Павел Корнев - Падший

– Не боишься попасть в неловкое положение? В очень-очень неловкое положение? – прошептала суккуб и медленно двинулась от окна к дивану. Распахнутый пеньюар больше не скрывал обнаженного тела, оно белело в полумраке комнаты и дурманило сознание своей доступностью. Достаточно было просто протянуть руку…

Руку я протягивать не стал, вместо этого досадливо поморщился.

– Родинка – это такая малость. Какой вред может быть от родинки, скажи? Никакого, ведь так?

Елизавета-Мария замерла на полушаге.

– Но не злокачественная ли это опухоль, как думаешь? – Теперь уже я сам подался навстречу.

Суккуб отступила, сияние моих глаз отразилось в ее глазах, пустых и тусклых.

– Подлец! – с чувством сказала Елизавета-Мария, пересилила себя, подошла и потрепала меня по щеке. – Какой же ты, Лео, подлец! Знакомством с тобой могли бы гордиться иерархи ада.

– Сгинь! – потребовал я.

Елизавета-Мария запахнула пеньюар, завязала пояс и уверенно, словно вдруг прозрела, направилась к входной двери.

– Мое предложение в силе, – сказала она, перед тем как скрыться в коридоре.

– К черту! – сдавленно выдохнул я, взял со стола маузер и на всякий случай выщелкнул из рукояти магазин. Убедился, что патроны на месте, и воткнул его обратно.

После этого налил из хрустального графина стакан воды, напился и вернулся на диван, но только задремал – и жутким железным дребезжанием разродился заведенный на четыре утра будильник. Пора было ехать на вокзал.

На вокзал меня доставили за полчаса до прибытия поезда. По холлу сонно бродили курортники, чей отпуск подошел к концу, смотреть на их унылые физиономии не было никакого желания, и я отправился в ночной буфет. Уселся там за столик, попросил принести стакан холодной воды и чашку черного кофе. Опьянение уже прошло, голова не болела, но вставать в столь раннее время я давно отвык; было откровенно не по себе.

Знобило, клонило в сон, слегка подташнивало.

В несколько длинных глотков я влил в себя принесенную воду, потом без лишней спешки начал пить кофе. Тот был излишне горячим и горьким, зато взбодрил и прогнал сонливость. Иных последствий вчерашнего злоупотребления портвейном к этому времени уже не оставалось.

Я даже задумался, не купить ли пару миниатюрных пирожных с белковым кремом, но не успел. Просто почувствовал на себе чужой взгляд и обернулся.

Ко мне шагал маркиз Монтегю.

Шагал именно ко мне – сомнений в этом не было ни малейших.

Сердце так и екнуло, но я взял себя в руки и беспечно улыбнулся, выкинув из головы предположения о намерениях и мотивах маркиза, неприятные и пугающие.

– Лев! – шумно выдохнул маркиз. – Совсем отчаялся вас отыскать! К счастью, догадался подняться наверх.

– Что-то случилось, Джордж? – еще больше встревожился я. – Что-то с Лилианой? Вчерашняя заметка в газете ее чрезвычайно расстроила.

– Об этом я и хочу с вами поговорить, – тяжело отдуваясь, произнес отец Лили. Он приложил руку к сердцу и ссутулился, потом попросил буфетчика: – Стакан воды, любезный!

За ночь маркиз Монтегю словно постарел на десять лет, кожа приобрела нездоровый вид и посерела, под глазами залегли синие мешки, лоб прорезали морщины. И даже залихватски растопыренные вчера усы сейчас обвисли.

Жадно выпив воду, маркиз опустился на стул и жестом попросил меня присоединиться к нему.

– Время еще есть, – сообщил он, откинув крышку серебряной луковицы карманных часов. – До поезда – четверть часа. Вы ведь уезжаете пятичасовым?

– Так и есть.

– Отлично. Лилиана – тоже.

– В самом деле? – поразился я.

– Да, она решила развеяться и провести несколько дней в столице.

Я кивнул, отметив про себя, что все это напоминает паническое бегство от неизвестной мне опасности.

– Понимаете, Лев, – тяжело вздохнул маркиз, – она уже взрослая женщина, но для меня навсегда останется маленьким ребенком. Это вообще вполне естественное желание отца – опекать своих отпрысков. Увы, детям оно кажется слегка… навязчивым.

– Не уверен, что понимаю вас, Джордж.

– Лилиана – наш единственный ребенок, – сообщил маркиз. – Моя супруга не переживет, если с ней что-то случится. А после вчерашних новостей девочка сама не своя. Ей нужно время успокоиться. Лев, вы и так едете в Новый Вавилон, присмотрите за Лили в дороге и дайте телеграмму, когда она заселится в отель. Прошу – вы меня чрезвычайно обяжете.

Я открыл рот, чтобы отказаться, и вновь закрыл его, собираясь с мыслями.

– Почему я? Почему не отправить с ней кого-то из слуг?

– Она не хочет никого видеть. Фактически вы первый ее знакомый после возвращения из Калькутты.

– Она не показалась мне затворницей.

– Закрываться от мира в доме и закрываться от мира в себе – так ли велика разница?

Либо маркиз всерьез принимал меня за тайного поклонника дочери, либо немного лукавил, поэтому соглашаться на его поручение я не спешил. Вместо этого со всей возможной прямотой объявил:

– Джордж, вы ведь ничего обо мне не знаете! Как вы можете мне доверять?

Маркиз рассмеялся:

– Дорогой Лев! Во-первых, от вас не требуется ничего экстраординарного. Во-вторых, я неплохо разбираюсь в людях, – разложил он все по полочкам и с улыбкой добавил: – Правда, знакомство со скандальным поэтом говорит, скорее, не в вашу пользу…

Мы посмеялись шутке, и я уточнил:

– Просто присмотреть за Лилианой в поезде и дать телеграмму?

– Да.

Я кивнул и спросил:

– Джордж, я говорил, что служил в полиции?

Отец Лили подобрался и после явственной паузы подтвердил:

– Говорили, Лев. Говорили.

– Так вот, мне представляется крайне подозрительным столь поспешный отъезд вашей дочери из города из-за газетной утки о душителях Кали.

Маркиз тяжело вздохнул:

– Поверьте, Лев, в этом нет ничего подозрительного. Фансигары – это больная тема для всех нас. Помните, я упоминал моего бедного друга, которого вместе со всей семьей сгубили душители? Лилиана была помолвлена с его старшим сыном. Они знали друг друга с детства. Представляете, какой это был для нее страшный удар?

Сообщение это меня изрядно удивило, поскольку в варьете я собственными ушами слышал посвящение танца Лилианы богине Кали, но вида я не подал и поспешил принести извинения.

– Простите, что разбередил старую рану.

– Бросьте, Лев! Это не ваша вина. Это все газетчики. Беспринципные шакалы!

– Не верите в душителей?

– Я поговорил с начальником полиции. Он убежден, что это самоубийство.

– Это многое объясняет, – отстраненно заметил я, хоть в подобную версию нисколько не верил.

– Так вы согласны?

– Как я могу отказать? – развел я руками. – Но, к сожалению, не смогу сопровождать Лилиану в поездках по городу. У меня весьма насыщенный график на ближайшие дни.