Гай Орловский - Любовные чары

Он повторил с удовольствием:

— И даже кражу?.. А изнасилование можно приписать, чтобы все в участке завидовали?

Я обронил:

— Общественность постарается. Сейчас же везде произвол полиции. И властей… Кстати, кто у нас президент?

Синенко сказал бодро:

— Что ж, пропадать, так с музыкой… Я за.

Она поморщилась.

— Никогда не понимала этой мужской спеси. Значит, рискнем?

— Если этот тип даже тебя убедил, — ответил он, — то меня легче. У нас и самцовая солидарность, и эта, как ты говоришь, безголовость насчет риска… Поехали!

Она медленно пустила машину в крайнем правом, все еще не до конца уверенная, но на лице злость и жажда рискнуть крупно и бесшабашно проступают все заметнее.

— Да, — сказала она с вызовом, — да, я готова!

— А я готов всегда, — ответил Синенко за нашими спинами. — Как пионер, что готов всегда и на все.

Она буркнула:

— Когда человек готов на все — как-то страшно. Когда на все готов полицейский — даже и не знаю…

— Будет трудно, — заверил я с оптимизмом. — Но ты же любишь трудности?

— Нет, — отрезала она. — Не люблю!

— Женщина, — протянул я разочарованно. — Нет в вас романтики и священного безумства и жертвенности во имя чего-нить там. А это так прекрасно и возвышенно! А вы… ты тоже приземленная?

— Я работаю в полиции, — напомнила она ядовито. — Куда уж возвышеннее!.. То трупы, то… такие вот орлы. Так как ты хочешь это довести до конца?

Я указал большим пальцем себе за спину.

— Наш орел готов, а мы что, не демократы?.. Общество нам доверило защищать основы и столпы, так неужели мы не оправдаем? Кое-что нужно делать и не дожидаясь, когда руководство скажет «да». Оно скажет, только оно медлительное и осторожное, а мы — быстрые и шустрые.

— Прибавь, — велел Синенко. — А то остановят, начнут проверять, чего крадемся, что такое везем…

Автомобиль начал переходить с полосы на полосу поближе к левому ряду, все время наращивая скорость.

Выехали, как и в прошлый раз, за полночь. Как ни странно, волновались и мандражировали только Синенко и Мариэтта, а я, как пень, оставался невозмутим, хотя, конечно, это от дурости. Они оба понимают прекрасно, что нарушают, а я пока еще никак не проникнусь, что все всерьез, это со мной, вот в самом деле свалилось на меня… или сам как-то подсуетился, даже не ожидал, а оно возьми и случись…

Остановив машину за пределами видимости камер, мы заново оглядели здание, беспокойство забралось ко мне в душу и выпустило когти.

Здание осталось тем же, но за это время заменили дверь, на окнах уже металлические решетки, а над входом демонстративно смотрит во все стороны камера с множеством объективов, предупреждая, что на экранах вся улица.

— Быстро сработали, — сказала Мариэтта. — Значит, опасаются только конкурентов.

Синенко сказал невесело:

— Похоже, в самом деле не по зубам… Здание еще тех времен, да. Камеры просматривают не только подходы, но и всю улицу на несколько сотен метров. Дверь деревянная только с виду, а на самом деле там внутри стальные листы. Из автомата не пробить, пока с той стороны вас будут рассматривать в глазок…

— Глазок? — переспросил я. — А это куда?

— В очко, — пояснил он. — Так называли видеокамеры нулевого поколения. Можно было дать в очко, что значит — поставить фингал.

— Фингал? — спросила Мариэтта в недоумении.

Он поморщился.

— Ох уж это новое поколение… Таких слов уже не знают. Похоже, мы только облизнемся.

Я посмотрел по сторонам, указал пальцем в соседний двор, это же полиция, они не заметят нарушение культурности.

— А если взять вон тот бульдозер? Чего он там расстоялся? По-моему, он почти в неположенном месте.

— И что ты предлагаешь? — спросил он.

— Как служители порядка, — сказал я, — если вы в самом деле порядку служите, то вы просто обязаны отодвинуть его хотя бы на пару метров дальше от дороги. А то, ишь, раззагораживался!

Мариэтта промолчала, Синенко сказал скептически:

— Чужого не послушается. К тому же…. Ну отодвину, что толку?

— Не справишься с управлением, — пояснил я. — Разгонишься и со всей дури… ладно, отваги, врежешься своим стальным бараньим лбом в стену.

— А допуск?

— Старая модель, — сказал я. — Тогда, как мне чуется, еще не ставили сенсорной защиты.

— Точно? — спросил он. — Вообще-то я водил бронетранспортер, даже танком могу, так что с бульдозером справлюсь не хуже Марвина Химейера в Грэнби…

Мариэтта содрогнулась.

— Не вздумай!

Синенко ухмыльнулся.

— Какой же мужчина не обожает все ломать и рушить?.. Просто я не знаком с современными технологиями, могу ошибиться и в самом деле проехать лишние пару метров. Или пару сотен, у меня ж реакция с возрастом замедленная.

Продолжая держаться в тени, мы пробрались к брошенному бульдозеру, Синенко проверил систему управления, все работает и даже слушается, антиквариат рулит, Мариэтта на соседнее сиденье влезла первой, мне пришлось сесть ей на колени, она протестующе взмекнула, но Синенко уже врубил двигатель, старинный, дизельный, дал команду поднять ковш и сразу врубил максимальную скорость.

— Держитесь за что-нить…

Стена приближается, бульдозер уже мчится так, что дым из двигателя, как хвост за кометой. Я охнул, всегда считал, что эти стальные чудовища должны передвигаться только медленно и по-королевски важно.

Мариэтта уцепилась за поручни, я тоже напрягся за момент до удара ковшом в дверь.

Тряхнуло, но вовнутрь здания влетела не только дверь, но и кирпичные блоки с обеих сторон.

Мариэтта с силой ударила меня в бок.

— Чего сидишь?

— Уж и побалдеть нельзя, — ответил я.

Мы торопливо вбежали вовнутрь, уже знаем где что, Синенко ахнул:

— Да тут целый склад!.. Какой склад, здесь и цех… Мариэтта, сразу ожив, прокричала:

— Все, вызывай спецназ!.. И весь наш участок!.. Синенко сказал зло:

— Опоздали!.. Да не они, это мы провозились.

На большом экране видно, как две машины на большой скорости подлетели к зданию со двора, из каждой выскочили по два человека и сразу же метнулись к двери.

— Не высовываться, — велел Синенко. — Они еще не видели, что мы сделали с их парадным. Потому можно бы попытаться даже арестовать…

Но в голосе звучало сильнейшее сомнение, да и Мариэтта только поморщилась..

— Иди за автомобилем, — сказала она, — мы выскочим, как только подгонишь.

— Это я мигом, — ответил Синенко. — Сидите тихо! Они до вас доберутся не скоро.

Он потихоньку отступил, я даже не заметил, когда он выскользнул из помещения, сердце мое колотится часто и сильно, я ощутил с предельной ясностью, что даже без разгону легко перепрыгну вот те столы, хотя размером с пинг-понговые, а когда пронесусь по зеленой ковровой дорожке к двери, что заперта, чувствую, смогу вышибить ударом ноги…