Леонард Карпентер - Конан – гладиатор

Он подошел к Ладдхью не торопясь, с пустыми руками.

— Ну что, мастер? — сказал он. — Как тебе моя меткость? Честно говоря, мне до смерти надоело в деревне и вообще в здешних краях. Не найдется ли свободного местечка у тебя в труппе?

За время сражения Ладдхью не претерпел ни малейшего ущерба, и конфискованные ставки сохранялись у него где-то под одеждой. Он шагнул навстречу Дату, сияя:

— Воистину, сынок, нам весьма пригодилась бы пара таких ловких рук, как твои. И время ты выбрал — удачнее не бывает! Нас ждут впереди такие возможности!.. Навострите уши, ребята! — обратился он уже ко всем остальным. — Знаете хоть, кто к нам пожаловал? Наш достопочтенный гость — не кто иной, как Заггар, собиратель талантов для увеселения Высочайшего Двора в Луксуре, и он хочет кое о чем нам объявить!

Щеголь в подбитом мехом плаще вышел вперед, вежливо коснулся рукой фески и отдал общий поклон. Если верить внешности, он был урожденным аргосцем.

— Приветствую вас, друзья мои, — проговорил он с располагающей улыбкой. — Я внимательно следил за вашим представлением, и оно меня, должен признаться, весьма впечатлило. От имени своих нанимателей я имею честь пригласить всю вашу труппу в стигийскую столицу, город Луксур, для выступления перед самим Государем Коммодорусом в его Империум-Цирке. Прошу вас не медлить с приготовлениями к поездке!..

Лето в Шеме стояло жаркое и пыльное, так что путешествие на юг, в Луксур, показалось нескончаемо долгим. По счастью, почти не приходилось опасаться разбойников и диких зверей: дорога шла все больше населенными пастбищными равнинами, там и сям встречались деревни и одинокие фермы. Дорога, по которой катились цирковые фургоны, входила в разветвленную сеть большаков, связывавших между собой шемские города-государства. Эти дороги оставались проезжими почти круглый год. Самыми оживленными были те, что тянулись с юга на север; восток же и запад страны соединяла воистину дорога дорог. Товары туда и сюда перевозили в основном на пузатых кораблях, сновавших по черной глади великой реки Стикс.

Цирк двигался посуху, благо тягловая сила у труппы имелась своя. Заггар, поставщик талантов, ехал на ослике, украшенном богатой уздечкой. Мастер Ладдхью составлял ему общество, сидя верхом на отличной гнедой кобыле. Лошадь нарочно купили, чтобы оказать ему честь. Мулы влекли тяжелые фургоны, заваленные тентами и снаряжением. Места для людей в повозках почти не оставалось, и потому труппа топала по дороге пешком, за исключением Роганта, все еще жаловавшегося на увечье. Шли и медведь с тигрицей, оба на цепях, и цепи были надежно прикреплены к задкам повозок, не то хищники мигом распугали бы мулов. Квамбе еще повезло: для огромной кошки устроили ложе возле заднего борта повозки. Иногда она вспрыгивала туда и дремала либо поглядывала на тащившихся за фургоном людей.

Когда колеса застревали в пересекавшем дорогу ручье или мулы не могли одолеть крутого подъема, требовались дружные усилия всей труппы, и в особенности Конана, как самого сильного. Каждый подставлял плечо, не ленясь и не чинясь. Даже звери старались помочь. Квамба спрыгивала наземь, хоть так облегчая повозку. А медведь одним раздраженным взмахом лапы порою достигал того, чего не удавалось троим мужчинам и даже упряжным мулам.

