Анна Гурова - Громовая жемчужина

— Саруда-хики! — воскликнул он сквозь смех. — Вот проныра!

Через мгновение поверхность зеркала заволокло густой сеткой кровавых прожилок. Каменная чаша потускнела и отдалилась.

— Что это было? — взволнованно спросила Касима.

Сахемоти резко перестал смеяться. Видение чаши исчезло, поверхность зеркала снова стала полированным камнем.

— Задача театра — сотворить иллюзию жизни и заставлять зрителей на время в нее поверить, — ответил он, поднимаясь с колен. — Задача зеркала — помочь родиться иллюзии. Никакого смысла в этих видениях нет. Смысл придаст им человек, актер, который встанет перед ним, облаченный в маску, четко зная, кого и зачем он должен там увидеть.

— Хм… Простите, мастер Звезда, но это была совсем не бессмысленная иллюзия. Скала смотрела на меня, как живая. Могу поклясться, что она меня видела!

— Именно поэтому смертный, подходя к зеркалу, и надевает маску, — сказал Сахемоти. — Чтобы его не увидели… с той стороны. А если и увидят — не узнали бы.

Касима испуганно взглянула на актера, потом неуверенно засмеялась, заметив, что Сахемоти тоже улыбается. Только недобрая у него была улыбка.

— Вы шутите, да?

— Разумеется.

Сахемоти протянул руку княгине, помогая ей подняться, после чего завернул зеркало в жесткий шелк.

— Одно теперь ясно — наши поиски увенчались успехом. Зеркало настоящее. Теперь у нас есть всё что нужно. Репетиции уже идут. Можете назначать дату премьеры.

Княгиня радостно заулыбалась.

— Завтра начинаются Дни Голодных Духов. Сразу после них будет не слишком рано?

— Нисколько.

— Ох, мастер Звезда… Наконец-то! Как долго мы все этого ждали! Признаюсь, я даже не рассчитывала, что подготовка к спектаклю пройдет так гладко. Я ожидала неудач, препятствий, проволочек, ошибок, превышения сметы… Но вы с преподобным Кагеру организовали всё просто безупречно! Поверьте, вы не останетесь без награды! Сразу после премьеры…

Сахемоти вдруг поднял руку, призывая ее к тишине. Откуда-то сверху доносился грохот шагов и лязганье железа. Княгиня нахмурилась.

— Кто посмел? Я запретила сюда спускаться…

— Иро, это я, — раздался мужской голос, и в сокровищницу ввалился Ринго. За его спиной поблескивали широкие лезвия копий дворцовой стражи.

— Что за наглость?! — напустилась на него Касима. — В чем дело?

— Прости, что помешал, — Ринго бросил быстрый взгляд на невозмутимого Сахемоти. — Возникли неприятные обстоятельства, которые надо прояснить немедленно. Господин Терновая Звезда, вам придется пройти со мной.

Тем же вечером, в канун первого дня Голодных Духов, Ринго в одиночестве сидел на краю открытой галереи дворца Ниэно, попивал рисовое вино из оплетенной в серебро тыквы и глядел, как слуги зажигают в саду нарядные поминальные фонарики, призванные указать духам предков путь домой.

Настроение у младшего мужа княгини было очень неопределенное. С одной стороны — угнетала ссора с супругой. Так свирепо они не ругались ни разу с самой свадьбы. Причиной ссоры был все тот же окаянный лицедей Терновая Звезда. Княгиня не успокоилась, пока Ринго не пообещал его немедленно отпустить, тем более что и обвинить его было, в общем-то, не в чем. Но в ответ на следующее требование — не трогать никого из его труппы до самой премьеры — Ринго уперся насмерть. Пришлось даже заявить, что как мужу ему крайне огорчительно ей перечить, но как лицо, отвечающее за безопасность, он будет действовать так, как считает нужным. В ответ княгиня заявила, что он тем более обязан подчиниться — и как муж, и как подданный. Ринго возразил, что как младший муж, он готов смириться, приведи она в дом хоть барсука-оборотня, но его вассальный долг — обеспечивать безопасность господина вне зависимости от того, желает он этого или нет. Взбешенная Касима объявила Ринго немилость как должностному лицу, намекнула, что давно подумывает о замене строптивого супруга кем-нибудь более покладистым, хоть бы и барсуком, и в одиночестве уехала в древнее святилище Дзию, к старшему мужу, с которым давно обещала провести дни Голодных Духов.

Тем не менее, если не обращать внимания на семейные неурядицы, настроение Ринго было очень даже неплохим.

Его не могло испортить даже воспоминание о том, как мастер Терновая Звезда, не моргнув глазом, сдал своего сообщника, колдуна Кагеру. «Преподобный Кагеру подозревается в общении с демонами и поджоге? О, какой ужас! А как это касается меня? — спросил он так вежливо, что это походило на издевательство. — Против меня есть какие-то улики? Ах, только против преподобного? Что ж, я не стану вам препятствовать — арестовывайте его, разбирайтесь, докапывайтесь до истины. Где он? В Репейниках, полагаю. В общем-то, театр построен, труппа набрана, и мне он уже не нужен. Кто бы мог подумать! Такой образованный, почтенный монах — и колдовство, поджигательство, покушение на убийство…»

«Выкрутился, подлец, — думал Ринго. — И я тоже хорош — пытался задержать его при княгине! Ну ничего, это ненадолго. Как только Кагеру окажется у меня, появятся и улики, и доказательства. Чую, монаху найдется что рассказать о „знаменитом актере“…»

До этого счастливого мига осталось дожить совсем недолго. Ринго с минуты на минуту ждал вестей с побережья. Как раз в это время Кагеру уже должны были схватить и везти из Репейников в столицу. Отдав приказ об аресте, Ринго тянул до последнего и отпустил Терновую Звезду на волю только тогда, когда тот уже с гарантией не мог предупредить своих сообщников. Всё шло так, как было задумано. Поэтому, несмотря на одиночество в канун праздника, Ринго был спокоен и почти весел.

«Со временем Иро успокоится и всё забудет. В сущности, при чем здесь этот актеришка? Ей просто обидно, что я хочу сорвать ее драгоценную премьеру. Ладно, не будем портить княгине настроение. До спектакля за Терновой Звездой будут следить, не спуская глаз. А уж после спектакля ничто его не спасет от доверительной беседы…»

Погруженный в заветные мечты, Ринго не заметил, как разошлись слуги. В саду стало безлюдно и тихо, только едва слышно потрескивали горящие фитили в фонарях.

Вдруг по траве пронесся порыв ветра, холодного, как из ледяной преисподней. Пламя забилось в фонарях. Откуда-то из сырого мрака донесся глухой удар грома. Ринго вздрогнул, поднял голову и окаменел. Из сада к галерее плавно, словно бы не ступая по земле, двигалась белесая тень.

К нему приближался покойный князь Имори.

Точнее, его призрак.

Хотя продавец секретов умер больше пятнадцати лет назад, Ринго узнал его мгновенно — спутать полукровку с кем бы то ни было он не мог. Выглядел покойный так же, как в ночь накануне гибели. Синюшно-бледное толстое лицо казалось уродливой маской, большие удлиненные глаза жутковато блестели, встрепанные черные волосы в беспорядке сбегали с плеч. На Имори было белое ночное платье, изодранное и забрызганное кровью, и темный плащ, свернутый и перекинутый через локоть. Не дойдя до крыльца шагов десять, призрак остановился и светски раскланялся.