Владимир Шимский - Дети Смерти

Тяжело дыша, вскочил на ноги и увидел —

Его место занял бледный, как сама Унра, Ирд.

А там, где только что размахивал уродливым мораннским мечом мнимый Дэн, стояла она. Безоружная. Беспомощная. Счастливая. Она протягивала им руки, и волосы, струящиеся по ее плечам, колыхал легкий ветерок.

— Как? Это ты? — до ужаса просто и беспомощно сказал «капюшон».

И выпустил меч из рук.

Казалось, меч этот будет падать вечно.

Потом раздался легкий хрустальный звон.

Дзинь.

«Странно, что он не разбился на тысячу мелких осколков», — подумал унрит, который стоял, не в силах пошевелиться, чувствуя, как кровь в жилах превращается в лед.

Мирилла улыбнулась и, все так же протягивая руки, шагнула навстречу Ирду. «Капюшон» не тронулся с места. Мирилла сделала еще шаг. Потом что-то дернуло «капюшона» за ноги, и он начал медленно заваливаться на спину. «Если это сама Унра, то она прекрасна», — мелькнуло в голове Дэна. Потом тело Ирда распласталось на полу.

— Нет, Ирд, нет! — закричал унрит, бросаясь на помощь «капюшону».

Девушка посмотрела на него. «Он — мой», — казалось, шептали ее губы. Дэн бросился на нее. И прошел насквозь. Тело Ирда быстро сползало к щели в стене.

— Оставь, Дэн, — прохрипел «капюшон». — Им нужен я.

И он закрыл глаза.

Унрит замахнулся, чтобы перерубить схватившее «капюшона» существо. Он еще надеялся. Было холодно. Даже крик стыл в горле. Он не успел опустить меч. Сильный толчок невидимого щупальца, разорвав грудь, отбросил его к противоположной стене. Сквозь расплывшееся перед глазами красное пятно Дэн различил исчезающую в узком проеме фигуру Ирда. Потом дверь закрылась. И «ловушка» плавно двинулась вверх.

«Ои. Великие. Боги? Хриссы! Ах, Дэн, Дэн. Если бы не твоя оплошность. Если бы ты нажал другой знак. Если бы у меня после первого сражения… Там. С Кером. Осталось. Хоть капля. Сил. Если бы… Если…

Ун, до, тре, кетр.

Слишком много случайностей.

Как? И ты, Дэн?

Нет, он этого не хотел.

Значит, Мирилла?!

Кто-то из них».

События последних хор складывались настолько против него, что Ирд уже не сомневался, не мог усомниться в том, что чужая воля, а не слепой случай, управляла ими. Он вспомнил первый спуск. Дэн с Мириллой отстали. Он не обратил на это внимания. («Еще как обратил! Но именно поэтому…» «Никуда не денутся», — думал тогда он. Они же с Кером решили разведать путь. «Кто нажимал магический знак? Кер? Да, конечно, Кер. О, случай, случай! Да какой там (ун, до, тре). Кто-то хотел, чтобы Кер сделал именно то, что он сделал. Как потом Дэн». А он, Ирд, как он не почувствовал, что чужая воля уже начала подталкивать события к…

О! Он был слишком уверен в себе. Слишком спокоен. Он даже позволил себе расслабиться и поиграть в глупые человеческие игры. Любовь. Жалость… эх!

«И, однако, ты бросил меч, Ирд».

«Я устал».

«Да, но не в этом дело».

«Что ж, если даже некоторая приятность чувствовать себя побежденным».

«И ты даже не думаешь сопротивляться?»

Ун, до, тре, кетр.

«А зачем? Может, это и есть покой?»

«Ты и в самом деле устал. Но это не значит, что ты проиграл».

Нет, цепь случайностей, приведшая его сюда, началась не в пещерах. Ирд попытался сосредоточиться. Когда? Тогда ли, когда землетрясение завалило оба ущелья? Тогда ли, когда унрит повел их этой мало кому известной тропой? Тогда ли, когда он повстречал в Унре Дэна?

«О, нет!»

Мирилла!

Это она неумолимо вела его к тому, к чему он пришел. Она и ее гнусные (о, как он ошибался!) картинки. Она, подарившая ему надежду. Она, подарившая ему глупое, мимолетное счастье… человеческой… любви. «Того, в чем ты боялся признаться даже самому себе. Того единственного, что заставило тебя опустить меч и теперь безвольно позволять тащить себя по полу.

Как тряпку! »

Великие боги! Если бы он мог умереть!

Ун, до, тре, кетр.

«Не так, Ирд».

Если бы он мог умереть, не унеся с собой в могилу весь мир.

Именно поэтому они его и не убьют.

Но что они задумали?

Что?

Хриссов Магр! Где сон смешивается с явью, как волны Срединного моря с тысячью рек, несущих ему свои пресные воды. Куда впадают сны, Дэн? В какое Срединное море жизни, чтобы раствориться в нем, как страх растворяется в крови, как любовь в глухом ко всему человеческом сердце?

Как боль в исцелованном хиссой теле?

«Ловушка» неумолимо ползла вверх.

Кровь по-прежнему хлестала из щеки унрита, и его серая, пыльная куртка приобретала зловещий черно-красный цвет. В голове, будто в глиняном чане, плескались мозги. Каждый всплеск их сопровождался невыносимой, отупляющей болью. Что было? Он не помнил. Что будет? Он не знал. Он помнил лишь одно — страшный удар головой. И еще — ускользающее от него тело Ирда. И еще — красные круги.

«Стоп, Дэн».

«Это всего лишь заляпанные кровью стены».

Он подполз к лежащему без движения Керу. Голова «капюшона» была запрокинута, глаза бессмысленно уставились в потолок. Неестественно вывернутая правая рука покоилась в красноватой лужице на полу. Левая застыла, так и не дотянувшись до валявшегося поблизости меча.

— Кер! — тихо позвал унрит, но даже этого слабого движения губ хватило, чтобы тысячи Унр протянули к нему свои руки и острыми коготками впились в измученное тело. Он вырвался из этих цепких объятий и, облизнув непослушным языком пересохшие губы, выдавил из себя даже не имя — вздох:

— Кер!

— Я… еще… здесь, — прошептал он, все так же глядя в потолок (будто от этого взгляда зависела вся его жизнь), Кер. — Ты… кто?

— Я? Я — Дэн.

«Дэн, Дэн, Дэн», — колокольным звоном отдалось в пылающем мозгу. Где-то он уже слышал этот звон. Ах, да! На башнях Унры. Память возвращалась. «Какой смешной, какой глупый, какой…»

«Ах, прекрасная Мирилла», — пропел где-то очень далеко надтреснутый голос Носатого Игла. «Харуты. На все», — потребовал унрит. «Э… какое на все? Не многовато ли будет?» — осклабился Игл. «С каких это пор тебя беспокоит?» — удивился Дэн. «А вот с тех самых, — хитро улыбнулся Игл. — Сказать по правде, ты и не Дэн вовсе, сениор аргенет». «А кто же?» «Хрисса. Хрисса вонючая. Все вы хриссы. Все до единого!» — дико закричал Игл, брызгая слюной прямо в лицо унриту. Дэн отшатнулся от него, но поздно: крючковатые пальцы Игла, Кера (все перемешалось, и лица походили одно на другое) прочно вцепились в шею унрита.

— З-задушу!

Огненная харута обожгла горло.

— Кер! Что ты делаешь, Кер!

Язык не слушался. Унрит отчаянно дернулся, пытаясь высвободиться из цепких пальцев помешанного «капюшона». И снова сознание потонуло в волнах невыносимой боли.