Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)

Буш-Яновская наклонилась к уху Дика и шепнула:

— Сэндэл сегодня какая-то странная, тебе не кажется?

— Может быть, ноготь сломала? — предположил тот. — Или зубопротез жмет?

Подозрений Полины это не развеяло:

— Да нет. Я хоть сто лет ее не видела, но все равно могу сказать, что ее будто бы подменили…

Калиостро пригляделся и был вынужден согласиться с напарницей. Если прежде Сэндэл предпочитала оставаться на вторых ролях в лучах влиятельной звезды Антареса, то теперь она, можно сказать, контролировала каждый звук, слетающий с его губ — так, словно была сварливым ревностным кинорежиссером, который требует от артистов зубрежки сценарного текста.

Но минутой позже они увидели еще более интересное.

Полина ухватила Дика за коленку:

— Матка боска, смотри кто!

К левой рампе сцены подошла Александра Коваль. Сложив руки на груди, управленка-изменница наблюдала за выступлением Максимиллиана с таким же видом, как и Сэндэл. И было похоже, что этот щуплый, некогда харизматичный дядечка чувствовал себя не очень-то уютно под перекрестным огнем этих внимательных взглядов.

Калиостро покачал головой.

— Я тоже ничего не понимаю, — согласилась Полина. — Думаю, нам стоит срочно-пресрочно связаться с Эвелиной, минуя Джо и твою тетку…

— Не уверен насчет последнего, но мне все это не нравится. Позвоночником чую, это какие-то марионетки. Может быть, тогда на Колумбе произошла какая-то утечка паладасовского снадобья, м?

— Исключено, — возразила Буш-Яновская. — Никакой утечки… гм… если только не считать инъекции, которую сделала себе Коваль, сперев ампулу из шкатулки Сэндэл!

— Черт! — ругнулся Калиостро хоть и шепотом, но все же достаточно громко, чтобы сидящий впереди него клеомедянин с негодованием обернулся и приложил палец к губам. — Простите, муха укусила! — и, виновато блеснув очками, Дик почесал толстую щеку Арча Фергюссона.

Выговорившись, Антарес, его жена и поднявшаяся к ним на сцену Александра Коваль удалились за кулисы под бурю аплодисментов. Эти овации заглушали всякие попытки Кандилла Вилена прокомментировать выступление.

Исчезнув из вида у публики, троица тут же сменила торжественно-самодовольный вид на озабоченность.

— Они были среди них. В зале, — сказала Сэндэл. — В точности как в сводке, лица те же.

— Их уже ждут у дома, — кивнула Коваль.

— Почему изменили план? А если почуют и улизнут?

— Все под контролем.

Услышав заверение Александры, Антарес расплылся в удовлетворенной улыбке и заметно расслабился:

— Ну, как я выступил, девочки?

«Девочки» переглянулись и тяжело вздохнули, не удостоив его ответом.

Клеомед, город Эйнзрог, конец июля 1002 года, тот же день

Ламбер не сводил глаз с фургона. Сам он со своей машиной занял очень выгодную позицию возле двухэтажного дома, где сейчас шумно справляли какой-то праздник. Гуляли на широкую ногу, по-здешнему, и машин у въезда припарковано было множество. Среди них прокатный автомобильчик мсье Перье выделялся разве только своей скромностью. Но он вполне мог бы принадлежать кому-то из обслуги и вряд ли вызвал бы подозрения даже у самого бдительного управленца.

Люди из фургона явно — теперь в этом не было никаких сомнений — готовились к захвату. Они намерены штурмовать дом? И вообще, каковы их планы? Прощупать их каким-либо техническим способом Ламбер не мог: все было экранировано; мсье Перье ненароком подумал, а не скрыты ли под куполами ОЭЗ какие-нибудь резервные силы, готовые прийти как из ниоткуда на помощь вэошникам в фургоне? Ламбер пустил было в ход ментальные щупы, но тоже вовремя осекся: среди этих людей была псионичка, офицер-контрразведчица. Благо, она ничего не успела уловить, потому что была поглощена переговорами со своим руководством.

