Валерий Большаков - Марс наш!

– Врешь ты все… – неуверенно проговорил Гутьеррес.

– Зачем мне врать, скажи? – кратко осведомился бортинженер. – Ты же сам во всем убедишься! Сначала ты лично пощупаешь золотишко, а уже потом я сматываюсь! Все по справедливости: сначала я плачу за «билет», а затем уже еду. Ну?! Или мне с кем-то другим сговориться?

– Если я скажу Ромеро… – Космопех добавил голосу угрозы.

– Если ты проболтаешься, то хрен ты увидишь, а не золото! Хочешь отдать и этот самородок сержант-майору? Валяй!

Вирджил постоял, потоптался, но алчность оказалась сильнее долга.

– Пошли, – буркнул Гутьеррес.

Воровато оглядываясь, он отпер решетку и протянул Ашоту шлем.

– По-быстрому давай, а то обход скоро.

Подолян выскользнул из двери тамбура, и по стеночке, по стеночке, обогнул здание энергостанции.

В полумраке выделялись силуэты МПА.

– За мной!

Ашот неторопливо пошагал к «своему» модулю.

– Магазин давай.

– А надо?

– Надо, Вирджил, надо! Вдруг ты меня… того?

– Держи… Ну, и где оно, мое золото?

– Терпение, Вирджил, терпение…

Приблизившись к модулю, Подолян вскрыл транспортный отсек и спустил на грунт сложенный краулер.

Разложив «ползуна» и проверив батареи – вдруг не работает? – Ашот сказал:

– Помоги трап спустить.

– Зачем?

– Золото наверху.

Гутьеррес мигом опустил трап и взлетел к МВА.

Отпер люк.

– Ну?!

– Под пультом!

Через секунду Подолян услыхал приглушенное «Ого!».

– А я тебе что говорил? – сказал он, лихорадочно заводя краулер.

Не дай бог аккумуляторы взяли и сели… Вдруг.

«Ползун» низко зажужжал и тронулся.

Уф-ф!

Краулер уходил все дальше, а Подолян деревенел спиной, с секунды на секунду ожидая криков, выстрелов, погони…

Не дождался.

«Ползун» покинул пределы базы и углубился в дюны.

Впереди что-то сверкнуло, поднимая облако пыли, и Ашот, ругаясь шепотом, резко свернул.

Куда? Там же дюна!

Краулер, едва не переворачиваясь, проехал по песчаному склону и выбрался к месту посадки… МВА.

Для космонавта это было невероятным, чтобы садилась та часть модуля, которая создана исключительно для взлета.

Потом Подолян разглядел одинокого пилота, выбиравшегося из люка, и услыхал:

– Вот, что я за дурак такой?

Ашот расплылся в улыбке, уже не слушая.

– Это твой новый позывной? – сказал он. – Дурак?

Пилот замер на мгновение, а потом проворчал:

– Чучело…

Подолян слез с краулера, и друзья обнялись.

– Угнал?

– Выменял!

– А-а… План «Б»?

– Чтобы ты понимал – граждане США поголовно заражены «золотой лихорадкой»!

– Подбросишь?

– Садись!

…Когда разъяренный Ромеро добрался до МВА, пыль давно осела.

– Он сюда поехал, – хныкающим голосом сказал Гутьеррес, хватаясь за отбитые бока, – я сам видел…

Сержант-майор представил, как он поднимает свой огромный 75-й калибр, как нажимает на спуск, и тяжелая пуля пробивает нарушителя дисциплины навылет…

Не-ет…

Ромеро растянул губы в хищной улыбке.

– Ты не просто врагу продался, Вирджил, – негромко выговорил он, – ты позволил уйти этим русским. А из-за них, между прочим, погибли Биг-Мак и Рэд Кроган! Уилсон с Терминатором в тяжелейшем состоянии, и неизвестно, станут ли они вообще в строй!

– Меня не расстреляют? Нет?

– Не-ет… Мигель! Клаус! Снять с преступника шлем!

– Да, сэр!

Вирджил не сразу понял, о чем речь, а когда до него дошло, два бравых космопеха уже сдергивали с него гермошлем.

– Не… Не надо!

Гутьеррес хапал ртом пустоту, едва сдобренную углекислым газом да аргоном, а после задержал дыхание, сберегая последний глоток воздуха.

Это его и погубило – легкие разорвало взрывной декомпрессией.

Сержант-майор безразлично оглядел труп, послушал монотонный голос автомата: «Повторяю: ожидается локальная пылевая буря в районе Тарсис, со смещением на юго-запад. Скорость ветра от ста метров в секунду…» и скомандовал:

– Возвращаемся на базу! Висенте Бака!

– Да, сэр!

– Возьмешь свое отделение и четыре краулера. Приказываю найти этих русских! Живыми или мертвыми!

– Сэр! Да, сэр!

Ворочаясь и выхватывая фарами гребни дюн, гусеничные танкетки развернулись и помчались к базе.

В наушниках, истончаясь, зудело:

– …Ожидается локальная пылевая буря в районе Тарсис, со смещением на юго-запад. Скорость ветра от ста метров в секунду…

«Всеобщее Вещание», Россия:

«Кораблю «Гагарин» с группой экспертов и бригадой журналистов удалось стыковаться с ТМК «Энтерпрайз».

У американского корабля отсутствует двигательный отсек, зато на месте шесть кронштейнов, не так давно удерживавших рентгеновские лазеры с ядерной накачкой.

На борту обнаружились двое астронавтов, живой и мертвый.

Антонио Состенес, рядовой космопехоты ВКС США, застрелился примерно две недели назад.

Его однополчанин Текс Долан находится в невменяемом состоянии.

Однако есть надежда, что психологам удастся вернуть Долана из «сумеречной зоны», и он даст показания в Международном трибунале».

Кессонный купол над Нижним рудником располагался в древней промоине, примыкая к невысокому обрывчику.

Поэтому замаскировать вход в «ледовый прииск» удалось в течение пяти минут – бравые рудокопы забросали купол песком, и тот слился с пустыней, обратился еще одной дюной.

Ветерок крепчал помаленьку, закручивая «пылевые дьяволы» – небольшие вихорьки, гулявшие по пескам.

Яна встала на подножку краулера и огляделась.

Здесь, за Аудемансом, среди крайних каньонов и трогов Лабиринта Ночи, она бывала редко.

Фантасты любят описывать марсианские пустыни, наивно полагая, что те похожи на земные, и все приключения какого-нибудь робинзона, забытого на «Красной планете», сводят к унылому и скучному пути.

Едет он, значит, на марсоходе по Ацидалийской равнине.

Понятное дело – раз уж равнина, стало быть, ровно все и плоско.

Ага… Щаз-з!

Замучишься ехать!

Ацидалийская равнина густо покрыта холмами и целыми полями валунов, каждый по несколько метров в поперечнике.

Там полно расселин и трещин с крутыми скалистыми склонами – эти и вовсе не одолеешь.

Хватает частых вторичных кратеров – сплошные ямы и бугры, где и пройти-то проблема, а уж проехать и подавно.

Но именно эта «необузданность» рельефа, дикая первозданность и суровость как раз и привлекают.

Рожкова улыбнулась.

Она никому не признавалась в том, что любит Марс.

Любит его нехоженые тропы, любит запутанность его хаосов и лабиринтов, молчаливое величие гор и каньонов.

Нужно просто увидеть, разглядеть строгую красоту здешних стылых краев, прочувствовать их печаль и тоску, понять «гордое терпенье».