Ольга Голутвина - Крылья распахнуть!

— Да я и не надеюсь, — горько усмехнулся Бенц. — Думаю, судья бы как-нибудь извернулся, даже если бы сам Хозе Сончес ему начал рассказывать про зажигательные стрелы… Нет-нет, это я к слову, я ж понимаю, что от этого подонка правды не добьешься…

Внезапно подал голос Филин. До сих пор он сидел молча, переводя глаза с одного говорящего на другого и пытаясь разобраться в немыслимо сложных сплетениях человеческих отношений. Но тут он вмешался в разговор:

— Правды можно добиться от любого человека.

— Ты про пытки? — без особого интереса спросил капитан.

— Пытки?.. А! Нет. Я про зелье. Можно приготовить состав, дать его выпить человеку — и он начнет говорить правду. И не сможет промолчать.

— Колдовство илвов? — азартно вскинулся Дик. — И ты можешь состряпать такое зелье?

— Могу.

— А если человек выпьет твое снадобье — через какое время он начнет говорить правду?

— Сразу.

— Для суда не годится, — покачал головой Отец. — Никто нам не позволит на глазах у судьи чем-то поить свидетеля.

— Но я же сказал, что не рассчитываю на суд! — воскликнул капитан. — Я просто хочу знать все. Нам нужен корабль? Нужен. Эдон Манвел должен нам за «Облачного коня»? Должен. Вот с него мы и стряхнем денег на новое судно.

Никто не обратил внимания на сорвавшееся у Бенца с языка «должен нам». Дик настолько проникся трагедией команды, потерявшей корабль, что искренне считал это собственной бедой.

— И как же мы будем стряхивать этот должок с эдона Манвела? — поинтересовалась Мара.

— Учитывая, что у мерзавца под рукой орава головорезов, — напомнил погонщик.

— Пусть ему от этого будет лучше! — засмеялся Дик. — Пусть он от этого крепче спит! Когда я закончу с ним разбираться, ему нечем будет заплатить своим головорезам!

— Один такой уже пытался разобраться с эдоном Манвелом, — негромко сказал халфатиец. — Его нашли в лесу, неподалеку от городской стены. Он был привязан к березе собственными кишками.

Все притихли. В сарае словно повеяло ледяным ветром.

Не смутился только Дик Бенц.

— Ну, мои кишки пока при мне, — легкомысленно заявил он. — И еще посмотрим, кто доберется до чьего брюха.

«Мальчишка! — взвыл про себя Отец. — Ему только деревянной шпагой бурьян рубить, в войну играть!»

А Бенц дожевал остатки угощения и ловко, не опираясь на руки, встал.

— Словом, там поглядим, — подвел он итог разговору. — Сначала надо узнать побольше… Сгоняй, юнга, за водой, умыться бы перед сном…

Паренек вскочил на ноги и браво отозвался, как положено леташу, получившему приказ:

— Да, капитан!

— Тащи сразу два ведра, умыться все захотят, — уточнил Отец, который знал, что Олуху приказ надо растолковывать (с парнишки станется приволочь кружку воды).

Обернулся Олух мигом. Он приладил себе на плечи на манер коромысла какой-то шест, приволок на нем два больших ведра и просиял от похвалы.

Но и двух ведер не хватило. Первыми мылись — по чину — капитан, погонщик и боцман. На Хаансе вода закончилась.

— Волоки еще! — велел Райсул.

Юнга весело приладил на шест пустые ведра, поднял шест на плечи и кинулся бежать — но тут нога его поехала по мокрой земле. Олух потерял равновесие, дернулся, чтобы не упасть. От резкого движения шест крутанулся, с конца его сорвалось ведро и полетело в капитана, стоящего у стены сарая. Бенц шарахнулся в сторону, и ведро врезалось в стену — точно в то место, где он только что стоял.

Олух захлопал глазами, соображая, что же он натворил. Команда подобралась, напряглась.

Капитан спокойно поднял ведро, бегло взглянул: цело ли?

— Плохо метишь, — сказал он ровно. — Промахнулся.

Юнга заметался взглядом по сторонам: куда удрать? Но не посмел кинуться наутек. Упал на колени прямо в грязь, закрыл голову руками.

Погонщик шагнул ближе:

— Сударь, уж простите мальца. Он худого не хотел, просто поскользнулся…

И замолчал под взором капитана. Старик не ожидал, что веселый юноша Дик Бенц может глядеть так сурово и тяжело.

Команда придвинулась ближе, каждый готов был вмешаться… нет, на капитана руку поднять немыслимо, но вот самому под удар сунуться, мальчишку прикрыть…

Капитан перевел взгляд на юнгу:

— А ну, встать, живо…

Он не крикнул, но тон был такой, что мальчишка разом поднялся на ноги, будто его дернули за шиворот.

— Не сметь больше на коленях стоять! Никогда! — Капитан говорил негромко, но вокруг него словно полыхали незримые молнии. — Ты небоход. Ты на землю сверху вниз глядел, тебе облака под сапоги стелились. Тебе нельзя ни у кого в ногах валяться — понял, леташ?

Юнга закивал, не в силах вымолвить ни слова.

— Как тебя зовут? — спросил Дик Бенц обычным голосом. Склонив голову набок, он разглядывал юнгу так, словно видел его впервые.

— О… Олух, — выдавил из себя мальчишка.

— Это прозвище, а имя?

Юнга застыл с разинутым ртом.

Бенц обернулся к погонщику. Старик развел руками: мол, чего нет, того нет…

— Худо, — вздохнул Дик. — Прозвище есть у любого леташа, но имя… это так важно для человека…

Как наяву, услышал Бенц неспешный голос деда:

«Имена определенно влияют на судьбу. Вот меня зовут Бенетус: спокойное, мягкое имя, его носил некогда король Бенетус Мудрый. Имя для рассудительного, уравновешенного человека, книжника и философа… Ну, почему я позволил жене самой выбрать имена детям! Она назвала сына Рейнардом. Как знаменитого разбойника Рейнарда Худи, про которого бродяги и бездельники поют в трактирах баллады… Вот и вырос головорез! Подался в наемники. А может, и в разбойники, откуда мне знать… А дочку назвала Мирандой. Как ту сказочную принцессу, что на хрустальной колеснице летала из страны в страну и всех пленяла своей красотой. Вот теперь она и порхает… пленяет галерку и партер… Нет уж, внуку я дал имя сам! Человек с таким именем всегда будет знать свое место и не потянется за несбыточными мечтами. Самое короткое имя, какое я знаю. Даже уменьшительное — Дикки — в два раза длиннее…»

И свой детский голосишко, звенящий яростью:

«Я излуплю любого, кто посмеет назвать меня Дикки!»

Мальчуган знал, что имя Дик похоже на звук стрелы, сорвавшейся с тетивы арбалета. Или на крик потревоженной таумекланской птицы. Или на первый, пробный удар шпагой о шпагу противника.

Но деду этого было не понять…

Дик заговорил спокойно и властно:

— Слушай и запоминай на всю жизнь. С этого мгновения тебя зовут Рейни. Запомнил? Рейни. И назван ты не в честь какого-нибудь хрена огородного, а в честь Рейнарда Бенца, лучшего на свете фехтовальщика, задиры и буяна. Он проткнул своею верной шпагой — вот этой, что сейчас у меня на поясе! — больше мерзавцев, чем ты месяцев живешь на свете, и смог бы даже демона загнать под стол. Но Рейнардом я тебя звать не буду, это еще надо заслужить. Понял, Рейни?