Андрей Бондаренко - Снега, снега

– Это точно…

Они забрались на вершину покатой дюны. До палаток оставалось пройти порядка ста двадцати метров.

– Вернее, до единственной оставшейся палатки, – недовольно проворчал Лёха. – Наша уютная кухонька и продовольственный склад уже полностью разорены.

– Блин горелый! – не сдержавшись, дополнила Ванда.

– Однозначно поддерживаю вас, благородная дама. Вашими нежными карминными устами глаголет чистая истина… Смотри-ка ты, гиены занимают, выстроившись полукругом, оборону. То бишь, не собираются отступать без боя. Видимо, не всё ещё сожрали. Включаем излучатели и, не ведая липкого страха, шагаем дальше…

– Шагаем!

Гиены, подняв ужасную звуковую какофонию, трусливо бросились наутёк.

– Обижаются, пятнистые, – усмехнулся Лёха. – Мол, у них нагло и беспардонно отобрали законную добычу. Ладно, ознакомимся с последствиями этого неожиданного и коварного набега.

Минут через десять Ванда подытожила:

– Уцелела лишь наша основная палатка. Спальные мешки порваны в клочья, даже примус изгрызли, сволочи жадные… Посмотри, милый, на банки с консервами. Половину разорвали на части! Ну, и зубки – у этих пятнистых собачек. Ужас, что такое!

– Может, оно и к лучшему? – с философской грустинкой передёрнул плечами Лёха.

– Что же в этом хорошего, оболтус белобрысый? Шутки армейские шутим?

– Ничуть не бывало. Я говорю совершенно серьёзно. Вот, ты хорошенько сама подумай. Зачем нам в пути нужны целых три палатки? А для чего – в такую жару – спальные мешки?

– Ну, не знаю…

– А, продовольствие?

– Что – продовольствие? – засомневалась жена.

– Много ли его унесёшь с собой? Мой рюкзак должен весить килограмм тридцать пять. Ну, на крайняк, сорок. Твой, учитывая общую хрупкость благородного графского организма, порядка пятнадцати-семнадцати. Палатка и резиновая лодка. Это уже больше четырнадцати килограмм. Плюсом пистолеты, запасные обоймы к ним и к карабину, три десятка стрел к арбалету, четыре шумовых гранаты, запасные кроссовки, походный котелок и сковородка, всякого по мелочам… Получается, что много продовольствия нам не утащить. Возьмём килограмма три-четыре пшеничной муки – блины печь. Десятка полтора банок с говяжьей и свиной тушёнкой, да две палки полукопчёной колбасы. Колбаска, завёрнутая в аппетитный пышный блин, является любимой походной пищей Богов и истинных армейских гурманов… Ещё прихватим коробку с чаем, расфасованным по порционным пакетикам, банку растворимого кофе, с килограмм сахара и литра два-три сока в картонных упаковках. Пожалуй, и всё. Нет больше места.

– Считаешь, что – на десять суток – этого достаточно?

– Более чем.

– А, если возникнет непредвиденная задержка? Скажем, на неделю-полторы?

– Ничего страшного, милая сероглазка. Будем охотиться и рыбачить. Прорвёмся. Не впервой.

Сперва они упаковали рюкзаки. Потом Лёха оперативно развёл жаркий костёр, вскипятил в котелке воду и заварил крепкий чай. А Ванда, наготовив целую гору бутербродов, сообщила:

– Израсходовала две последние пачки с соевыми галетами и три – последних же – баночки с красной икрой. Остальную икру – два десятка банок – наглые гиены сожрали, оставив только погрызенные кусочки жести… Алекс, этого хватит?

– Вполне. На маршрут не стоит выходить с плотно набитым животом – дыхание собьется, да и ноги быстро устанут…

После трапезы Лёха объявил:

– Всё, выступаем. Только остатки чая перелью в стандартные походные фляги, которые надо закрепить на поясах. Смотри, как это делается. Давай, помогу…

– Спасибо. А теперь надо посидеть на дорожку и с минутку помолчать, – посоветовала Ванда. – Примета такая, старинная и верная. Мне бабушка говорила.

– Хорошо, посидим. Как скажешь, родная… Всё, обещанная молчанка закончена. Встаём. Надеваем рюкзаки. Я вешаю за спину проверенный арбалет, в ладони же беру карабин. Вёсла от лодки, сероглазка, твоя забота… Шагом, марш! Курс – строго на юг!

– За орденами и славой! – дополнила Ванда.

– А, то…

За десять часов, сделав три коротких привала с одним тушёночным перекусом, они выбрались на хребет водораздела.

– Километров тридцать пять, если считать по прямой, отмахали, – привычно смахивая со лба капельки пота, сообщил Лёха. – Не плохо, мать его, для начала… Солнышко уже приближается к горизонту. Пора определяться с ужином и ночлегом… Ага, вот же, подходящая ровная площадка. Сухие дровишки имеются, за базальтовой скалой ручеёк журчит. Хорошее местечко. Останавливаемся.

– А завтра мы куда пойдём? – сбрасывая с узких плеч рюкзак, спросила Ванда.

– Спустимся с водораздела и направимся вон по той широкой долине. Она, правда, слегка отклоняется на юго-запад. Ничего, потом учтём этот момент, выровняемся… Смотри, в каменной стене имеется узкая чёрная щель. Может, это вход в пещеру?

– Сходим и посмотрим?

– Ну, его в баню турецкую. И других важных дел хватает… Слышишь, кукушка кукует?

– Ага, практически безостановочно. Значит, мы с тобой, любимый, будем жить вечно…

Через полчаса палатка была установлена, ярко и почти бесшумно горел походный костёр, в мятом котелке тихонько побулькивал кипяток, на сковородке яростно шипели, распространяя вокруг аппетитный запах, пышные блинчики.

– Ты, Алекс, как и всегда, прав, – слегка причавкивая, объявила Ванда. – На белом свете нет ничего вкуснее, чем полукопчёная колбаска, завёрнутая в тёплый пшеничный блин… Ой, слышишь? Кажется, гром гремит? А с востока тучи наползают – чёрные-чёрные…

Дождь шёл всю ночь напролёт. За полупрозрачным полотном палатки безостановочно сверкали изломанные жёлтые молнии, гремели, практически не смолкая, длинные и насмешливые раскаты грома.

– Плохо это, – печалилась Ванда. – Можем застрять здесь – чёрт знает на сколько. Неужели, мы попали в дождливую «благоприятную полосу», о которой предупреждал епископ Альберт?

Ранним утром Лёха, аккуратно отогнул полог палатки, осторожно выглянул наружу.

Молнии больше не сверкали, но стена дождя была ещё достаточно плотной – серой, скучной и сонной. А за дождевой стеной угадывалось что-то тёмное, очень большое и воронкообразное…

«Очень знакомая и пакостная картинка, – оповестил памятливый внутренний голос. – Мы с тобой, братец, с этой гадостью уже встречались-сталкивались несколько раз… Помнишь? Там, в штате Висконсин, во время плановой командировки – по обмену опытом с американскими профильными коллегами?»

– Помню. Как не помнить? – поднося к глазам бинокль, чуть слышно пробормотал сквозь стиснутые зубы Лёха, а после этого тут же перешёл на крик: – Ванда! Подъём! Прямо на нас движется торнадо!