Ольга Голутвина - Крылья распахнуть!

— Пусть попробует! — выразительно тряхнул боцман кулачищем. — Под верстак загоню!

— А у тебя как дела, дочка? — обернулся старик к Лите.

— Я продала шаль, которую связала в прошлом рейсе. Из всех моих вещей только шаль и уцелела — у меня на плечах была… Но пришлось купить там же новую пряжу, так что у меня только полделера. Вот они.

— Молодчина, Паучок, — улыбнулась Мара.

— Она-то молодчина, — донеслось от порога, — но и я не хуже.

Капитан подошел к «скатерти» (сидящие подвинулись, давая ему место), непринужденно уселся на пол, поставил рядом с лепешками бутылку вина и один за другим высыпал на стол одиннадцать серебряных делеров. Все про себя сосчитали монеты, провожая каждую глазами.

— Ай-я! — восхитился халфатиец при виде денег, которые на борту «Облачного коня» он зарабатывал за полмесяца.

— Это где же столько сразу дают? — не удержался боцман.

— Там еще есть, — широко улыбнулся Дик Бенц. — У Старого моста, в игорном доме. Крупной игры там не ведется, но мне и по мелочи кое-что перепало. Я больше взял, но надо было вернуть долг.

— Одной милой и доброй девушке… — тихонько, вроде как для себя сказала Мара.

— Очень милой и очень доброй девушке, — подтвердил, не обидевшись, Дик Бенц и снова обернулся к боцману. — Говорят, большие ставки у Джакомо Ньето, но там при входе надо деньги показать, да чтоб не меньше коронета.

Погонщик с тревогой взглянул на юношу:

— Не нашему брату лезть в капитанские дела, сударь, а только вы бы полегче с игорными домами. Там сначала человеку дадут выиграть, а потом понемногу с него шкуру сдирать начнут.

— Да ладно! — легкомысленно отмахнулся несносный мальчишка. — Я играть умею, меня дядя учил. И он говорил, что у меня здорово получается.

Старик попытался объяснить доходчивее:

— Сударь, игра — дело коварное. Сегодня выиграете, завтра проиграете.

— Проиграю? — изумился Бенц. — А зачем мне это надо?

Лита отрезала пол-лепешки, положила сверху кусок колбасы, два перышка лука — и подала капитану.

Тот принял угощение с учтивым кивком и сказал:

— Кстати о деньгах. Мы же еще плату не обговорили. Кто сколько получал у капитана Джанстена?.. Ох, у нас же кружек нет! Пошлем к хозяину за посудой или пустим бутылку по кругу?

Затевающийся разговор касался всех. Бежать за кружками не хотелось никому, даже юнгу пожалели, а потому погонщик ответил за весь экипаж: мол, если капитан не брезгует пить с командой, то можно и по кругу бутылочку отправить. И кивнул боцману. Тот ударом в дно вышиб пробку и протянул бутылку капитану.

Бенц дожевал колбасу, запил вином, передал бутылку сидящей рядом Лите и спросил боцмана:

— Ну и как вы с Джанстеном уславливались?

Хаанс ответил обстоятельно:

— В рейсе кормежка за счет капитана, а в порту — кто как хочет. Кто деньги бережет, те могут и в порту нашу корабельную сухомятку жевать.

Дик Бенц солидно кивнул, принимая условие.

— Теперь деньги, — продолжал боцман. — Во-первых, каждому его доля в выручке. Обычная, какая в Торговом уставе обозначена.

Дик вновь кивнул, даже взглядом не выдав своей неопытности. Конечно, он знал, что небоходы на борту частного грузовоза получают втрое меньше, чем в экипаже королевского судна, зато имеют право на долю в прибыли. А вот какова эта доля — Дик не знал. Впрочем, какая сейчас разница? Все равно Торговый устав придется прочесть, и очень внимательно…

— Матросы на «Облачном коне» получали по коронету в месяц, а я, боцман, — полтора. Юнге в месяц платили десять делеров.

— Я получал восемнадцать делеров, — влез с уточнением наивный Филин. — Капитан Джанстен сказал: «Да у меня руки отсохнут, если я буду илву платить, как человеку».

Мара метнула на него свирепый взгляд: мол, кто тебя, дурака, спрашивал?

— Виноват, — поправился боцман. — Филину платили на два делера меньше. Хотя он плотник, каких и на королевском флоте не сыщешь.

— У меня руки не отсохнут, — щедро ответил капитан. — Коронет так коронет. Дальше давай.

— Пастушка получала два коронета, погонщики — по три.

— Погонщики? Их было двое?

— Двое, но один удрал с капитаном.

— Ну, вроде про всех знаю… о, прошу прощения, сеорета… то есть мы повара забыли. Как всем матросам, коронет?

— Нет, — ответила Лита безмятежно, — я получала три с половиной коронета в месяц.

Команда притихла, ожидая капитанского вопроса. Но Дик ответил легко и просто:

— Принято, три с половиной.

Леташи переглянулись, а Отец с тревогой подумал, что им предстоит многое узнать об этом мальчишке, который взялся ими командовать.

Тем временем капитан доел лепешку и перевел разговор на другое:

— Я в игорном доме не весь день сидел. Бродил по городу, беседовал с людьми. Все один к одному сходится: корабль ваш спалили по приказу эдона Манвела ду Венчуэрры.

Леташи изобразили вежливое внимание. Не скажешь ведь капитану: «Тоже мне, открыл дорогу до столицы! Да об этом весь город говорит…»

— Об этом весь город говорит, — озвучил Бенц мысли своего экипажа, — а я нашел очевидца.

Внимание команды стало искренним и острым.

— Этот очевидец для суда не годится, — разочаровал леташей капитан. — Мальчишке десять лет, к тому же отец ему велел намертво забыть все увиденное. Но монетки хорошо освежают память.

— Ну и чем нам это поможет? — не понял Хаанс.

— А тебе не интересно, кто именно спалил твой корабль? — обернулся к нему Бенц. — Не сам же эдон Манвел подошел к «Облачному коню» на лодке и послал на палубу две зажигательные стрелы!

— Кто?! — страшно выдохнул боцман.

— Мальчишка с приятелем выбрался тайком от отца на ночную рыбалку. Они видели лодку и двоих стрелков, испугались и принялись грести к мысу. Отец мальчика — кабатчик, у него заведение у мыса.

— «Оловянная кружка», — догадался Хаанс.

— Она самая. А лодка с поджигателями пошла прямо к пристани.

— Но ведь пристань охраняется! — ахнула Лита.

— Значит, охрана старательно отворачивалась, — грустно усмехнулся Отец.

— А потом мальчишки увидели тех же двоих мужчин, когда те прошли мимо кабака. У дверей всю ночь горит фонарь, заведение открыто в любое время. Мальчишки притаились в темноте за поленницей: испугались, что поджигатели пришли за ними. Одного мальчик узнал по шраму на лице. Этот человек пару раз заходил к его отцу в кабак — Хозе Сончес по кличке Порченый.

В полной тишине боцман Хаанс присвистнул.

— Знаете гада? — обратился Бенц ко всем сразу.

— Да кто ж его не знает? — ответил Отец. — Один из вельмож здешнего «короля без короны», эдона Манвела… Хаанс, даже думать не смей!.. Мне, может, тоже хочется посмотреть, какого цвета потроха у этой сволочи. Но я не желаю, чтобы тебя заживо скормили крабам. А вы, сударь, не надейтесь, что городской судья будет слушать десятилетнего мальчишку. Судья у дона Манвела из рук жрет.