По дороге цирк несколько раз останавливался и давал представления в торговых городках. Это приносило кое-какой необходимый доход, а кроме того, позволяло отточить различные трюки. Опять же не повредит, если вдоль большака поползут слухи о знаменитом цирке, едущем к югу. Ведь уже и теперь грядущая честь, которую им собирались оказать в Луксуре, придавала особый блеск мастерству артистов и заставляла зрителей волноваться. Шагая вперед по пыльной дороге, циркачи без устали рассуждали о том, как примут их в стигийской столице, насколько громкую славу можно будет там заслужить и какую выгоду удастся извлечь из всего этого дела. Все соглашались в том, что если в обширном Хайборийском мире где и стоило выступать, то, без сомнения, этим местом являлся великолепный Луксур.

— Ибо, должен вам сказать, — авторитетно уверял товарищей Бардольф, — среди всех прославленных городов Стигии — от древнего Эшура до седого Птейона, от закованных в броню черных стен Кеми на морском берегу до Карнака во мгле восточных пустынь — да, ребята, среди всех этих городов только Луксур можно назвать «всемирным перекрестком». Он открыто смотрит на север, там рады привечать чужестранцев и перенимать их обычаи. Там огромный речной порт, там не только живет Тиран Коммодорус, Но еще и воистину сосредоточена торговля и культура всей Стигийской империи. Как же давно я хотел своими глазами увидеть этот прославленный город!..

— Похоже на то, — заметила Сатильда, — что даже угрюмые отшельники юга не прочь время от времени повеселиться…

— А что им еще остается, если они хотят, чтобы голос их страны звучал как равный в северных столицах? — сказал Ладдхью, покачиваясь в седле. — Если они хотят принимать у себя иностранных посланников, заниматься торговлей с далекими державами, да и от ближних ни в чем не отставать — тут уж хочешь не хочешь, а устраивай свободный открытый город, куда всякий может спокойно приехать. Вот таков у них, по-моему, Луксур.

— Вообще-то Коринфия всегда была союзницей Стигии, — уверенно добавил Бардольф. — Я даже слышал, будто по-настоящему в Луксуре всем заправляют коринфийцы. Они, знаете ли, искушенные торговцы и дипломаты, а в Стигии весь народ только и озабочен благочестием, да бесконечным религиозным служением. Это ведь коринфийцы проложили новые караванные пути к верховьям Стикса и тем самым снискали благоволение и доверие многих стигийских вельмож и высших жрецов. Кое-кто, я сам слышал, прямо так и называет Луксур коринфийской колонией!

Конан долго и терпеливо слушал подобные разговоры, но, наконец, не выдержал и вмешался.

— Что-то мне с трудом верится, — сказал он, неторопливо шагая между повозками, — чтобы жрецы Сета, носящие серые одеяния, позволили в своем городе открыто плодиться веселому греху и лукавому пороку, как это делается в Хоршемише и Шадизаре. Сколько помню, в Кеми запирают на ночь городские ворота, а на улицы выпускают из храмов проголодавшихся питонов, чтобы они, значит, закусили маловерными, шляющимися по улицам после заката. Вот таково стигийское гостеприимство, с которым лично мне выпало познакомиться. И нечего мне говорить, будто они взяли и позволили чужестранцам превратить свою столицу в сплошной дом с девками. Может, коринфийцам это и удалось в Нумалии и Аренджуне, но только не здесь!

— Значит, тебе, северянин, предстоит кое-чему удивиться, — ответил Бардольф. — Ибо в Луксуре даже правитель — и тот коринфиец, и стигийское священство благословило его на царство. Я говорю о том самом Коммодорусе, чьи приближенные отправили нашего друга Заггара на север разыскивать новые таланты для выступления в Империум-Цирке. Я слышал, что луксурского правителя называли Тираном — правда, смешной титул? — и публичные выступления артистов вроде нас призваны упрочить любовь, которую к нему питает народ! — Кофиец весело болтал языком и быстро переставлял короткие ноги, чтобы не отставать от других. — Не удивлюсь, если этот малый начнет метить еще повыше своего нынешнего положения. Скажем, переменит религию или женится на стигийской аристократке…