Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)

Еще через какое-то время цвет скал начал меняться. Они становились белоснежными, состоящими из нагромождения гигантских кристаллов. Это было сказочное, завораживающее зрелище. Как будто на другой планете…

Русло реки заметно вильнуло в сторону.

— Причаливаем, — сказал нам с Граумом — а именно мы гребли в это время — отец Агриппа и всмотрелся в какую-то точку на склоне белой горы. — Лодку нужно будет выволочь на берег…

Я спрыгнул в ледяную воду, дыхание подвело под самое горло, но нужно было действовать. Мы с братьями-целителями вытащили наше суденышко в безопасное место и отправились вверх по склону.

— Постой, — Агриппа похлопал меня по плечу. — Держи, переоденься сейчас.

В моих руках оказался сверток. Внутри была одежда. Если не ошибаюсь, именно в ней я был, когда сбежал из клиники и получил заряд плазмы на бруклинских развалинах…

Оказалось, что в ней я чувствую себя увереннее и свободнее при подъеме, чем в рясе. Братья все время путались в полах своих балахонов, но карабкались следом, а я спокойно шагал и помогал взбираться Агриппе.

— Непременно встреться с генералом Калиостро или Фредериком Калиостро, — наставлял меня приемный отец. — Ты должен рассказать им все о том, что сделал Эндомион и верные ему монахи. Объясни, что далеко не все фаустяне знают о творящихся здесь делах, и большинство не одобрило бы сотворенного Иерархом. Скажи, что в меру своих сил мы будем бороться здесь, чтобы перекрыть проход…

— Да, я все передам, отец.

Граум шумно пыхтел. Он явно засиделся в подземельях без движения. Он все больше отставал от нас и наконец крикнул, что обождет Агриппу и Елалиса на том месте, где остановился.

— Удачи тебе, Кристиан! — добавил он также в мой адрес и помахал рукой. — Благословляю, и пусть моя молитва поможет тебе в трудностях. Ты был бы хорошим врачом, брат Элинор…

Я кивнул ему, и мы пошли дальше.

Вход в пещеру располагался высоко над берегом реки, но это было еще только полпути. Оказалось, что пещера ведет вниз, да еще и глубоко под землю. Агриппа совсем устал, но не сдавался.

— Может быть, дальше я один? — предложил я. — Вам ведь еще возвращаться.

Мои спутники упрямо тряхнули головами. Это было очень по-фаустянски, и я даже не удивился.

— Я должен удостовериться, что портал сработал и что ты отправлен по назначению, — объяснил Агриппа. — Именно этот портал описывал Кристиан Харрис в тайных документах, именно благодаря этому порталу наши предки попали сюда. Но с тех пор много воды утекло. Что-то могло измениться…

Мне казалось, что в этом отношении ничего измениться не может, но жизнь научила Агриппу осторожности и недоверчивости. Словом, спорить я не стал.

— В конце концов, — проворчал Елалис, — измениться могло то, что и Эндомиону в руки попали писания Основателя… А потому нас там сейчас встретит пара десятков белковых роботов-охранников, и мы окажемся в ловушке.

— Завидую твоему оптимизму.

Ну а что еще я мог сказать в ответ на такое предсказание?

— Вряд ли, — тут же отринул эту идею Агриппа. — Ты забыл, при каких условиях можно было прочесть эти записи?

— Ну да, ну да… хромосомный код самого Основателя…

Я насторожился:

— Вы это о чем?

— Кристиан Харрис перестраховался на случай появления такого вот… Эндомиона, — пробормотал отец Агриппа. — Описывая в своих мемуарах важные вехи своей жизни, он посчитал нужным сделать так, чтобы прочесть и расшифровать их мог не каждый. Для этого считывания нужен был звуковой код его собственного ДНК — тот самый, о котором мы тебе рассказали при воскрешении птицы. Причем звуковой код его при жизни. Впрочем, после смерти организма сделать это невозможно. Таким образом он замкнул систему портала на себя. Ты — ключ к этому порталу. Нравится тебе это или нет, но это так, потому что ты и есть Кристиан Харрис плотью и кровью.

Интересно, есть ли на Фаусте что-то, что не замкнуто на меня? Признаться, не очень радует перспектива опять тащить на себе эти обязанности. Мне и на Земле прошлого было в тягость узнать, что волею судеб меня забросило в тело Харриса, но я считал, что достаточно вернуть его обратно истории, ничего не нарушив. А оказывается, что слишком рано расслабился…

Фауст, Епархия, август 1002 года, спустя сутки

Что ж, дело сделано. Флайер с ряженым монахом отправился на космодром, и Эндомион, одетый в простую лиловую рясу с глубоко надвинутым на лицо капюшоном, вернулся в свой зал. Агриппа что-то затевает, об этом ему напрямую сказал желтый Мор в их последнюю встречу. Да, магистр становится опасен и после смерти своего любимца-послушника, приемного сына, откровенно начал подозревать Иерарха в политической интриге с участием мерзавца Антареса и мятежницы Эммы Даун; не исключено, что Агриппа догадывается и о главном, особенно если имеет кого-то из приближенных к Эндомиону в осведомителях. Но все служители Иерарха — верные псы его, готовые лизать руки Светлейшего уже только за то, что он позволил им избежать заключения в страшном Пенитенциарии или гниения заживо в отвратительном городе вестниц смерти на земле Каворат… Кто мог проговориться? Теперь это уже не так важно.

С Агриппой нужно что-то делать. Лучше всего, если он упокоится неподалеку от своего воспитанника, буйнопомешанного Зила Элинора, которого только безумец мог прочить в Иерархи Фауста взамен него, Кана Эномиона, правителя, который изменит все, который устранит все нарушения, допущенные обитателями Галактического Союза, негодными полуроботами, пародиями на Господень замысел!

Человек должен быть волен убивать. Это его, человеческая, сущность. В ином случае, лишенный этого великого Выбора, он недостоин жить. Он всего лишь биоробот, послушный программе, ограниченный в возможностях и нелепый. Эндомион сжал кулаки. Приходилось мириться с тем, что и Агриппа, и сам он были такими «биороботами», ведь их существование планировалось для контактов с Внешним Кругом, и никто не должен был знать, что на Фаусте живут и воины веры, люди «старой закалки», лишенные аннигиляционного гена и по этой же причине — свободы покидать планету. Игра с Зилом Элинором привела к тому, что в Содружестве узнали, что здесь творится. Правда, это был всего лишь один из множества секретов дождливого Фауста…

Иерарх скинул капюшон и, мрачный, уселся возле камина, чтобы согреть окостеневшие от холода руки. Ему хотелось проклясть весь мир, особенно сейчас, когда выстужено все нутро, когда приходится скрываться и придумывать, как провести внутреннего врага. Ну ничего, скоро Фауст покажет себя. Здесь будет два вида людей: настоящие, без уродливого гена, и биороботы, но все же родившиеся естественным путем, прошедшие через самый первый страх смерти и тем самым изначально закаленные ею, готовые к борьбе и страстям, дальнейшим столкновениям с риском, умеющие быть безжалостными к врагу и бескомпромиссными, уверенные в своей правоте и не знакомые с сомнениями. Те и другие понадобятся в том, что будет происходить в ближайшие несколько десятилетий. Здесь изменится все. А потом…