Роберт Говард - Короли ночи

— Как знать, — зловеще усмехнулся Конан и вытащил из кармана довольно сильно помятый клочок пергамента, на котором что-то было изображено красным цветом. — Может быть, это то, чего вам недостает?

Стромбанни вздрогнул от неожиданности и побледнел.

— Моя карта! — воскликнул он. — Откуда она у тебя?

— От твоего усопшего Галакуса. Она попала ко мне после того, как я прикончил его, — улыбнулся Конан.

— Ты, собака! — взвыл Стромбанни и тут же повернулся к Заромо. — Так у тебя, выходит, вообще не было карты? Ты солгал!..

— Я никогда и не утверждал, что она у меня есть! — пробурчал Заромо. — Ты немного ошибся относительно меня. Не будь дураком. Лучше подумай о другом. Конан один. Будь с ним его люди, он давно бы перерезал горло всем нам. Мы отнимем у него карту…

— Узнаю своих старых друзей, — рассмеялся неожиданно развеселившийся Конан.

Пират и корсар, ругаясь и проклиная все на свете, ринулись на киммерийца. Конан спокойно отступил на шаг и небрежно бросил скомканный пергамент на пылающий в камине огонь.

С ревом Стромбанни ринулся на Конана, но оглушительный удар кулака в ухо заставил его, почти потерявшего сознание, бессильно опуститься на пол. Заромо выхватил свой меч, однако прежде, чем он успел нанести им колющий удар, меч Конана со звоном выбил оружие из рук взбесившегося корсара. Со сверкающими глазами Заромо отшатнулся и ударился о стол.

Стромбанни с трудом поднялся, непрерывно дергая и тряся головой. Глаза его, казалось, остекленели, из разбитого уха капала кровь, оставляя липкие следы на шее и плече.

Конан слегка перегнулся через стол, и меч в его вытянутой твердой руке уперся в грудь графа Валенсо.

— Не пытайтесь позвать ваших солдат, граф, — хладнокровно предупредил его киммериец. — Ни звука, и ты тоже, собачья морда, — последнее оскорбительное замечание относилось к Гальбро, который даже и не собирался навлекать на себя гнев пока еще невозмутимого гиганта. — Карта сгорела дотла, и теперь бессмысленно проливать кровь. Садитесь за стол.

Стромбанни на какое-то время заколебался, взглянул на свой меч, потом пожал плечами и отупело рухнул на стул, заскрипевший под тяжестью его тела. Другие тоже расселись. Только Конан остался стоять.

Он глядел на них сверху вниз, а его враги пристально наблюдали за ним. В их глазах сверкали неприкрытая ненависть и злоба. Конан не обращал на это никакого внимания.

— Я предупреждаю вас, чтобы вы сидели смирно и ничего не предпринимали, — предупредил он. — Я хочу вам кое-что предложить!

— И что же ты можешь нам предложить? — насмешливо спросил Заромо.

— Драгоценности Траникоса!

— Что?! — все вскочили.

— Садитесь! — прогремел Конан и ударил по столу плоской стороной своего меча.

Все мгновенно повиновались, побледнев от охватившего их возбуждения. Конан усмехнулся. По всей видимости, он получил истинное наслаждение от действия своих слов.

— Да, я нашел драгоценности еще до того, как заполучил эту карту. Поэтому я и сжег ее. Теперь никто не найдет драгоценности, если я не покажу, где они находятся.

Все удивленно уставились на него. В их глазах пылали ненависть и жажда убийства.

— Ты лжешь, — не совсем уверенно начал Заромо. — Ты уже однажды солгал нам, утверждая, что не жил среди пиктов! Однако каждому известно, что в этой стране живут только одни дикари. Ближайшие форпосты цивилизации — аквилонские селения на берегах реки Грома — находятся на востоке в сотнях миль отсюда.

