Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)

Голограмма представила изображение худощавой фигуры разжалованного сотрудника колумбянского ВО Ханса Деггенштайна. Бывший майор, специалист по космической обороне, казался вытесанным из дерева истуканом: ровная светлая кожа, гладко зачесанные назад светлые волосы, бесстрастное лицо. Это он был свидетелем таинственного исчезновения катера «Джульетта» с Александрой Коваль и фальшивым эликсиром метаморфозы на борту. Деггенштайн сейчас находился на орбитальной станции в системе Тау Кита, вблизи от Эсефа, над одним из его спутников.

— Госпожа. Передаю трансляцию событий с Земли. Комментариев не имею. Качество записи плохое, но это все, что нам предоставили.

Ханс пропал из вида.

Москва, дом семьи Энгельгардт, 5 августа 1001 года, незадолго до попытки захвата

Особняк Энгельгардтов был оцеплен. Командира группы оповестили, что все гости съехались и выбранные объекты также находятся на месте, в главном зале дома.

«Подсолнуховцы» понимали: операция очень рискованная. Средь бела дня брать штурмом здание, битком набитое управленцами высшего звена — слыхано ли? То, что играло на руку — большая удаленность особняка от оживленных улиц, множество дополнительных построек на приусадебном участке и обилие зарослей (редкость для Москвы, не доступная простым жителям города).

Командир включил камеру, встроенную в его информлинзу. Идеального изображения, конечно же, не будет, но это лучше, чем ничего. Глава организации, Эмма Даун, всегда требует отчета.

Поморгав, начальник штурмовиков дал знак к началу операции.

Залегшие на крыше гаража стрелки выпустили по окнам заряды с усыпляющим газом. С крыши особняка по невидимым канатам заскользили темные фигуры…

…В то же мгновение из разбитого окна стремительно выныривает человек в бесформенной одежде, похожей на широкий плащ с капюшоном, бросается к гаражу и пропадает из фокуса камеры.

— Убрать! — успевает рявкнуть в микрофон на браслете командир «подсолнуховцев», встряхивая головой и протирая свободный от линзы глаз.

Невооруженное око видело черт те что вместо капюшоноголового, которого зафиксировало устройство, находящееся в другом зрачке командира!

Тот же (или не тот?) человек в «плаще» с капюшоном запрыгивает в окно, опережая спускающихся штурмовиков.

За гаражом слышится звук, похожий на взвизг раненого зверя. Командир снова встряхивается и даже хлопает себя ладонью по уху: в наушнике здорово фонит, голос крикнувшего как будто раздвоился…

…Первая группа захвата ворвалась в дом.

— На месте. Все спят! — отрапортовал помощник командира изнутри.

Из кустов выскочили остальные…

— Что здесь?

Камера заметалась по задымленной комнате, лежащим телам и закрытым масками лицам штурмовиков.

— Чертова псина! Оэрт убит! — доложил один из подбежавших снайперов, но сейчас было не до Оэрта и не до какой-то псины.

Вместе со всеми командир принялся переворачивать спящих, отыскивая живого двойника спроецированного на его линзу пожилого человека в лиловой рясе.

Из ниши под лестницей выскочил штурмовик первой партии:

— Священник ушел! Коридор перекрыт энергозащитой, не пробиться.

Командир перевернул последнего из усыпленных в надежде, что хотя бы кто-то из нужных ему людей (а это, кроме священника, еще и молодые женщина и мужчина) сбежать отсюда все же не успел. Он сверялся с проекциями на линзе, но Калиостро и Паллады среди спящих не было. Видимо, успели уйти вместе с фаустянином Агриппой. Полный провал операции…

— Прочесать окрестности!

— Ищем!

— Где тот, выскочивший из дома?

— Пес?

— Человек!

— Человек проник в дом. А выскочил — здоровый пес. И бросился на Оэрта. Оэрт спрыгнул с крыши — и тут эта проклятая псина…

— Куда она делась?

— Я метнул нож, когда она прыгнула на меня. Я ее ранил, она вначале упала, а потом помчалась к ограде с такой скоростью, что я промахнулся…

— Что с Оэртом?

— Свернута шея.

— Собака свернула шею человеку?!

— Это волк. Я видел! — вмешался третий снайпер.

— Какая, к черту, разница?! Убрать труп, уходим! Через три минуты сюда понаедет пол-Управления сыскарей! — и командир тихо выругался.

Камера зафиксировала мигающий тревожный сигнал системы оповещения…

Минуту спустя командир упал в кресло своего автомобиля и отключил линзу.

— Вы что-нибудь понимаете, господин Антарес? — досмотрев материал, спросила Эмма.

Сэндэл сидела, скорчившись и стиснув голову руками. У ее правого виска виднелась опасно зажатая в кулаке пилка для ногтей.

— Снова убийство! Я этого не выдержу… — стонала она.

— Будьте добры заткнуться! — с холодной ненавистью процедила глава «Подсолнуха».

— Не смейте так со мной разговаривать!

Эмма даже не обратила на нее внимания:

— Господин Антарес, я уезжаю. Свяжусь с вами при первой возможности.

— Да, Эмма. Я постараюсь проанализировать то, что мы получили.

— Это уже неважно.

Даун и Антарес одновременно воззрились на писательницу. Затем Эмма набросила свой пиджак и ушла.

— А что я могла сделать, Макси? — в отчаянии выкрикнула Сэндэл, не выдерживая жалящего взгляда супруга.

— Ты? — поднявшийся с места Максимилиан смотрел теперь сквозь жену, словно она была пустым местом. — Ты могла уйти. Бросить свое долбанное «писательство» еще пять лет назад!

— На пике славы?! Ты что?!

Он ничего не сказал, лишь потряс направленным на Сэндэл указательным пальцем. Приоткрыл рот, но передумал говорить. Помедлив секунду, развернулся и покинул кабинет.

Сэндэл выскочила следом.

— Никто не бросал карьеру, с таким трудом сделав ее, понял?! — отчаянно выкрикнула она в его удаляющуюся спину. — Ты сам же мне способствовал!..

Антарес сделал шаг со ступеньки, встал и поворотился к жене:

— Георг Кан бросил карьеру, не успев исписаться. Поэтому в его книгах нет банальной пошлятины. Поэтому он не поставил бы меня в такое идиотское положение, в которое поставила ты с этим «племянником тетушки Кармен»! Знаешь, чей он племянник? Он племянник генерала Калиостро. А ты… ты…

Громко щелкая и подвизгивая, обезьянка скатилась с хозяйкиного плеча, промчалась через коридор и взлетела на голову посла.

— И запри куда-нибудь эту гадину! — спускаясь по лестнице, Антарес в пароксизме гнева отшвырнул животное далеко в сторону.

Сэндэл со слезами впилась в дверной косяк и сломала ногти:

— Вот и отправлял бы Георга Кана выполнять твои паскудные приказы… — пролепетала она побелевшими губами.

Неизвестно где, неизвестно когда

Выпускать Нику Зарецкую из заточения на свежий воздух стали примерно через месяц. Ей казалось, что минули годы. Девушка давно перестала вести счет дням, к тому же она и не предполагала, сколько времени прошло в интервале между ее похищением и пробуждением в камере.