Александр Ломм - Ночной Орел

— Но, Курт… Это ужасно: Индра… Ты же обещал ей, что она будет часто видеться с отцом!

— Теперь не до этого. Впрочем, еще одно свидание с Коринтой я устрою. Пусть девочка попрощается с отцом. Услышав о свидании Марта мгновенно оживилась. От поездки она как-нибудь отделается. Сбежит в крайнем случае вместе с Индрой. Подпольщики не оставят её, помогут скрыться. Накормив мужа, Марта сослалась на то, что ей необходимо поторопить портниху с платьями, и ушла из дому. Она поехала прямо в кафе «Редута».

С приездом Локтева Ивета трижды в день навещала «Редуту», чтобы Марта в любое время могла с ней встретиться.

Марта пришла в кафе и ещё издали помахала Ивете перчаткой, а потом подсела к её столику и сказала:

— Приехал, свидание состоится. Прямо камень с сердца! Я уж думала, он совсем не вернётся!

— Хорошо, пани Марта. Значит, завтра утром я принесу вам всё, что нужно. Но теперь вашей Индре придётся не только передать орешек, но и принять другой от Коринты. Справится девочка с этим делом? Не провалит?

— Справится, Ивета, справится. Я всё с ней заранее отрепетирую. Она смышлёная… Но у меня теперь другая забота! Курт узнал, что в Прагу должна прийти Красная Армия, и хочет уезжать к американцам. И меня, конечно, с Индрой собирается увезти. Он и свидание-то с Коринтой устраивает, чтобы Индра могла попрощаться с отцом. Я с ним, конечно, не поеду, по куда мне скрыться на время, просто ума не приложу!

— У меня в деревне Кнежевесь. — успокоила её Ивета, — живут у родственницы мама и братишка Владик. Когда я уходила к партизанам, им пришлось уехать из К-ова, чтобы их не забрало гестапо. Я часто их навещаю. Могу и вас устроить там. А Индра подружится с Владиком, будут вместе в школу ходить.

— Я так вам благодарна, Ивета!

— А теперь я пойду. Надо приготовить орешек!..

Второе свидание маленькой Индры с отцом прошло благополучно. На глазах у штурмбаннфюрера Коринга произошёл обмен письмами, но гестаповец ничего не заметил. Поцелуи отца и дочки не вызвали в нём ни малейших подозрений.

Когда супруги Штильберг вышли из лаборатории «HV» и сели в свою машину, Курт сказал жене:

— Я поеду сейчас в банк, а вас шофёр отвезёт домой!

Штильберг вышел из машины в центре города, а Марта с Индрой поехали дальше. Проехав несколько кварталов, Марта велела шофёру остановиться перед магазином игрушек.

— Мы хотим кое-что купить, Вилли. Не ждите нас, до дому мы доберёмся на такси, — сказала она тщедушному мальчишке водителю.

Марта купила в магазине куклу для Индры.

— Считай, что это тебе от паны за то, что ты всё так хорошо сделала.

— С орешками?

— Да, с орешками. А теперь мы зайдём поесть и поговорить с одной тётей. Это тоже тайна, о которой никому нельзя говорить.

— Как про орешки?

— Да, как про орешки.

Марта спешила в «Редуту».

Посетителей в это время дня было мало, в тихом полупустом кафе трудно было говорить, не привлекая внимания посторонних. Ивета была приятно удивлена, увидев, что пани Марта пришла на сей раз с глазастой светловолосой девочкой.

— Как дела, пани Марта?

— Всё в порядке.

Марта вынула носовой платок и передала его Ивете.

— Хорошо, — сказала Ивета, — но как же быть? Мне приказано приехать сегодня вместе с вами. А вы с дочкой. Что же делать?

— Очень просто. Поедем все вместе.

Так и сделали. Выпили наскоро горячей коричневой бурды и вышли на улицу. За ближайшим углом их ждала старенькая «Татра». Ивета задёрнула в старомодной кабине цветастые занавески на окнах, и машина тронулась. Через час Марта уже была в знакомой комнате с мебелью красного дерева. Здесь её ждали Горалек и ещё один мужчина. Ивета положила на стол орех и вышла, чтобы заняться Индрой.

Горалек расколол орех, вынул из него комочек тонкой бумаги. Доктор Коринта писал: «Дорогие друзья! Каждый день готовлю для вас новое послание, но передать не могу — никто не приходит. Всё ли у вас в порядке? Иван Кожин поправляется, уже начал ходить, но радости в этом для него мало. Фашисты принялись проделывать над ним различные опыты, которые может вынести не всякий здоровый человек. Кожин держится молодцом. Не нужно принимать никаких мер для нашего освобождения, не нужно зря рисковать жизнью. Виллу охраняют тридцать шесть эсэсовских головорезов. Подступы к вилле заминированы, где-то в подвалах укрыто десять ящиков взрывчатки. В случае атаки фашисты уйдут через подземный ход, направление которого мне, неизвестно, а виллу взорвут. Не исключено, что нас с Кожиным они предварительно расстреляют. Мы вырвемся сами. У нас уже есть для этого средство. Если удастся ещё раз передать нам письмо, просим сообщить, как обстоят дела на фронте. Шлём вам всем горячие приветы и особый привет от Ивана Ивете. До скорой встречи, дорогие друзья! Доктор Вацлав Коринта».

— Смелый человек этот Коринта, — сказал майор Локтей ознакомившись с письмом. — Но что это всё-таки за работа, о которой он пишет и на которую возлагает надежды?

— Неизвестно. — ответил Горалек. — Фашисты тоже возлагают большие надежды на его работу.

— Всё это правильно, майор, но сейчас мы вряд ли что-нибудь выясним. О своей работе нам расскажет сам Коринта, если, конечно, захочет и если мы вообще с ним встретимся. А сейчас нужно решать вопрос о наших дальнейших действиях.

— Да тут, по-моему, дело ясное. Атаковать лабораторию мы не имеем права. Остаётся одно: брать главарей этой банды.

— Я знал, что ты предложишь это, — сказал Горалек. — Для этого я и пригласил нашу сотрудницу, бывшую жену доктора Коринты. Пани Марта, прошу вас! Марта поспешно подошла к столу. Мужчины встали. — Знакомьтесь, — продолжал Горалек, — это товарищ из Москвы, а это член нашей группы, Марта Штильберг, единственный человек, который может обеспечить операцию по захвату начальников лаборатории «HV». Садитесь, пани Марта. Вам придётся выполнить ещё одно задание. Думаю, что на сей раз последнее…

Доктор Коринта писал в своём письме правду: выздоровление не принесло Кожину никакой радости. Как только он начал ходить, Лариш-Больц забросил свои психологические сеансы и приступил к более радикальным мерам воздействия на «упрямого феномена».

Недаром Кожин с первой же встречи окрестил магистра феноменологии «фашистским инквизитором». Каждое утро, сразу после завтрака, Кожина поднимали с кровати-весов и вели в «операционный зал экспериментальной феноменологии» — так Лариш-Больц называл специальную камеру, оборудованную в гимнастическом зале виллы.

Кожин ещё плохо ходил: ноги его подкашивались после первых же десяти шагов, лоб покрывался холодным потом, в висках стучало. Но ему не давали упасть. Рыжие детины в чёрной форме подхватывали его и тащили дальше чуть ли не волоком. В «операционном зале» Кожина клали на холодный клеёнчатый диван и давали передохнуть.