Павел Корнев - Падший

Когда мы аккуратно размотали проволоку, той оказалось без малого десять метров. Точнее – ровно тридцать футов, словно производитель использовал эту старинную систему измерения.

– И что же это такое? – удивился Александр.

– Это, – вздохнул я, – устройство для поражения цели электрическим разрядом. Полиция метрополии использует для подобных целей дубинки, телескопические электрощупы и арбалеты, а здесь, как видите, все сделано по последнему слову техники.

Изобретатель откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.

– Занятная картина складывается, Леопольд Борисович, – произнес он некоторое время спустя, – ранцевый огнемет, молниемет, метатель Гаусса. Плюс обшитая алюминиевой фольгой одежда. Те люди опасались столкнуться с потусторонней сущностью, иначе просто не было никакой причины городить весь этот огород. Проще и дешевле купить обычные винтовки.

Я кивнул, всецело согласный с выводами изобретателя. Все верно: заклинанием не заглушить электрический разряд, противоестественная живучесть не убережет от удара током. А что касается алюминия, то этот металл наравне с титаном обеспечивал наивысшую защиту от магии.

– Они опасались демона Максвелла?

– Очень похоже, что так и есть, – кивнул Дьяк.

– Вот дерьмо! – не сдержался я. – Не хочется думать, будто я ухлопал двух хороших парней.

– Леопольд Борисович, разве у вас был выбор?

Я вспомнил горелку огнемета и поежился, но целесообразность служит оправданием плохим поступкам далеко не всегда. Самозащита? Все так. Все так…

– Это не объясняет шлемов с воздушными фильтрами! – привел я последний остававшийся в запасе аргумент.

– Ну тут уж ничем не помогу! – развел руками старый изобретатель. – Если бы вы принесли их…

– Не принес, – вздохнул я, зарядил двуствольный пистолет и убрал его в ранец. – Не было такой возможности.

– Попробую что-нибудь разузнать, – без особой уверенности пообещал Александр Дьяк, – но ничего гарантировать не могу.

– Да это и понятно. – Я поднялся на ноги и вдруг вспомнил недавнюю статью о двух съездах движения «Всеблагого электричества», парижском и нью-йоркском. – Тесла и Эдисон окончательно разбежались, слышали?

Изобретатель криво усмехнулся:

– Этого и следовало ожидать. – Он вдруг смутился и замялся. – Я хотел сказать…

– Да, Александр… – очень внимательно посмотрел я на собеседника, поскольку явственно уловил охвативший его страх, – что именно вы хотели сказать?

– Ну…

– Александр, что вы натворили?

– Ничего! – вскинулся изобретатель. – Ничего я не натворил! Безответственно держать в секрете открытие, которое может изменить весь мир! Я старый человек, я могу однажды уснуть и больше не проснуться!

– Что вы сделали?!

– Я отправил свои выкладки Тесле и Эдисону. Не беспокойтесь, обратный адрес указывать не стал.

Мой рот наполнился пронзительным вкусом желчи; я опустился на стул, поставил ранец на колени и достал из кармана банку с леденцами. Положил один под язык, словно таблетку, и покачал головой, не зная, что сказать.

Изобретением Александра Дьяка был генератор электромагнитных волн, которые жгли выходцев из преисподней невидимым огнем, лишали сил, изгоняли обратно в ад. С помощью подобных устройств много лет назад заговорщики низвергли падших, именно эта тайна позволила Второй Империи утвердить свою власть над большей частью мира. А теперь изобретатель просто отдал ключи от беспредельного могущества двум ученым, известным взаимной неприязнью и непомерными амбициями.

– Вы понимаете, что натворили? – вздохнул я. – Можно по-разному относиться к Эдисону, но одного у него не отнять – он будто наделен талантом предвидения. Он видит вещи насквозь. Эдисон поставит ваше изобретение на промышленную основу. Очень скоро в тайных передатчиках «Всеблагого электричества» не останется никакой нужды.

– И что с того?

– Объединенные колонии отпадут от метрополии.

Дьяк упрямо нахмурился:

– Не вижу в этом ничего плохого.

– Это война, – пояснил я свою мысль. – Сначала – война за независимость Нового Света, потом – просто война. И будьте уверены – Египет, Персия и Поднебесная не останутся в стороне.

– Поживем – увидим.

Я только рукой махнул.

– Дело сделано, что уж теперь переживать.

– Я и в самом деле не разделяю вашего пессимизма, Леопольд Борисович! – оскорбился изобретатель.

– Параноик и пессимист. Мне уже говорили, да.

– Вовсе не хотел вас обидеть!

– Не обидели, не беспокойтесь, – усмехнулся я и посмотрел на хронометр. – Что ж, Александр, мне пора бежать. Если сумеете что-то разузнать – буду премного благодарен.

– Постараюсь, Леопольд Борисович. Постараюсь.

После разговора с изобретателем я отправился домой. И поскольку голова просто пухла от мыслей, не нашел ничего лучшего, как заняться уборкой разгромленной кухни. К счастью, кроме разломанного на части табурета мебель не пострадала, поэтому ограничился тем, что собрал стеклянные осколки и деревянные щепки и выкинул их в мусорное ведро. Затем высвободил из досок глубоко засевший в сиденье кастет сыщика и кинул его на подоконник. Обломки табурета отнес в подвал.

Домашние хлопоты прекрасно отвлекли от нелегких раздумий, заодно разыгрался аппетит. Я сходил в ближайшую закусочную пообедать, потом переоделся и сложил грязное белье в мешок, намереваясь в самое ближайшее время отнести его в прачечную. Сейчас на это уже не оставалось времени – с минуты на минуту должна была приехать Лилиана.

И она приехала, но, к моему немалому удивлению, в наемном экипаже. Более того – лицо ее скрывала густая вуаль, а фигуру – легкая накидка. На заднем сиденье коляски стояла немалых размеров коробка, замотанная в плотную материю.

Когда я вышел за ограду, Лилиана поспешила мне навстречу и шепнула на ухо:

– Занеси, пожалуйста!

Она указала на коробку, а сама быстро убежала в дом.

Я останавливать Лили и приставать с расспросами не стал, поднял коробку, благо та оказалась хоть и объемной, но совсем не тяжелой, устроил ее на плечо и унес на кухню. Извозчику было заплачено, он взмахнул вожжами и уехал.

– Ну и что это такое? – спросил я у Лилианы, выставляя ношу на стол.

Подруга уже избавилась от накидки и шляпки с вуалью и смотрелась в зеркало, пребывая в превосходном настроении, словно вчерашнее происшествие забылось, как дурной сон.

– Ты будешь ругаться, Лео, – расплылась она в хитрой улыбке, – но кроме тебя мне больше не к кому обратиться за помощью!

– Звучит интригующе. И пугающе.

Лилиана размотала ткань, жестом профессионального фокусника сдернула ее и хихикнула:

– Вуаля!

Я буквально опешил. Коробка оказалась не коробкой, а клеткой с удавом. Огромная холодная гадина, с которой Лилиана выступала в варьете, беспокойно вертела головой, и взгляд тусклых глаз пресмыкающегося не понравился мне чрезвычайно.