, которая начинается прямо у главных ворот. Королям Валлардии нравилось, что вельможи смотрят на них снизу вверх, с самого подножия Колизея…

Конан словно вновь оказался в Хорашшском лесу, под сводами черных проклятых дубов. Негромко потрескивал костер, сам он устроился в корнях высокого дерева, которые могли служить неплохим креслом, полуобнаженная девушка лежала на бархатной шкуре мантикоры.

— Королевская ложа находится прямо перед воротами, из которых гладиатор выходит на арену, — говорила Корделия. — Первый салют мечом — в честь правителя.

— Здесь ведь есть и другой смысл? — лениво заметил Конан.

Он рассматривал кусочек жареного мяса и спрашивал себя, почему вновь не получилось, как учил его кушит Хаффа. Может, не стоило класть кориандр?

— Какой? — удивилась девушка.

— Ты говорила, что выходов на Арену два. Значит, королевская ложа находится прямо над вратами, из которых появляются монстры. Лишний способ напомнить людям, что правителя надо бояться.

Корделия задумалась.

— Мне это никогда в голову не приходило, — сказала она. — Знаешь, Копан, когда я тебе что-то рассказываю, то узнаю гораздо больше, чем ты.