Александр Кулькин - Когда наша не попадала

– А то ведь она и сама может заявиться, – Спесь Федорович с опаской посмотрел на небо.

Иван тоже посмотрел на затянутое серыми тучами небо, пожал плечами, но бережно поцеловал щеночку в мокрый холодный носик:

– Проснись, Валерия, тебя мама зовёт.

Он нисколечко не обманывал девочку, по душе его скользил ласковый зов, омывая всё тело добрым теплом, к которому больше и больше добавлялось тревоги. Собачка зевнула, открыла глаза и заботливо спросила: «А вы пока без меня справитесь?»

– Да.

«Ну, я тогда побежала, а то мама меня строго-строго вылизывать будет. Зовите меня почаще, с вами интересно играть!»

– Спасибо тебе, Валерия! Мы не забудем про тебя!

– А ну навались, мужики! – в размышления волхва ворвался хриплый рёв сусанина, и со вздохом парень вернулся в реальный мир, полный ярости, борьбы, и опасностей.

Ладью несло бешеным потоком, в котором воды почти не было видно из-за бурлящей пены. Лобастые валуны время от времени показывали свои крепкие лбы, и только гений кормчего позволял лавировать между ними. Иногда вся команда упиралась веслами в опасно близкий край расщелины, отталкиваясь от чёрных скал и тем самым избегая чересчур близкого знакомства с гранитом. Ревущий поток вознёс ладью над крутым обрывом и в облаке водяной пыли обрушил судно в клокочущий водоворот. Ватага дружно хэкнула, и вёсла затрещали от усилий. Свирепо зарычал водопад, но «Валерия» уже выскользнула из его грозной пасти.

– Лисовин! – окликнул вперёдсмотрящего Геллер. – Ты что такой мокрый, али вспотел?

– На себя поворотись, – беззлобно огрызнулся завхоз, до этого пытающийся что-то рассмотреть в беснующемся тумане. – Тоже насквозь промок, явно в бане парился, когда мы тут работали.

Сквозь облака и брызги скользнул яркий луч солнца, попутно расцветив мрачное ущелье многими радугами. Он высветил выход из теснины, и обрадованный Гриць воскликнул:

– Вот спасибо тебе, великое Ярило. Навались, мужики, мы уже у цели!

Рывок на веслах – и, подняв облако брызг, ладья приводнилась в широко раскинувшуюся среди леса спокойную реку.

– Ух ты! – выразил общее мнение Володимир. – Куда это мы попали?

– Разберемся, – отрезал атаман, осматриваясь по сторонам. – Пока все в трюм, и чтоб каждую досточку ощупали! Уж больно нас мотало среди камней, как бы не повредили нашу лапочку. Иван! А ты куда собрался?

– В трюм, – удивленно ответил волхв, останавливаясь у уже открытого люка.

– Нет уж, ты теперь не все. Оставайся с нами, думать будем.

– А что тут думать? Грести надо! – коротко высказался Лисовин, блаженно разлегшись на палубе.

Кудаглядов строго на него посмотрел, пожевал губами, но ругаться не стал. После пронизывающего ветра и лютого холода тепло и спокойствие природы успокаивали и клонили в сон. Даже незнакомые запахи и крики неведомых зверей не тревожили.

– Разобраться надо, – атаман настойчиво пытался пробудить сознательность. – Где мы и, самое главное, когда?

– На то у нас сусанин с волхвом есть, – отмахнулся Лисовин, но всё-таки приподнялся немного и посмотрел на берег. – Может, оружимся? Лес-то явно не наш!

– Это не добре! – нахмурился Геллер. – Мы что, попаданцы какие-то, сразу за оружие хвататься? Коли что, так кулаком вразумим.

– Мачту больше не дам! – сердито ответил Гриць. – Ты до сих пор чужие зубы из неё не выковырял! Малышке это неприятно!!

– Да, кстати, – Лисовин уже уселся на палубе. – А «Валерия», на каком языке – сильная?

Все посмотрели на волхва, и Иван засмущался:

– Не помню, честное слово. Кажется, по-гречески. Но ей понравилось.

– Девчонкам всё нравится, – с легким осуждением ответил атаман. – Всё яркое и незнакомое. Но делать нечего, как рассветёт, так сразу резами на борту и напишешь её имя. Пусть играется. А сейчас поснедаем и, коли всё с днищем будет в порядке, то и поспать можно будет. А тебе Ваня, задание. Спи не просто так, а по своему, волховскому. Чтобы утром сказать мог, где мы, и куда нам дальше двигать!

Яркие звёзды нагло светили с темного неба, пытаясь влезть в душу пришельца. Иван поморщился и перевернулся на бок – несмотря на усталость, ему не спалось. И, тем более, никак не мог он достичь единения с природой, что-то постоянно мешало. Чересчур яркие звёзды, резкие запахи незнакомого леса, громкие звуки – всё в этом лесу было не так, как дома. Этому древнему существу явно не хватало достоинства северных лесов, он был какой-то суетливый, что ли. Лес – он же живой, только неторопливый, ведь ему хватает времени на раздумья, особенно в зимнее время. Лютой зимой, когда от стужи лопаются деревья, он спит. И снится ему лето, и он вновь и вновь обдумывает то, что видит летом, вспоминает людей и зверей и тщательно лелеет свои обиды. Вот поэтому и боятся некоторые люди Леса, ибо прощать он никогда не умел. А эти… джунгли – вдруг всплыло незнакомое слово – вообще, что ли, спать не умеют?

Иван сам не заметил, как уснул и стал джунглями. О, как его трясло и корежило всю ночь! Впервые волхв столкнулся с неукротимой Жизнью, с той, что не жалеет никого и ничего. Джунгли не были жестоки, они вообще не знали такого слова, они жили одним только днём! Выжить сейчас, именно в эту минуту! Всё бегом, всё на ходу, стремительно рвётся к небу бамбук, но вокруг него уже вьётся лиана, жадно хватая солнечный свет, уничтожая свою опору и рассыпаясь потом в прах, на котором к далекому небу взрастёт новый побег. С этим созданием вообще невозможно было договориться, как нельзя поговорить с человеком, у которого все органы растут и умирают одновременно. У этого создания не было «вчера» и не существовало «сегодня», оно всегда стремилось в «завтра» и никогда не могло до него дожить. И звери в нём жили какие-то несерьезные. Для них в джунглях не было ничего постоянного. И тут волхв с нежностью вспомнил свою молочную сестру – медведицу. Ведь порядок в Лесу поддерживают медведи, самые консервативные из зверей. Вот тут медведь провёл когтями по дереву, значит, это его место. Дальше он не пойдёт, но и сюда никого не пустит! Порядок должон быть, а иначе как жить-то?

Проснулся Иван от громкого пения и, открыв глаза, испугался. Вся ватага застыла у борта, остекленевшими глазами смотря на берег.

Волхв подошёл к сусанину и положил руки на бортовой брус, ладонь тут же ощутила тепло спящей зверенки, и головная боль после ночного неистовства немедленно испарилась. А на берегу творилось странное. Огромные серые звери встали на задние ноги и, размахивая в воздухе длинными носами, прямо как девушки платками в хороводе, весело подпрыгивали на месте.

– Если у них такие мыши, то каковы здесь коты? – потрясенно спросил Молчун, а прижавшийся к его ноге пёс подтвердил:

– Р-р-р…