— Именно оттуда я и пришел в эти дикие леса, — невозмутимо ответил Конан. — Думаю, я — единственный из белых, которому удалось пересечь пиктскую пущу. Когда я бежал из Аквилонии в Страну Пиктов, то неожиданно наткнулся на отряд дикарей. Убил одного из них, но в рукопашной схватке в меня попал камень, выпущенный из пращи, и я потерял сознание. Только поэтому пикты сумели захватить меня живым. Я попал в руки дикарей из племени Волка. Но их вождь попал в плен к Орлам, и они обменяли нас. Орлы почти сотню миль волокли меня в западном направлении, чтобы устроить ритуал сожжения в своей деревне. Но однажды ночью мне удалось убить трех или четырех воинов — в темноте я не разобрал — и бежать.

Киммериец оглядел сидящих за столом и продолжил:

— Вернуться обратно в Аквилонию я не мог, потому что дикари постоянно шли по моему следу, и мне пришлось направиться на запад. Несколько дней назад мне посчастливилось отделаться от преследования и, слава Крому, я нашел убежище именно там, где Траникос спрятал свои сокровища. Я обнаружил все: сундуки с одеждой и оружи-ем, кучи монет, драгоценностей и золотых украшений, а среди всего этого богатства — драгоценный камень Тотнекрис, сверкающий, как звезда. Старый Траникос и одиннадцать его самых доверенных сподвижников сидели вокруг стола, сработанного из черного дерева. Все они смотрят неподвижно на свои драгоценности на протяжении вот уже целой сотни лет…

— Что?!

— Да, вы в чем-то сомневаетесь? — Конан рассмеялся. — Траникос умер около своих драгоценностей, а все остальные заодно с ним! Их трупы, как это ни странно, не разложились и не высохли до сих пор. Они сидят там в своих сапогах с отворотами, длинных плащах и кожаных широкополых шляпах. У каждого из них в руке стакан вина. Они все сидят в тех же позах, которые выбрали сто лет назад.

— Это же невозможно! Просто невероятно! — пробурчал Стромбанни, представив страшную картину. — Это уже не шутки. В конце концов, нам необходимы сокровища. Продолжай Конан.

На этот раз киммериец тоже уселся за стол, налил в бокал вина и одним глотком опустошил его.

— Во имя Крома, это первый бокал вина с тех пор, как я покинул Аквилонию, — произнес он. — Эти проклятые буквально наступали мне на пятки так, что я с трудом успевал подкрепиться ягодами и орехами, которые находил и срывал по дороге во время бегства. Иногда мне попадались лягушки, и я вынужден был глотать их сырыми, потому что не мог рисковать и разжечь костер.

Нетерпеливые слушатели, ругаясь, наперебой стали объяснять Конану, что их интересует не его питание, а сокровища.

Варвар еще раз усмехнулся и продолжил:

— После того, как я наткнулся на эти сокровища, я отдохнул пару дней, изготовил силки на кроликов, установил их и, поймав дичь, откормился и залечил свои раны. Однажды я увидел над западной частью леса столб дыма, но предположил самое естественное — что-то горит в поселении пиктов на морском побережье. Я оставался возле сокровищ, поскольку они были в месте, которого избегают пикты. Если бы меня действительно продолжало выслеживать какое-то из местных племен, охотники наверняка рано или поздно обнаружили бы себя. Вчера ночью, окончательно убедившись в отсутствии поблизости дикарей, я направился на запад, намереваясь выйти на берег в двух-трех милях севернее того места, где наблюдался дым. Я находился далеко от берега, когда разразилась буря. Мне пришлось спрятать драгоценности под каменным выступом и ожидать, пока буря не прекратится. Потом я забрался на высокое дерево, чтобы посмотреть, нет ли поблизости пиктов, но вместо них я увидел стоящую на якоре караку Строма и его людей, гребущих на лодке к берегу. Я направился к ним и на берегу случайно столкнулся с Галакусом. У меня с ним были старые счеты, и мы прямо на месте разрешили наш спор. Ему пришлось умереть.