— Хреново дело, — пробормотал Ламбер, все еще колеблясь и в раздумьях поглядывая на ретранслятор.

В какой-то момент фургон вдруг исчез из поля зрения. Наблюдатель почти растерялся, но вовремя осознал две вещи: во-первых, они закрылись оптико-энергетической защитой, получив команду боевой готовности; во-вторых, энергии в их стационарном блоке было немного, и ее приберегли на последний бросок, а это значило, что нет никакой засады, только эта группа.

К гаражным воротам дома Фергюссонов подъехал автомобиль. Ламбер весь обратился в зрение, каждая мышца тела напряглась и застыла.

Ворота не открывались. О чем-то перемолвившись с женой, из машины вышел Арч-Дик и направился к автораспределителю, чтобы открыть гараж вручную. Свое место покинула и Матильда-Полина. Люди из фургона только того и ждали.

Сбросив маскировку, вэошники оказались прямо возле Дика. Такой стремительности и слаженности действий Ламбер Перье от местных увальней не ожидал и оторопел. Вырубить без пяти минут майора специального отдела смогли бы не всякие трое военных. А с напарницей-капитаном этого же отдела — и подавно. На Полину оказала очевидное влияние тетка из КРО, это из-за ее пси-парализатора Буш-Яновская рухнула на землю, как подкошенная — ударить ее не успели.

Ламбер успел заметить, что с Диком перестарались: ему сильно разбили лицо, он был без сознания, когда его волокли в машину. А это означало, что вот-вот он лишится облика, и вся операция уже наверняка накроется медным тазом. Хотя, разумеется, она уже накрылась: чересчур уж уверенно действовали вэошники. Теперь все было понятно. Мсье Перье связался с сыном. Мальчишка проснулся и даже при плохом разрешении голограммы выглядел больным и помятым.

— План Альфа, — тихо сказал Ламбер.

Лицо Эдмона вытянулось и еще больше побелело:

— Ч-черт возьми! Тебя понял!

Изображение тут же погасло, и мсье Перье сообщил о том, что следует за объектом, уже в пустоту.

В эту секунду юный Эдмон дрожащими от слабости руками набирал нужный номер. Когда перед ним возник Алан Палладас (тут же его, к слову, признавший), мальчик хрипло сказал:

— Тебе действовать. Будь на связи с Ламбером.

Биохимик кивнул.

Клеомед, город Эйнзрог, конец июля 1002 года, спустя несколько часов после ареста

Когда прежде Калиостро попадалась фраза «голова гудела, как колокол», он считал ее ужасным клише. Но теперь никаких других сравнений для того, чтобы передать его самочувствие, ни у него, ни у кого-либо еще не нашлось бы. Если прежде, после отраженного Элинором в самолете «посыла подчинения», череп бедняги-капитана раскалывался, то сейчас мозг именно гудел и вибрировал, все плыло даже перед закрытыми, склеенными засохшей кровью глазами, отчего все внутренности выворачивало тошнотными спазмами.

Со стоном перевернувшись набок, Дик попытался встать хотя бы на четвереньки. Под ним был холодный гладкий пол, только это и мог оценить сейчас спецотделовец: запекшаяся кровь намертво слепила ресницы. Переворот стоил ему приступа рвоты. Отплевываясь, Калиостро попутно пытался вспомнить, что произошло, и сообразить, где он. Мысли в извилинах носились, как вагончики на аттракционе «Русские горки», и не с большей пользой, чем сами вагончики. От каждого их пируэта Дика снова начинало мутить. Он ретировался подальше от того, что отверг его желудок, и, упершись в стенку, снова лег передохнуть. Лицо болело так, как будто его уже там и не было. Причем, ощупав себя, капитан так и не пришел к однозначному выводу, но по всем признакам догадался, что за время обморока успел обрести свое натуральное тело, уж слишком упитанным был Арч Фергюссон по сравнению с ним настоящим…